Ирод Великий - Юлия Андреева

По словам Трифона, действовавший от имени Александра Теронн, соблазнял его зарезать царя во время стрижки. За Теронна встали почти что все полководцы Ирода, причем как иудейские, так и идумейские. Все они скорбели из-за погибших царевичей и ненавидели нынешнего наследника Антипатра, желая его гибели.

Теронн и его сын тут же были арестованы и подвергнуты пытке, но поскольку старый солдат не пожелал сказать более ни одного слова, пытку повторили в присутствия его сына, который согласился признаться в том, что его друг Александр действительно подстрекал к убийству царя, он показал бы и более того, ведь двигала его языком и рукой, писавшей покаянные показания, не страх, а жалость и боль за истязаемого отца.

Разобравшись, как ему казалось, и в этом деле, Ирод обвинил в народном собрании Теронна и некоторых своих полководцев недовольных нынешним положением дел в стране, в измене и подстрекании к бунту и цареубийству, после чего чернь забила их камнями прямо на центральной площади города.

Что же до казненных царевичей, то тела их были доставлены в Александриум, куда Ирод перенес фамильную усыпальницу и внуки заняли положенные им места рядом с легендарным своим дедом Александром I Яннаем.

Глава 33

Теперь оставалось только забрать Беренику с внуками. После Агриппы Береника подарила мужу Аристобула, и, названную в честь казненной царицы, Мариамну. Да, надо было забрать их всех, отвезти в дом бабушки, после чего благополучно устроить фальшивую смерть Саломеи и ее семьи. Всех, кроме Алекса II и его сына. Но вместо того, чтобы отправить вдову в дом к ее матери, Ирод повелел, спешно выдать ее замуж за Феодиона[125] брата Дорис и та была вынуждена уехать в Идумею с новым мужем, но без детей. В то же время Глафира была возвращена своему отцу со всем приданым и вскоре вышла за ливийского царя Юбу, но, так же как и Береника, она покидала мужний дом без своих сыновей.

Я попытался, было проникнуть в иерихонский дворец, где теперь Ирод собрал несчастных сирот. Куда там! Оставалось ждать удобного случая, когда деспот отправится в Иерусалим и малыши останутся на попечение нянек. Но царь, словно специально не расставался с ними, придумывая увлекательные игры или читая на ночь сказки, так словно, не он совсем недавно убил их отцов, и затем выслал матерей. Просто добрый, щедрый дедушка, а не жестокий подозрительный мерзавец!

Желая устроить дальнейшие судьбы внуков, Ирод обручил старшую дочь Фероры со старшим сыном Александра Тиграном, назначив самого Ферору опекуном последнего. Сына и наследника Фероры Иосифа, он обручил со своей дочерью Олимпиадой от самаритянки Малфаки. Сына же Антипатра он обещал поженить на дочери Аристобула Иродиаде. Так что Антипатр был обязан теперь отвечать за безопасность и жизнь малышки. Ее сестру Мариамну, он прочил за своего Ирода, дабы когда-нибудь в Иудее появился новый более счастливый союз Ирода и Мариамны. Молодой Ирод был назначен приемником Антипатра, и являлся довольно-таки серьезной конкуренцией последнему, так как имел дедом первосвященника Симона.

Организовав это обручение, Ирод сделал все возможное, для того, чтобы привыкший плести интриги Ферора, перестал мешать его наследникам, и начал бы печься о них, как о своих собственных. А теперь Ферора получал неожиданный и весьма серьезный козырь в лице своего будущего тестя Тиграна, который мог добиться престола, опираясь на мечи и копья Капподакии и используя славу своего безвинно убиенного отца. Кроме того, Тигран тоже носил в себе частичку драгоценной хасмонейской крови. Антипатр же хоть и был формальным престолонаследником, согласно воле отца, утрачивал право передать трон своему сыну, так как вторым претендентом после него назывался Ирод.

Желая сделать приятное Саломеи, а на самом деле спутав все наши планы, Ирод распорядился выдать ее дочь Каллию за сына Алексы II. Как я уже писал, наших сыновей Антипатра он женил на дочери Мариамны I Салампсо. Что же касается Фазаеля, его помолвка с ровесницей была отменена, так как Ирод посчитал за благо отдать за него свою дочь Аристобулу, родившуюся от Мариамны Хасмонейки. Конечно, невеста оказалась старше жениха, но кто же будет обращать внимание на такие мелочи, если отец девушки сам царь?!

Позже Ирод изменит свое решение выдав дочь Аристобула Иродиаду за престолонаследника Антипатра сына Дорис, а его сыну пожалует дочь Фероры. Но все это уже незначительные изменения для нас с Саломеей. В тот же момент, мы поняли, что уже не сумеем не то что собрать семью вместе, а даже вызволить внуков, для того, чтобы бежать с ними.

