На дальних рубежах (СИ) - Incognito

в палате. Вся его работа сводилась к простому присутствию рядом с Корой, потому что все процедуры проводил исключительно медперсонал. Сидеть в тишине было скучно и тревожно. В палате был телевизор, но Джейс взял в привычку разговаривать с Корой, как будто она могла его услышать. Вот и сейчас он сел рядом, достал смартфон и привычно накрыл ее ручку своей лапой.

— Ну что, продолжим? Я тут одну фразу нашел, просто огонь! — поделился он и зачитал с экрана на ломаном испанском, старательно, но с жутким произношением выговаривая слова. — Sana sana colita de rana, si no sana hoy, sanará mañana. Заживай, заживай, лягушачий хвостик, если не заживет сегодня, заживет завтра! У вас такое значение имеют лягушачьи хвосты? Весьма странный выбор, у них же только головастики хвостатые, вроде. Или это об инопланетных лягухах? Но давай о главном, а то очнешься, я тебе это уже не смогу сказать.

Он полистал закладки, бурча себе под нос, что это банальщина, а это вообще не то.

— Вот, нашел! — от старательности у парня был очень хмурый вид, когда он начал медленно зачитывать, проговаривая для себя перевод, чтобы хоть как-то переварить чуждые фразы незнакомого языка. — Mi corazón es perfecto porque tú estás dentro de él. Мое сердце целое, потому что в нем есть ты. Это правда, кто бы спорил! En tus días malos te voy a querer el triple. В твои черные дни я буду любить тебя в три раза сильнее. Ну, собственно, тут и говорить нечего. А вот это неправда: No puedo imaginarme cómo hubiera sido mi vida sin ti. Очень даже могу себе представить, каким дерьмом была бы жизнь без тебя. Одно хорошо, недолгим. О, вот это в точку: Tu amor me inspira, tu ternura me conmueve y tus besos me enloquecen. Твоя любовь меня вдохновляет, твоя нежность меня трогает, твои поцелуи сводят с ума. Это так. Хорошее определение — вдохновляет…

Он отложил смартфон и маленькая женская рука утонула в его ладонях.

— Я правда люблю тебя. Очень люблю. Никогда ни к одной женщине такого не испытывал, — признался Джейс. — Может, и лучше, что ты не слышишь меня, потому что, давай откровенно, нахрена тебе моя любовь? Я же тебе ничего предложить не могу. Я бы многое отдал, чтобы ухаживать за тобой будучи свободным человеком. Чтобы пригласить тебя в ресторан, подарить цветы, как нормальный мужик любимой женщине. Хотя тебя, наверное, лучше вести в тир или на гонки. Но цветы ты любишь, я знаю. Это все глупые мечты, я не дурак и все прекрасно понимаю — кто я, кто ты, и что мне в этой жизни светит. В реальности я даже не знаю, как все исправить. Может, лучше будет, если я попрошу тебя меня продать, чтоб я не путался под ногами, не мешал строить жизнь. Ты обещала мне….

Он тяжело вздохнул и крепко зажмурился. Когда открыл глаза, уже смог взять себя в руки.

— Прости, это я не о том думаю. Сейчас важно только одно, чтоб ты выжила, поправилась. А потом разберемся. Как-нибудь. Ты лучшее, что есть в моей жизни, я даже иногда не верю, что ты настоящая. Я на каком угодно языке тут буду тебе говорить всякие глупости, хоть на этом твоем тсалаги! Госпожа Инола только рада будет, она говорит, что ты, прости, конечно, чурка, забывающая родной язык. Она поет тебе, когда приходит. Ты слышишь ее? Надеюсь, да. У нее красиво получается, только ваш тсалаги, по-моему, еще сложнее, чем испанский. Но я готов учиться. Ты только живи, ладно? Борись, цепляйся за жизнь зубами и ногтями, только не сдавайся. А остальное — это уже мелочи.

Так Джейс говорил с Корой каждый день, совершенно не чувствуя себя безумцем. А потом был день повторной операции, и пока где-то гениальные хирурги собирали по кусочкам его любимую, Джейс сидел в палате совершенно неподвижно, обхватив голову руками. Молиться он не умел и не считал полезным для себя, но каждой клеточкой, каждым нервом, каждой мыслью он стремился в тот момент к Коре. В палату ее не вернули, положив сразу в медкабину, но добрые медсестры сочли возможным заглянуть к нему и сообщить об успешном завершении операции. Снова можно было дышать. Его даже хватило на то, чтобы быстро сбросить сообщение родителям Коры.

Два дня ожидания прошли в каком-то тумане, а потом часов в десять третьего дня за дверью послышался знакомы ворчливый голос.

— Зачем это кресло? Мне же не ноги переломали! Или дайте мне самой рулить, а то я себя инвалидом ощущаю! Да и вообще, тут уже пешком можно….

Джейс бросился открывать дверь, впуская в комнату солидного пожилого мужчину в синем костюме хирурга, медбрата, катящего инвалидное кресло, и самое главное — исхудавшую, бледную, но бойкую Кору. Едва Кора увидела Джейса, она выпорхнула из кресла и повисла у него на шее. Повисла буквально, потому что ноги ее держали плохо, вопреки всем уверениям об обратном. Джейс подхватил ее, отнес к койке и помог устроиться поудобнее. Оторвать друг от друга взгляд или разомкнуть руки оказалось выше их сил.

— Минуточку внимания, молодые люди, и я оставлю вас в покое, — подавил улыбку доктор. — Кора, побудешь у нас еще недельку, походишь на физиотерапию. Вот список рекомендаций, но пока что они все — обязательны к исполнению. Все дыхательные упражнения, растяжка, все это делаешь; если чувствуешь где-то дискомфорт или боль, сразу сообщаешь. Молодой человек, проследите, чтоб она соблюдала режим, и не позволяйте перенапрягаться. А то кое-кто уже рвется в бой.

— Конечно, господин, все сделаю, — кивнул Джейс, продолжая ласкать нежным взглядом лицо Коры, настолько осунувшееся, что казалось, от него только глаза остались. Зато это лицо было живым и радостным.

— Так, косметическое удаление шрамов запланируем… — начал было доктор, но тут Кора встрепенулась.

— До конца я не хочу сводить эту пятерку! Основное уродство уберем, но я хочу, чтобы их было видно.

Доктор удивленно посмотрел на нее. Подобную просьбу от пациентки он слышал впервые.

— Хорошо, сократим количество сеансов, но у тебя еще есть время подумать. Не торопись. И постарайся сейчас отдохнуть, — умудренному опытом человеку было хорошо видно, что сейчас двум молодым влюбленным не было дела ни до чего, кроме друг друга.