Наполеоновские войны - Виктор Безотосный

Если рассматривать борьбу Кутузова со своими оппонентами, можно отыскать только два момента, когда «недовольные» генералы имели шансы что–либо изменить в расстановке сил на высшем военном олимпе. Первый и вполне легитимный: это заседание знаменитого военного совета в Филях. Но в рядах генералитета не существовало единой антикутузовской партии, каждый имел к потенциальным лидерам военной оппозиции не меньше претензий, чем к главнокомандующему. Кутузов же смог, «столкнув лбами» двух главных оппонентов (Барклая и Беннигсена), встать над схваткой. В целом ему удалось контролировать ситуацию и направлять ход событий в нужном для него направлении.

Второй момент возник уже в Тарутинском лагере, когда Кутузов решился встретиться с посланцем Наполеона Ж. А. Б. Лористоном. Это вызвало бурную негативную реакцию со стороны британского генерала и по совместительству «защитника императорских интересов» сера Роберта Вильсона. Как явствует из его бумаг, он был срочно вызван с аванпостов в Главную квартиру, где встретился с Беннигсеном и рядом генералов. «Они представили ему доказательства, что Кутузов в ответ на переданное через Лористона предложение Наполеона согласился этой же ночью встретиться с сим последним на Московской дороге… дабы обсудить условия соглашения “о незамедлительном отступлении всей неприятельской армии из пределов России, каковое соглашение долженствовало бы послужить предварительной договоренностью к установлению мира”». Далее была подтверждена «решимость генералов, которую поддержит и армия, не допустить возвращения Кутузова к командованию, ежели поедет он на сию ночную встречу в неприятельском лагере». Вильсону вместе с герцогами А. Вюртембергским и П. Ольденбургским, а также с князем П. М. Волконским удалось убедить Кутузова не ехать на переговоры, а лишь принять Лористона в русском лагере[378]. Но никаких резких шагов со стороны русского генералитета не последовало, хотя в данном случае впору утверждать о существовании и «английской» партии, деятельно отстаивавшей русско–британские интересы.

Переправа Великой армии через Березину. Художник П. фон Гесс. 1820–е гг.

Отступление Великой армии из России. Гравюра Ф. Кауслера по оригиналу Х. В. Фабер дю Фора. 1840–е гг.

Второй этап войны: выработка противниками новых оперативных планов и их реализация

Находясь в Москве, французский император все чаще оглядывался назад, беспокоясь за свои фланги. Он контролировал огромный выступ, уходящий в глубь русской территории к Москве, и имел чрезвычайно растянутые коммуникации. Против войск Витгенштейна и Тормасова он вынужден был уже оставить пять корпусов, не считая мелких частей. Перед движением на Москву из Германии к Смоленску был передвинут один из последних резервов Великой армии – корпус Виктора. У Наполеона вызывало большие опасения наличие у русских неиспользованных резервов, и в первую очередь Дунайской армии адмирала П. В. Чичагова. Поэтому Виктору предписывалось поставить свои возможные действия в зависимость от направлений движения Дунайской армии.

После занятия Москвы Наполеон не имел практически никакой информации о политическом положении дел в России. «Император, – вспоминал Коленкур, – все время жаловался, что он не может раздобыть сведения о том, что происходит в России… Единственные сведения о России, которые получал император, это были сведения, приходившие из Вены, Варшавы и Берлина через Вильно»[379]. Наполеон продолжал находиться в плену довоенных иллюзий, что после взятия столицы царь и дворянство, стараясь избежать внутриполитических осложнений, пойдут на заключение мира. Он не смог принять в расчет ростки народного подъема и решимость армии продолжить войну до полного изгнания врага. Отсюда проистекали его попытки договориться о так необходимом мире, когда французы были морально расслаблены, уверовав, что главная цель достигнута, а Россия уже утратила способность к сопротивлению. С другой стороны, у французского императора в этой ситуации неопределенности появилось чувство растерянности, как у человека, не знающего, что же ему делать и как поступать. «Если у Вашего Величества все еще сохраняются хотя бы остатки Ваших прежних чувств ко мне, Вы благосклонно отнесетесь к моему письму», – писал из Москвы Наполеон Александру I 8 (20) сентября. Нетрудно заметить, что это не интонация победителя, а скорее человека, вымаливающего прощение. В этом очередном, оставшемся без ответа, послании он сообщал о московском пожаре, инкриминируя его возникновение московскому главнокомандующему Ростопчину («Ростопчин ее сжег»), заранее отметая возможные обвинения в свой адрес, поскольку это могло помешать ведению переговоров о мире. Одновременно, апеллируя к голосу разума и гуманизму русского монарха, французский император давал понять, что готов ради мира пойти на многое и поместил в письмо следующую фразу: «Я веду войну с Вашим Величеством без воодушевления; письмо от Вас, перед или после последнего сражения, остановило бы мой марш, и я был бы в состоянии пожертвовать выгодой вступления в Москву»[380]. Он все еще тешил себя мыслью заключить столь необходимый мир!