Глава 34

Вновь и вновь я умолял Саломею уехать со мной, дабы прожить остаток наших дней в любви и согласии, но она уперлась, плача и сетуя на несправедливую судьбу, и на меня, вынуждающего ее покинуть родную землю, где живут все, кого она любит. Но на самом деле, она не желала спокойной жизни вдали от придворных интриг и опасностей, предпочитая любой ценой довести начатое дело до конца, укрепившись близ Иудейского престола и пристроив наилучшим образом детей и внуков.

А я… мне уже исполнилось шестьдесят два, в таком возрасте люди неохотно соглашаются что-то менять, ставить новые паруса и прокладывать неведомый прежде курс, менять семью и привычный образ жизни. Мое первое задание растянулось на всю жизнь, претендуя теперь на звание единственного. И уж конечно, я тоже привык к Иудее, Саломее, непростому характеру Ирода, да и вообще ко всему, что меня окружало здесь.

Привык я и быть «чужим». Это совершенно особенное состояние, ощущать себя в роле краеугольного камня, который ни как не может встать ни в стену дома, ни в крепостную стену, написанной на неведомом языке рукописи… столько лет живя в Иудее, я не приучился носить бороду, не начал служить единому богу, не посещал храм и не слушал учителей веры в синагоге. Все называли меня гражданином Рима, и это было правдой. Хотя, что греха таить, нет больше того Рима, который я знал когда-то. Нет родительского дома, и хижины в которой был убит мой отец… скорее всего, Август или городские власти давным-давно уже снесли эти трущобы.

Если я когда-нибудь вернусь в Рим, соседи не признают меня за давностью лет, для окружающих я буду «чужаком».

Саломея любила находиться в гуще событий, и я не считал нужным мешать ей в этом. В конце концов, это ведь ее жизнь, и кто я такой, чтобы мешать «черной жрице» расчищать место для своих детей и внуков? Ложиться на пути ее колесницы, хватаясь за плащ или подол юбки.

Давно умер Марциалий Нунна Алауда, Алауда – жаворонок. Его душа, воспарила в небо на рассвете, может быть, действительно обратившись в последний момент в птицу. Место «купца» и «опекуна» занял его старший сын, тоже уже старик. Почти не ходил, но все еще занимался «опекунской деятельностью» Криспин Марций Навус. Нувус – усердный. Как и многие выдающиеся «тайных дел мастера» эти люди умудрились покинуть мир, практически не оставив в нем памяти о себе. Не наследив памятными надписями и оставленными потомком масками. Были и нет… усердие, трудолюбие, аккуратность, надежность, но при этом скромность и крайняя незаметность для окружающих – вот девиз, которому был, а может быть, и остается верен до сих пор этот необыкновенно влиятельный и сильный, а одновременно с тем незаметный человек своего времени. Что же до Люция Грасса Вулпеса, то, несмотря на преклонные лета, Старый Лис был по-прежнему бодр и весел. Директорствовал в школе, подготавливая «тайных дел мастеров».

Кстати, именно от него я выяснил, наконец, каким образом умудрился поверить в маску наглого спартанца, чьими стараниями были загублены жизни царевичей Александра и Аристобула. Помните, я тогда еще говорил, что принял его за «тайных дел мастера» присланного мне на замену, и был раздавлен известием, что обознался. Учитель Люций Грасса обрисовал мне ситуацию, через своего гонца, реабилитировав меня в моих же старых глазах. Да, спартанец Эврикл был шпионом и это я чувствовал всем своим существом, но только он принадлежал совсем к другой организации, возможно даже к той, что когда-то пытала моего отца и убивала по всей республике «Черных пауков».

Это было связано, прежде всего, со стремительными переменами во всей империи и в частности в Риме. Смерть Цезаря, почти полная смена власти, возвышение Брута из рода Юниев и его падение, возвышение Марка Антония, битва с Октавианом, и вновь смена власти. Если обычно, «тайных дел мастера» старались поднять поддерживаемого им лидера, или сразу же дом лидера, определенную партию, направление, теперь, они гибли не успевая приноровиться к изменяющейся обстановке. Октавиан же набирал силы движимый не свободными гражданами Рима, как можно было предположить вначале, а заключившими с ним союз «пришлыми». Люций Грасса затруднялся как-то назвать их, но факт, что в то время, когда «тайных дел мастера» поддерживали Антония, мощные волны «пришлых», начали захлестывать Рим, сметая со своего пути его прежних тайных хозяев.