Ласковый дождь - Роберта Лэтоу

– Я чествую тебя, богов и эту прекрасную жизнь – отныне и во веки веков! – торжественно провозгласил он.

Мирелла сделала глоток и сказала, что вино похоже на нектар, достойный богов, за которых они только что выпили.

– С того дня, как мы встретились и я влюбился в тебя, не было ничего, что я делал бы без мысли о тебе, не было ни мгновения радости, печали или оргазма, который я не разделял бы с тобой в своем воображении, – признался Адам. – Я обедал со своими приятелями и думал: «Мирелле они, наверное, понравились бы». По ночам, любя других женщин, я видел перед собой твое лицо. Каждый раз, устраивая прием или вечеринку, я мечтал о том, чтобы ты появилась неожиданно среди гостей. Я заказал лучшее вино для этого путешествия не потому, что надеялся выпить его с тобой, а потому, что знал, что ты на пути ко мне. За все это время я ни разу не испытал разочарования и не впал в отчаяние, потому что знал, что то, что должно произойти, обязательно произойдет, и мы будем вместе. Я никогда не сомневался в этом. Я ждал тебя и утешался воспоминаниями о том, как мы любили друг друга. И вот теперь ты здесь, и я счастлив.

Они допили вино и легли рядом. Мирелла положила голову ему на грудь, а он ласково гладил ее обнаженное бедро и слушал, как бьется ее сердце. Она поцеловала его сосок и провела рукой по его коже.

– Адам, я даже не подозревала, что бывает такая любовь, что существуют такие мужчины, как ты. Ты когда-то сказал, что если двое испытывают настоящую любовь, жизнь для них уже никогда не будет прежней. Ты был прав. Все, что я делаю теперь, с тобой или без тебя, имеет совершенно особое значение. Твоя вера в меня, твоя любовь дают мне силы и заставляют быть такой, какой ты хочешь меня видеть. Я люблю тебя, Адам.

Они без устали ласкали друг друга, пока не провалились в сон, нежась в лучах горячего солнца.

Глава 26

Мирелла проснулась первой и увидела, что Музин сидит на траве и смотрит на них. Мирелла осторожно высвободилась из-под тяжелой руки Адама и села на ковре. Музин набросила ей на плечи шаль и налила вина. Женщины разговорились, и когда Адам проснулся, он застал их шепчущимися о чем-то важном. Музин, разговаривая, приводила волосы Миреллы в порядок. Адам осторожно оттолкнул зеркало, в которое смотрелась Мирелла. Ему очень понравилось то, что он увидел.

Музин сделала Мирелле великолепный макияж и так искусно уложила волосы, что она стала выглядеть не просто неотразимо, а завораживающе сексуально. Адам заметил в ушах у Миреллы золотые серьги, которые когда-то он подарил Музин; на шее у Миреллы красовалось на цепочке изображение божества плодородия племени майя, которое он помнил еще по Нью-Йорку. Ее вид потряс его, и он не удержался от поцелуя, что вызвало у него немедленную эрекцию.

– Ты очень красивая, Мирелла, – восхищенно проговорил Адам. Он взял ее руку и стал целовать кончики пальцев, то и дело раздвигая их языком, отчего по спине у Миреллы пробежали мурашки.

– Как тебе нравится моя прическа? По-моему, у Музин настоящий талант.

– Да, пожалуй. Но это не единственный ее талант, в чем ты скоро убедишься. А волосы у тебя действительно восхитительные. Маки… Нужно вплести ей в волосы маки, – приказал он служанке, и та тут же бросилась их собирать.

Было семь вечера, но солнце стояло еще высоко, и было на удивление тепло. Адам помог Мирелле подняться и повел в луга, где они долго любили друг друга среди благоухающих трав.

Он встал на колени, чтобы собрать для нее букет, а она прижалась к его спине и поцеловала его в шею.

– Я хочу оставить на твоем теле отметины, подтверждающие, что ты мой, что ты принадлежишь только мне, что я не хочу делить тебя с другими, – прошептала она срывающимся от страсти голосом, лаская его напряженные ягодицы.

Пол в шатре был застлан старинными коврами. В центре стояла огромная прямоугольная кровать под балдахином, который поддерживали столбы, инкрустированные моржовым бивнем. На горностаевом покрывале валялась целая груда подушек всевозможных размеров. Бронзовые турецкие шандалы освещали шатер, дамасские зеркала на подставках стояли вдоль черных матерчатых стен, отражая в разных ракурсах великолепие обстановки.

