Король в изгнании - Джеймс Гарднер

Джеймс Алан Гарднер

Король в изгнании

Робу и Кэролайн за то, что уговорили меня участвовать в этом зрелище, а затем поддерживали, наблюдая из зрительного зала

Часть первая

ПЕРЕСЕКАЮ ГРАНИЦУ

Глава 1

ИДУ НА ВЕЧЕРИНКУ

В первый день полета я настолько был рад скорому возвращению домой, что отправился в кафетерий «Ивы» поужинать вместе с командой. Некоторое время спустя мне уже казалось, будто каждая из присутствующих на борту особ женского пола хочет, чтобы я попробовал грибов с Ангодди, или желает узнать, доводилось ли мне слышать поэзию раззахов, а кое-кто из них был не прочь пригласить меня на экскурсию по машинному отделению. Я уже успел забыть о том, насколько устают люди за время долгого рейса, причем не только от работы, но и от общества друг друга. Поэтому стоит появиться новому лицу, как всех охватывает странное неистовство, граничащее с нездоровой страстью. Возможно, мне следовало почувствовать себя польщенным, но подобное внимание к моей персоне лишь повергло меня в ужас: в течение двадцати лет я общался всего лишь с тремя моими коллегами, и сейчас мне было немного не по себе от того, что со мной хотели побеседовать сразу десяток с хвостиком женщин.

– Знаешь, а для разведчика ты очень даже симпатичный!

– И от тебя вовсе не так уж плохо пахнет!

– А голос у тебя приятный? Могу поклясться, у тебя очень приятный голос! Ну-ка, скажи что-нибудь!

– Ну… – замялся я. – Гм.

– Смотрите-ка, он стесняется! Неужели тебя взяли в корпус разведчиков лишь за твою стеснительность? Впрочем, парня с такой фигурой я могла бы излечить от застенчивости очень быстро. За одну ночь!

– Он, наверное, из новых разведчиков. Из добровольцев. У которых все в порядке.

– У любого, кто добровольно идет в разведчики, явно что-то не в порядке. Впрочем, не важно. – Совершенно лысая женщина вцепилась в мое запястье и посмотрела мне прямо в глаза. – Давай, красавчик, с нами ты можешь быть честным. Ты – разведчик, а разведчики никогда не бывают нормальными. Что у тебя не так?

Я набрал в грудь побольше воздуха и громко произнес:

– Я дурак, ясно? Просто дурак.

Затем вернулся в свою каюту и запер дверь. Как уснул – не помню.

С утра меня атаковали сообщениями по интеркому: «Прошу прощения», или «Мы просто шутили», или «Приглашение на экскурсию все еще в силе». Три женщины явились лично, чтобы извиниться, а чуть позже пришел мужчина и произнес следующую речь:

– Здешние бабы такие суки, верно? Не обращай внимания. Почему бы тебе не заглянуть ко мне в каюту посмотреть веселенькое виртуал-шоу?

Я поблагодарил – мол, как-нибудь в другой раз. После этого, услышав стук в дверь, я никак не реагировал: пусть думают, будто меня нет.

На третий день около полудня меня побеспокоил еще один посетитель – на мониторе у двери я увидел изображение женщины в серой адмиральской форме. Не впускать начальство показалось мне не слишком удобным.

Женщина-адмирал оказалась невысокой, с каштановыми волосами и достаточно молодой. Щеку ее украшало большое пурпурное пятно; не понимая, что это, я не знал, следует ли мне восхищаться им или же делать вид, будто его не замечаю. Моя сестра-близнец Саманта часто говорила мне: «Эдвард, когда ты видишь женщину, которая сотворила со своим лицом нечто особенное, не забудь сказать ей, что она прекрасно выглядит». Если бы мне пришлось нечто подобное сообщить Сэм, это не вызвало бы никаких затруднений, поскольку она действительно была прекрасна, словно солнечный блик на поверхности озера. Что касается других женщин – либо я просто молчал в их присутствии, либо, когда я произносил комплимент, женщина просто удивленно смотрела на меня, словно я пытался над ней издеваться. В любом случае, мне никоим образом не хотелось, чтобы адмирал подумала, будто ее внешность как-то заинтересовала меня, поэтому я просто отсалютовал ей. Вице-адмирал представилась:

– Фестина Рамос.

И затем сообщила, что мне следует прийти на вечеринку.

– Какую вечеринку?

В свое время, когда мы с Самантой были на действительной службе, я не помнил, чтобы на кораблях флота устраивали вечеринки. По крайней мере, ни на одну из них меня не приглашали.

– Через пятнадцать минут мы пересекаем границу.

Я не знал, что означает «пересечь границу», – откуда в открытом космосе границы? Когда я поделился своими сомнениями с вице-адмиралом, она, рассмеявшись, ущипнула меня за щеку:

– Ты просто ангел.

Затем она стиснула мою ладонь и увлекла в сторону кают-компании «Ивы»; я ощущал исходящее от нее тепло и легкий запах духов.

Я не слишком привык к тому, чтобы пахнущие духами женщины брали меня за руку, прежде всего потому, что отвык от людей: сначала сопровождал Саманту во время ее важной дипломатической миссии, а затем последовали многие дни и месяцы; в сумме получалось, что вдали от человеческого общества я провел тридцать пять лет. Сейчас мне было пятьдесят семь – хотя, учитывая действие «таблеток молодости», я не слишком изменился с тех пор, как мне исполнилось двадцать.

Но даже в юности, на Новой Земле, мне нечасто приходилось бывать в обществе женщин. Моему отцу не хотелось, чтобы я встречался с теми, кто не принадлежал к нашему сословию. Отец, богатый человек и важная персона – Александр Йорк, адмирал внеземного флота, – воспринимал меня словно большое грязное пятно на своей личной репутации. Хотя в этом не было моей вины.

Еще до того, как я родился, отец заплатил врачам кучу денег, чтобы меня и мою сестру сделали верхом совершенства – атлетически сложенными, ослепительно прекрасными и невероятно умными. То, что генная инженерия в Технократии являлась незаконной, не имело никакого значения: отец отправился на независимую планету, где действовали другие законы – или где дешевле было подкупить полицию.

Для Саманты операция оказалась полностью успешной, для меня – лишь частично. Я мог отжаться несколько сотен раз без перерыва, и Сэм всегда называла меня чертовски симпатичным, но что касается мозгов… Вот почему отец держал меня дома, не желая, чтобы сын-идиот позорил его на публике.

Впрочем, меня это не слишком беспокоило. Саманту он тоже не выпускал из дому, приставив к ней целый штат частных учителей. Моим же единственным учителем была сама Сэм, и ей это отлично удавалось. Она научила меня быть вежливым, отважным и честным и думать о том, как принести пользу людям. Потом, когда мы стали постарше, она брала меня с собой на лужайку возле пруда, где мы танцевали, танцевали, танцевали… Порой я жалел, что не могу потанцевать с кем-нибудь другим – с той, которая любила бы меня и при этом не была бы моей сестрой-близнецом. Но я никогда не говорил этого Сэм – мне не хотелось сделать ей больно.