i dfee46a8588517f8 - User

Таким образом, поломка и выход из строя системы ориентации самодержавного режима, как это ни парадоксально звучит, насту­пают тогда, когда монарх начинает принимать решения действи­тельно самодержавно, единолично, независимо от своего офици­ального правительства или в противовес ему. Поскольку же в дей­ствительности ни один правитель не может принимать решения, не руководствуясь чьими-то советами и подсказками, потому что сам по себе он совершенно слеп, порвав с официальным прави тельством, он становится непременно жертвой в лучшем варианте случайных, в худшем губительных с точки зрения интересов режи­ма в целом и своих собственных влияний.

Именно последнее произошло с Николаем II. Неизбежным ито­гом такого хода вещей явился развал официального правитель­ства, выразившийся в форме утраты компетентности и способ­ности контролировать ситуацию во всех областях народнохозяй­ственной и государственной жизни, разлад всего административ­но-управленческого организма.

Одним из наиболее тяжелых последствий разрыва самодержца с правящей бюрократией и своим классом явился психологи-

ческий надлом господствующего класса и той же бюрократии, паралич воли. Господствующими классами овладело чувство бес­силия и обреченности, бесполезности всяких усилий, направлен­ных на исправление создавшегося положения Конечный смысл этого всеобщего настроения безнадежности и тщеты состоял в том, что он стал огромным деморализующим фактором перед лицом надвигавшейся революции, облегчив тем самым ее победу. Сово­купная помещичье-буржуазная контрреволюция, включая бюро­кратию, чиновничество, департамент полиции, генералов и офице­ров, возглавлявших войска усмирения, не верила в возможность победы. Кампания подавления революции, казалось бы сплани­рованная во всех деталях, была при таком психологическом настрое проиграна еще до ее начала.

Само собой понятно, и на это указывалось, что все отме­ченные явления были итогом развития всего пути, проделанного абсолютизмом, а не только результатом последних трех лет его жизни. С точки зрения оценки всей истории царского самодержа­вия это трехлетие представляло собой последнюю стадию дли­тельной и неизлечимой болезни — стадию быстрого и всесторон­него распада и разрушения. В этом смысле оно является также как бы фокусной точкой, в которой сконцентрировались три века жизни романовской монархии.

В этой связи естественно задуматься о том, каков был главный механизм этого разрушения. Существует ли этот механизм вообще, если иметь в виду антагонистическое государство, абсолютизм в особенности? На наш взгляд, такой механизм имеется, суть его состоит в нарушении взаимосвязи и взаимодействия положитель­ной и отрицательной селекции в пользу последней.

Классовое государство, как известно, играет двоякую роль. Оно прежде всего орудие власти господствующего класса. В то же время оно выполняет общественно необходимые функции в интере­сах всего общества, в противном случае его существование стано­вится невозможным. Таким образом, государство представляет собой противоречивое единство, в котором одновременно борются две тенденции: прогрессивная и реакционная, узкоклассовая и об­щенациональная. История показывает, что, как правило, всякий новый социально-политический строй побеждал именно потому, что он, помимо обеспечения интересов господствующего класса, действовал внутри и вне страны и в общегосударственных интере­сах. Институтом, который реально осуществляет оба эти начала, является правящая бюрократия, опирающаяся на разветвленный государственный аппарат, достаточно сложно взаимодействую­щая, функционально разделенная и соподчиненная историческая система власти.

Совершенно очевидно, что эта система, особенно на прогрес­сивной стадии управляемого ею государства, кровно заинтере­сована и нуждается в привлечении в государственный аппа­рат на всех его уровнях лучшего человеческого материала, т. е. в положительной селекции. Достаточно вспомнить «птенцов гнез-

да Петрова», Сперанского, Витте и т. д., чтобы понять, что в данном случае имеется в виду. В свою очередь, эта заинте­ресованность вызывает ответный отклик именно со стороны тех людей, которые хотят и могут принести пользу своему государст­ву, служение которому они отождествляют со служением народу. Государство в этом смысле является могучей притягательной силой для всего самого способного и честолюбивого, что имеется в народе.

