i dfee46a8588517f8 - User

В последние месяцы существования царизма черносотенные «низы», включая того же Тихановича-Савицкого, переносят центр тяжести своей деятельности на непосредственное воздействие на верховную власть, причем адресуются, и это весьма показательно, прежде всего к императрице. «Непременно к 14 (февраля.— А. А.) надо обратиться с ходатайством об укреплении самодержавия... Еще имейте в виду, что главный оплот самодержавия теперь государыня»,— сообщал в письме от 14 января одному из своих адресатов Родзевич152.

Выше указывалось, что в январе Тиханович-Савицкий получил аудиенцию у царицы. О содержании беседы мы узнаем из письма Тихановича от 31 января Маклакову. «То, что я буду сейчас писать Вам,— предупреждал Тиханович,— знают только Марков, Замыс- ловский, Булацель, Пасхалов и Вы; И. Г. Щегловитову подробно­стей не говорил, хотя императрица и предупреждала его, что я буду говорить с ним». Беседа длилась почти час, «выяснил ей опасность положения... высказал, какие, по нашему мнению, следует принять меры теперь, а также потом, коренные... Просил права доступа к государю и царице в любое время».

Прием, оказанный Тихановичу, превзошел все его ожидания. «Впечатление я вынес в высшей степени отрадное. При прощании царица сказала мне на ухо: „Государь велел передать Вам пок­лон и сказать, что любит и ценит Вас". Это оценка деятельности всех нас, правых». Далее автор письма сообщал, что «по приказа­нию царицы» он говорил с Голицыным, Добровольским, Раевым и Щегловитовым. Раев сказал: «Мы должны объединиться сверху донизу». Царь обещал в следующий свой приезд повидаться с Ти- хановичем. «Нам надо добиться,— заключал автор письма,— чтобы окружить государя и в Царском и в ставке только правыми и к этому надо идти сейчас. И надо быть ближе к царице, не дать ей уйти от нас»153.

Чего же, собственно, хотели добиться от верховной власти мар­ковы, дубровины, тихановичи, тихменевы и пр.? Все, что они пред­лагали, носило в основном репрессивный характер. Прежде всего они требовали санкций в отношении Думы, жесткого правительст­венного контроля над деятельностью Земского и Городского со­юзов, обуздания печати. Именно в деятельности этих трех инсти­тутов они усматривали главную угрозу самодержавию, поскольку считали, что она в конечном итоге ведет к революции. Незадолго до революции, когда политическая ситуация достигла предельного напряжения, некоторые правые кружки требовали осуществления такой системы мер, которые на деле означали бы переход к прямым военным действиям против народа.

Главной передаточной инстанцией и инспиратором соответ­ствующих записок был Протопопов, но они доставлялись и по другим каналам.

Типичны две записки, датируемые январем 1917 г. Одна была ·доставлена царю Щегловитовым, вторая — Протопоповым.

В сопроводительном письме царю от 14 января Щегловитов сообщал, что передал ему записку член Думы священник Митроц- ; кий, националист. «По его словам, будет подана правительству от русских кругов Киевской губернии с множеством подписей (чего, однако, не произошло.— А. А.). В записке этой изложены весьма трезвые мысли о мерах, необходимых для противодействия надви­нувшемуся политическому психозу, который угрожает исконным началам нашей государственности». Записка служит еще одним доказательством того, что «истинные сыны нашей родины мыслят вовсе не так, как о том от имени всей страны решаются доклады­вать вашему величеству многие лица».

Царю записка понравилась так же, как и Щегловитову. Нико- ! лай II наложил на ней резолюцию: «Записка, достойная внима­ния» — и 17 января передал Голицыну для конкретного обсужде­ния в правительстве. Во всеподданнейшем докладе 20 января Голицын доложил царю: «Записка, несомненно, заслуживает вни­мательного соображения» и в связи с этим будет подробно обсуж­дена на одном из ближайших заседаний Совета министров. Однако никаких реальных шагов по осуществлению пожеланий, изложенных в записке, правительством предпринято не было.