В дальнейшем в поисках мирного выхода из сложившейся ситуации Наполеон цеплялся за любой повод вступить в переписку с российским императором или установить контакт с русским командованием. Но русские никак не шли на переговоры, поэтому уже через некоторое время перед ним все чаще вставал вопрос: что делать? В выборе решения он проявлял известные колебания и, судя по переписке этого периода, рассматривал три возможных варианта.

1. Зимовать в районе Москвы.

2. Найти удобную позицию (в районе Смоленска) и вести переговоры.

3. Продолжить наступательные действия, догнать Кутузова и дать новое сражение.

Наполеон колебался и советовался со своим окружением, маршалы же высказывали самые полярные мнения.

После оставления Москвы в русском лагере был выработан новый взгляд на будущие действия против Наполеона. Растянутость французской коммуникационной линии от Вильно до Москвы и наличие неиспользованных резервов регулярных войск диктовали необходимость удара с флангов и выхода в тыл главным силам Великой армии. Эта идея почти одновременно была выражена Кутузовым и Александром I. Свой первоначальный вариант плана Кутузов изложил в предписаниях Чичагову и Тормасову уже 6 (18) сентября. Предполагая, что войска их уже соединились, он отдал приказ двинуться Чичагову на Могилев к Смоленской дороге, а Тормасову прикрывать его тыл[381]. Но этот приказ не был выполнен, так как 8 (20) сентября к Кутузову в Красную Пахру прибыл флигель–адъютант полковник А. И. Чернышев с планом царя спасения России. Сам план вырабатывался в Петербурге до конца августа и был направлен к Кутузову 31 августа[382]. Историки затрудняются прямо утверждать, что российский император являлся его автором (хотя скорее всего так оно и было), но, бесспорно, утверждался им самим. Проект Александра I (так называемый петербургский план) состоял из предписаний П. В. Чичагову, П. Х. Витгенштейну и Ф. Ф. Штейнгелю об их четко регламентированных по времени действиях. 3-я Западная армия (уже соединенные 3-я Обсервационная и Дунайская армии) под командой Чичагова должна была через Пинск и Минск к 15 сентября достичь Борисова, к этому времени Витгенштейн, действуя от Полоцка, должен был войти в тактическое соприкосновение с адмиралом. Штейнгелю ставилась задача выйти от Риги к Вильно[383]. План создавался еще до оставления Москвы, был прост, базировался на правильных идеях и с точки зрения теории превосходно разработан, но на практике при исполнении неминуемо должен был встретить затруднения. Кутузов, как опытный военачальник, отлично сознавал это. Хотя он, считаясь с мнением императора, полностью принял план (а выполнение своего плана отменил), правда, после совещания с генералом Л. Л. Беннигсеном (специально для него Чернышев за ночь сделал экстракт на французском языке). Но при этом старый генерал–фельдмаршал сделал определенные оговорки, в первую очередь, «чтоб командующие не очень стеснялись бы» установленными сроками[384]. Отбыв от Кутузова 10 (22) сентября, Чернышев уже 17 (29) сентября прибыл в армию адмирала П. В. Чичагова в м. Любомль и вручил для исполнения тому апробированный высшими лицами империи план разгрома войск Наполеона. Анализ основных мыслей и положений «петербургского плана» показывает, что российский император предполагал, что решающая роль будет принадлежать его любимцу Чичагову. Роль же главных сил Кутузова никак не определялась, упор был сделан на действиях усиленных значительными подкреплениями флангов. Возможно, таким образом Александр I старался контролировать положение на периферии, помимо главных сил, находившихся непосредственно под присмотром Кутузова.