В то же время бюрократия с первых же шагов начинает^ превращаться в оторванную от общества касту со своими соб­ственными узкими корыстными интересами, противоречащими не только интересам общества в целом, но в какой-то мере и' ин­тересам господствующего класса. В конечном итоге она превра­щается в нечто особое и самостоятельное, разумеется в опреде­ленных пределах. Именно эта особенность и оторванность от народа служат источником отрицательной селекции, когда мо­тивами пополнения и воспроизведения становятся напотизм, закулисные влияния, узкие групповые интересы и т. д.

Таким образом, в системе государственного управления со­существуют и борются две противоположные тенденции: поло­жительная и отрицательная селекция. Спрашивается: каковы итоги этой борьбы? В общей форме ответ можно свести к сле­дующему. До тех пор пока существующий строй не утратил полностью своих прогрессивных черт, обе тенденции более или менее уравновешивают друг друга, во всяком случае, губитель­ного перекоса в сторону отрицательной селекции не происходит. Картина резко меняется, когда режим исчерпывает себя. По­скольку он уже не может и не хочет двигаться вперед, компетент­ность и талант в управлении, столь необходимые раньше, стано­вятся не только ненужными, но и противопоказанными, так как назначение указанных качеств как раз и состоит в том, чтобы обеспечивать поступательное развитие. Так возникает синдром некомпетентности, который увеличивается в размерах по. прин­ципу зарастающего ряской пруда. Каждый день площадь зара­стания увеличивается вдвое. Поскольку исходная площадь за­растания мала, этот процесс долгое время кажется малоугро­жающим. Достаточно сказать, что перед последним днем, когда пруд должен полностью зарасти, он еще наполовину чист. Имен­но поэтому так неожиданно ошеломляющим было для совре­менников появление таких фигур во главе управления государст­вом, как Хвостов, Штюрмер, Протопопов.

В свете сказанного возникает вопрос: не была ли в таком случае гибель самодержавия всего-навсего таким актом само­разрушения, что для его ликвидации не требовалось никакой революции, ибо оно само себя ликвидировало? Вопрос этот тем более уместен, что у многих современников, под впечатлением легкости победы революции сложилось именно такое впечатле­ние. Вот наиболее характерное высказывание в этом плане: «Оно (самодержавие.— А. А.) отошло тихо, почти незаметно, без борьбы, не цепляясь за жизнь, даже не пытаясь сопротив­ляться смерти. Так умирают только очень старые, вконец исто­щенные организмы; они не больны, с ними ничего особенного не случилось, но организм износился, они уже жить неспособ­ны» 12.

Подобное утверждение неверно и как факт и как умозаклю­чение. Уже указывалось, что царь цеплялся за власть до послед­него и меньше всего хотел тихо и незаметно расстаться с жизнью самодержца ,3. Но главное в данном случае — в том, что приве­денное живописное сравнение царизма с дряхлым человеком, у которого иссякли все жизненные силы, служит доказательст­вом, как это ни странно звучит на первый взгляд, совершенно обратного вывода — самодержавие не могло рухнуть само по себе, оно погибло только благодаря революции.

Если вдуматься в смысл и значение всех приведенных в дан­ной работе фактов, характеризующих царизм в годы войны, то поражаешься совсем обратному: какую он проявил невероят­ную живучесть и сопротивляемость. Казалось, в том состоянии, в котором он пребывал, и в тех обстоятельствах, в которых очутился, если мерить мерками обычного житейского здравого смысла, то должен был самопроизвольно погибнуть по крайней мере где-то в середине 1915 г. Однако ничего подобного не произошло. И в феврале 1917 г. он исчез не сам по себе, а в результате революции, длившейся неделю, и если бы ее не было, продолжал бы жить и дальше.

Это не только конкретно-историческая, но и теоретическая истина, имеющая принципиальное значение, суть которой состо­ит в том, что любой политический режим, включая и абсолю­тизм, обладает, если так можно выразиться, иммунитетом про­тив саморазрушаемости. Объяснение этому явлению надо искать в том, что современное общество не может жить вне государства, если под этим разуметь жестко организованную, могуществен­ную и всестороннюю управляющую обществом систему, без функционирования которой не может отправляться производ­ственная и всякая иная деятельность общества, парализуется инфраструктура, возникает угроза наступления полного хаоса. В силу этого, как бы плохо машина управления ни работала, в ней заложены возможности частичной рецессии, обновления и укрепления ее отдельных звеньев вплоть до самых ответствен­ных. Эта рецессия не снимает вопроса об исторической обречен­ности и изжитости режима, но она вполне может обеспечить какое-то продление его жизни.