Серебряный леопард - Ф. Ван Вик Мейсон

– Но тогда, сэр рыцарь, им, должно быть, недостает силы духа…

– Достает или нет, но они веками били болгар, турок, словен, печенегов – даже нас, франков. Как в Кастории.

Во второй половине дня отряд достиг того места, где еще не проходили крестоносцы: деревья росли по обеим сторонам дороги, кругом цвели цветы, журчали чистые ручейки и пели птицы. Запах конского навоза и нечистот не отравлял воздух.

Отряд двигался у основания крутого холма, мимо озера, плескавшегося справа. Внезапно в лесу протрубил рог. Почти мгновенно воины отряда Эдмунда собрались вместе и образовали такой же широкий клин, который они использовали в первой схватке. Бело-голубые флажки повисли на опущенных копьях. Воины придерживали коней, пропуская вьючных животных под прикрытие ощетинившейся сталью колонны. Затем отряд возобновил свое продвижение, пока из леса не появились тяжело вооруженные конники императора.

С их копий свисали желто-зеленые вымпелы. Такого же цвета были и их плащи и кольца на тяжелых круглых щитах.

У всех всадников на головах были стальные ермолки, увенчанные короткими перьями тоже зеленого и желтого цвета. Стальные кольчуги всадников доходили до бедер, стальными были и поножи. Византийские лошади крупнее, чем турецкие, но мельче боевых коней франков. Грудь и лоб каждой лошади защищали железные пластины.

Эдмунд видел, как эти всадники вскачь пересекали поле. В дополнение к кавалерийским лукам и дротикам они были вооружены широкими мечами и кинжалами.

Вскоре стало ясно, что эти всадники не питают враждебных намерений. Остановившись на некотором расстоянии от отряда Эдмунда, они привстали на стременах и дружественно помахали копьями.

Наконец вперед выдвинулся офицер в сером плаще поверх серебристых лат. На греческом языке он прокричал, что хочет поговорить с вожаком франков. Эдмунд поднял копье, опустил щит и выехал вперед, сожалея, что его плащ и алый крест сильно потускнели от пыли и пота.

Командующий византийцами, нервный молодой человек с оливковой кожей и четким, как на камее, профилем, выкинул перед собой руку в древнем римском приветствии.

Узнав, что рыжеволосый франк везет послание для самого императора, молодой офицер немедленно отрядил двух всадников и приказал им предупредить другие передовые посты по пути следования отряда Эдмунда.

– Его святейшее величество, – пояснил он, – особенно заинтересован, чтобы не было никаких столкновений между братьями-христианами.

…Отряд Серебряного Леопарда миновал заслоны лагеря византийской армии в те вечерние часы, когда багрово-красная пыль уже начала оседать над озером, а на ближайшие холмы упали голубые тени.

Эдмунд и его рыцари уже легко различали состав имперского войска. Там были тяжело вооруженные пехотинцы в гребенчатых шлемах и коротких кольчугах, имевшие длинные щиты. Главным оружием этих мускулистых солдат были секиры с длинными древками, широким полукруглым лезвием с одной стороны и острием – с другой.

Внутренняя охрана имела по два или по три метательных копья, легкие секиры и круглые щиты, закинутые за плечи.

Однако изумление, если не зависть, у франков вызвал сам лагерь. Там не было мусора, беспорядочно разбросанных палаток и кольев для лошадей. По существу, лагерь воспроизводил каструм – укрепленный лагерь древнеримских легионеров. Судя по рисункам, которые Эдмунд видел в рукописи императора Маврикия, такое укрепление обносилось рвом и оградой со сторожевыми башнями по углам. Все палатки были определенных размеров, в них хорошо проникал свет. Коновязи устанавливались вдоль проходов в каждой части. Палатка командира находилась впереди, охраняемая неподвижно застывшими часовыми.

Каждое подразделение имело свои особые по звуку трубы и своих трубачей, которые особыми сигналами передавали задания на вечер. Простые солдаты не устраивали ссор и драк вокруг котлов с остывшим и вонючим тушеным мясом, а выстраивались в очередь с деревянными плошками, чтобы получить хлеб и мясо, приготовленное поварами, которые занимались только этим делом.

Отряд графа Эдмунда был встречен у ворот славонским офицером охраны. Он приветствовал прибывших и согласился проводить франков к месту, отведенному для посетителей. Там уже были сложены поленницы дров, лежала куча фуража и были вбиты колья для коновязи.

Как только отряд спешился и занялся заботами о лошадях, Эдмунд подозвал Железную Руку и, зная о нерушимых порядках находящихся в походе византийцев, запросил немедленной аудиенции у Алексея.

Перед шатром императора развевалась священная хоругвь. Но это была не та хоругвь, которую, по преданию, Константин Великий получил из рук архангела, – она была, к несчастью, утеряна за двадцать семь лет до этого в результате сокрушительного поражения Романа Диогена при Манзикерте. Копия священного знамени выглядела, однако, весьма внушительно с орнаментом из чистого золота и драгоценных камней. В самом центре хоругви выложен был крест из рубинов.

Неподвижно, как статуи, застыли на страже у знамени гиганты-варяги. Их увенчанные крыльями шлемы тускло поблескивали в сумерках. Стоявшие плечо к плечу гвардейцы со всех сторон окружали шатер. Даже кошка не прошмыгнула бы мимо них. Перед входом в шатер Железная Рука сжал локоть Эдмунда.

– Смотрите! – прошипел он. – Видите вон там? В сумерках проступали странные мощные контуры, которых англо-норманн никогда раньше не видел. Под усиленной охраной там стояли осадные машины, которые нужно было бы доставить к стенам Никеи, чтобы проникнуть за них.

Толстые, мягкие, как пуховая постель, ковры покрывали имперскую приемную. В ней толпились высокопоставленные офицеры в боевых доспехах. И эти доспехи не были похожи на украшенное золотом и серебром личное снаряжение, в котором они были в Священном дворце в Константинополе. Не было на их лицах и следов румян и помады, которыми пользовался любой византиец.

Едва Эдмунд успел снять каску и пробежать пальцами по своим сбившимся и потным волосам, как его попросили пройти во внутреннее помещение. Через минуту бывший граф и сэр Уильям остановились перед длинным столом, освещенным десятками тонких свечей, горевших в золотых канделябрах.

За столом сидел Алексей Комнин в пурпурном с золотом плаще, надетом поверх лат из позолоченной стали. Он был без головного убора, браслетов или нашейных цепей. Лишь несколько перстней сверкали на широких волосатых руках. По одну сторону от императора стоял Мануэль Бутумит, по другую – граф Лев Бардас, чьи классические черты застыли словно маска.

Глава 3 ЧАСТНЫЙ РАЗГОВОР