Адам провел Миреллу по шатру, чтобы она освоилась, а затем остановился возле столика, на котором был сервирован ужин для двоих. Они наскоро перекусили и выпили вина. Мирелла хотела вслух восхититься истинно восточной обстановкой, но Адам остановил ее:

– Не надо ничего говорить. – Он откинул покрывало, под которым обнаружилась россыпь маковых цветков, собранных Музин. Нежные, кроваво-красные маки послужили прекрасным дополнением к любовной игре: Адам воткнул ей в волосы несколько цветков, а она свила из них ожерелье и надела ему на шею. Затем они легли на кровать, с наслаждением ощущая прикосновение нежного меха к разгоряченной коже.

Они предались свободной и радостной любви, выпустив на волю самые заветные эротические фантазии. Адам иногда брал со столика хрустальную бутылочку с благовонным маслом и втирал его в кожу Миреллы. Шатер наполнился восхитительным ароматом, густым, как утренний туман. От него кружилась голова, а обрывки мыслей уносились прочь и таяли во мраке наступившей ночи.

– Царица, – прошептал Адам. – «Царица» – по-русски означает «жена царя». Я буду называть тебя теперь только так. Моя царица. Это слово очень тебе подходит, потому что в нем отражается твоя романтическая душа, яркая индивидуальность, эротическая глубина, которая раскрывается, когда ты отдаешься мне всей душой.

Этой ночью они предавались экзотическим любовным утехам, о многих из которых Мирелла слышала от Рашида. Выяснилось, что Адам прекрасно владеет искусством восточной любви, которой обучают наложниц в гаремах. Ночь казалась бесконечной, как и их ненасытное желание обладать друг другом, которое питалось глубокой, настоящей любовью.

Они завтракали возле шатра, удобно расположившись в плетеных креслах. Музин появлялась и исчезала как по волшебству, ненавязчиво прислуживая им.

– Господи, неужели моя жизнь будет теперь всегда так прекрасна?! – воскликнула Мирелла.

– Надеюсь, что да, – улыбнулся Адам. – Она будет насыщенна и интересна. Теперь только от нас зависит, какой будет наша жизнь.

– Адам, я должна тебе кое-что сказать. Я влюбилась в Турцию. Какой я была глупой, когда отказывалась ехать сюда! Но даже теперь я не могу поверить в то, что столь большая часть этой страны принадлежит мне. И я бы очень хотела знать, как могло получиться, что такое богатство копилось веками и сохранилось до сих пор?

– Все гораздо проще, чем тебе кажется, Мирелла. Ты должна понять одну вещь, в которую тебе будет трудно вникнуть из-за того, что ты выросла и воспитывалась в других условиях. Речь идет об османских евреях и их богатстве. Состоятельные евреи повсюду в мире, за исключением России, больше не подвергаются преследованиям, как это было в прошлые времена. К ним самим, их деньгам, интеллектуальным способностям и могуществу теперь стали относиться не только терпимо, но даже с уважением. Общество их принимает и часто обращается к ним за помощью. Я говорю о еврейском народе, а не об израильских сионистах. Они тоже евреи, но это совсем другое дело. Постарайся понять, что евреи добровольно подчинились Османской империи, потому что были под ее защитой и пользовались доверием правительства. Если говорить о твоих предках, то им удалось достичь настоящих высот, скопить огромное состояние и приобрести влияние при дворе. Однако в Турции испокон веку существует понятие «сургун», своеобразный способ преследования не отдельных людей, а целых народов. Здесь считают, что перемещение чужого народа из одной страны в другую может принести пользу империи, и такой закон существует не только для евреев. Естественно, что когда какой-то народ подвергается гонениям, то самые состоятельные и влиятельные его представители страдают больше всех. И они решили утаить свое богатство, распределить его между опекунами, стать таким образом еще богаче и ждать, пока изменится политика, сменится правительство и в стране станет легче жить. Тот, кто для окружающих был нищим, мог спокойно жить под крышей своего дома и тайно процветать. Твои предки поступили еще умнее – они использовали женщин в качестве дополнительной страховки. В те времена это было неслыханно. Вот краткий ответ на твой вопрос, если не вдаваться в захватывающие подробности того, как это все происходило. Их ты сможешь найти в дневниках и бумагах, так же как и скрупулезное перечисление того, чем и где ты владеешь. Теперь мир изменился, правила – тоже, а значит, состояние Оуджи можно вытащить из кладовки.