Король в изгнании - Джеймс Гарднер

– Все когда-то бывает в первый раз, – ответила Фестина. – Идем. Бессмертие нас ждет.

В конце переулка Тобит выставил сканер своего тугодума за край стены, так мы могли «заглянуть» за угол, не высовывая головы. На экране появился фасад фасскистерского посольства – вернее, то, что от него осталось. Он весьма серьезно пострадал, словно от взрыва или артиллерийского обстрела. Большая часть каменной стены была выломана, открывая взгляду все четыре этажа. Погода в Уншуммине достаточно умеренная – большую часть года можно ходить в рубашке с коротким рукавом, – но тем не менее природа успела потрудиться над внутренностями здания. Все полы явно прогнулись, а некоторые осыпались по краям. Вероятно, там полно было насекомых и джифпипов – многоногих существ, которые прыгали и лазали, словно белки. (Мандазары почему-то считают джифпипов очень милыми и симпатичными – возможно, потому, что те являются их отдаленными родственниками, примерно как лемуры по отношению к людям. Что касается меня, то при виде джифпипа мне всегда хотелось стукнуть его чем-нибудь тяжелым.)

В моем наушнике послышался голос Дэйда:

– Вы действительно думаете, что разведчики вели передачу из этого здания? Здесь довольно опасно.

– Возможно, именно поэтому они его и выбрали, – ответила Фестина. – Полы выглядят достаточно прочными, чтобы выдержать человека, но, возможно, не мандазара. Флебон и Олимпия могли спокойно войти и настроить свою аппаратуру, зная, что никто их не потревожит.

– Кто мог бы их потревожить? – удивился Дэйд. – Я думал, разведчики успели подружиться с дворцовой охраной.

– Подружиться – это одно, – сказал Тобит, – но охранникам все равно могло не понравиться, если бы они узнали, что люди передают сообщения по радио всему миру. Какие-нибудь параноики могли бы заподозрить, что они передают разведданные врагу. Так что лучше уж настраивать передатчик, когда тебе никто не мешает.

– Кроме того, – добавила Фестина, – мы не знаем наверняка, насколько у наших друзей действительно хорошие отношения с охраной. Вполне возможно, что им приходится скрываться. Всегда стоит предполагать худшее, и… так-так…

На экране тугодума появились двое воинов, направлявшихся к нам. Они осторожно двигались со стороны дворца, в противогазах на головах и с крепко сжатыми в грудных клешнях арбалетами. Палец лапы-чиджрит каждого из них лежал на спусковом крючке, так что они могли мгновенно выпустить стрелу.

Воины прошли мимо разрушенного посольства, заглядывая в проломы в кирпичной кладке. Видимо, они что-то искали… и я подозревал, что нас. Наверняка наблюдатель во дворце заметил «хвост», висевший несколько секунд в окрестностях этого места, и туда на разведку послали группу воинов.

– Что будем делать? – спросил по радио Дэйд.

– Пригласим их на чай, – сказал Тобит. – Нет, погоди… лучше отобьем им их чертовы яйца. – Он отдал мне тугодум и вытащил станнер. Фестина тоже достала свой. Дэйду не позволили взять с собой оружие – один раз на фасскистерской орбитальной станции он уже решил пострелять, и этого хватило.

Мне же просто не хотелось брать станнер. Впрочем, никто мне его и не предлагал.

Шаги воинов приближались. Фестина подняла руку, показывая три пальца. Она загнула один палец, потом второй, третий… и вместе с Тобитом нырнула в переулок.

Стрелы свистнули почти одновременно со стрекотанием станнера, но воины стреляли чересчур высоко, они оказались не готовы к появлению людей, которые к тому же могли броситься плашмя на землю. Станнеры снова выстрелили в унисон, и этого было достаточно. Я услышал, как ударились о камни арбалеты, а мгновение спустя – два глухих удара падающих тел.

– Все? – возбужденно спросил Дэйд.

– Мы же больше не стреляем, верно? – ответила Фестина.

Когда я рассказываю об улицах и переулках, возможно, вы представляете себе какой-нибудь из знакомых вам городов – центр города поздно ночью, когда тротуары пусты и вокруг царит тишина.

Ничего подобного!

Прежде всего в Уншуммине было темно. В городе хватало уличных фонарей, но ни один из них не работал – на планете не было электричества с тех пор, как фасскистеры выпустили на свободу свой Рой, за исключением химических батарей и, возможно, нескольких механических генераторов, защищенных плотными облаками нанитов. Единственный свет виднелся в стороне дворца, где, насколько я понял, солдаты жгли костры; но дворец находился позади посольства, а мы спереди, так что здание перекрывало большую часть света. На небе не было ни одной из троянских лун, так что нам приходилось ограничиваться звездами, а после яркого света на «Палисандре» моим глазам требовалось время, чтобы привыкнуть к полумраку.

Далее вы наверняка представляете себе обычную улицу, покрытую асфальтом, цементом, гравием или камнем. Отнюдь. Все дороги на Трояне были выложены каменистым веществом под названием «айпу» – нечто вроде коралла, состоявшее из множества крошечных моллюсков, как живых, так и мертвых. Они были биологически сконструированы так, чтобы расти в виде длинных ровных полос, получая большую часть питательных веществ прямо из воздуха. Каждые несколько месяцев по дорогам проезжали распылители с удобрениями и минеральными добавками, а каждый год обочины обрызгивали химическими препаратами, не дававшими «айпу» распространяться за пределы дорог. Это было дешево, просто и изящно – но, возможно, с началом войны «айпу» оказались обречены. Нашлось ли хоть у кого-то время на то, чтобы распылять удобрения, когда все сражались друг с другом или миллионы миль дорог медленно погибали от нехватки витаминов? Впрочем, после двадцати лет, в течение которых погибали разумные существа, сожалеть о дорогах и тротуарах казалось чем-то ужасным. Наверное, для этого действительно нужно было быть полным идиотом.

Так или иначе, есть еще одно, относительно чего вы можете ошибаться, мысленно представляя себе дипломатический квартал: здания. Если вам на ум пришла человеческая архитектура – подумайте еще раз. Да, фасскистерское посольство было построено из кирпича, но особого, хрустального, так же как и хижины-купола на орбитальной станции. Могу сказать, что это не стекло: несмотря на то что передняя стена здания была полностью разрушена, ни один из кирпичей в ней не пострадал. Все они, целые и невредимые, валялись на земле. Грани кирпичей казались ровными и чистыми, несмотря на прошедшие годы, и я не заметил на них ни следа известки. Не спрашивайте меня, каким образом держались стены без какого-либо раствора… но боковые и задняя стены не пострадали, и на них я тоже не видел ни раствора, ни штукатурки. Лишь ряды хрустальных кирпичей, в которых мерцали отражения звезд, благодаря чему я не чувствовал себя полностью слепым.