Содержание записки сводилось к следующему. Прежде всего, утвержалось в ней, «православно-русские круги» Киева и Киев­ской губернии «категорически утверждают, что подавляющее большинство трудового населения... несмотря на усиленную про­паганду революционных идей местной левой (т. е. либеральной.— А. А.) печатью, по-прежнему остается глубоко консервативным» и верным самодержавию. Левая пресса стимулирует обществен­ное мнение и создает в крупных центрах «чрезвычайно удушливую атмосферу». Дума «объявляет бойкот министрам, открыто подст­рекает страну к активному неповиновению существующей власти». «Русские православные люди» от всего этого «устали» и требуют принятия соответствующих мер. Далее следовал перечень этих мер.

Думу «поставить на указанную ей основными законами место». Городские головы, допустившие крамольные речи, привлечь к уголовной ответственности по законам военного времени. В корне изменить отношение правительства к общеземским и общегород­ским организациям, взять их под жесткий правительственный контроль, изъять из их рук продовольственное дело. Следующий пункт беспокойства — пресса. Газеты «дискредитируют правящие круги и консервативные (читай: черносотенные.— А. А.) элемен­ты», «стимулируют мнение страны», чтобы «революционизиро­вать огромные массы трудящегося народа». Поэтому необходимо, во-первых, издать закон, запрещающий вызывать недоверие к пра­вительству и осуждать «иерархов русской церкви», а во-вторых, помочь правой печати. Надо дать средства на издание дешевых правых газет в крупных городских центрах: Киеве, Одессе, Харь­кове, Ростове-на-Дону, Москве, Нижнем Новгороде и Самаре. И наконец, необходимо начать подготовку к выборам в V Думу, разработав предварительно детальный план, с тем чтобы «по каж­дой губернии выяснить и точно определить, при каком наличном составе административных лиц и при каких условиях самой техни­ки выборов можно гарантировать благополучный исход выборно­го дела в известный момент»154.

Вторая записка вышла из недр кружка Римского-Корсакова и была им лично подписана. 15 января он послал ее Протопопову для передачи царю. «Посылаю Вам,— говорилось в письме,— сводку общих положений и пожеланий, выработанных на происхо­дивших у меня собеседованиях; они изложены в самой общей форме, так как подробная их разработка представлялась нам де­лом соответствующих ведомств».

«Пожелания» делились на две части: общепрограммную и по отдельным ведомствам. В первой части выдвигались требования пересмотра основных законов в сторону сокращения прав Думы, усиления власти на местах, создания объединенного правого министерства с немедленным удалением всех ненадежных элемен­тов из государственного аппарата. «Содержание на казенный счет явных и тайных врагов самодержавия недопустимо». Далее шло требование усилить правое крыло Государственного совета (хотя оно уже было усилено), а против колеблющихся его членов принять соответствующие меры — «способов для этого много».

По Министерству внутренних дел на первый план выдвигались организация «мощной, широкой ежедневной патриотической печа­ти в крупных центрах» (не менее 10—12 органов) и «драконовские наказания» для оппозиционной прессы, «ослабление» Земского и Городского союзов, а также «широкое награждение верноподдан­ных (т. е. черносотенцев.— А. А.), особенно низов», наконец, ре­форма полиции.

Синоду вменялась «яркая поддержка православного духо­венства». От военного министерства в числе прочего требовалось сокращение отпусков с фронта и «прекращение» заигрывания «высших чинов армии» с общественностью. Перечень мер, предла­гавшихся по министерствам земледелия и путей сообщения, сви­детельствовал о полнейшей некомпетентности, непонимании реаль­ной обстановки, маниловском прожектерстве автора (организация сельскохозяйственных ремесленных мастерских-школ, усиление для Севера мероприятий по рыборазведению, хозяйственная раз­работка казенных лесов, накопление продовольственных запасов, монополизация угля и нефти, усиление добычи золота, усиление железнодорожного строительства, выкуп частных железных дорог и т. п.)155.

Все эти «пожелания» черносотенцев, о которых они писали и заявляли десятки и сотни раз, остались невыполненными. И не потому, что бюрократия вплоть до министров была начинена «ле­выми» предателями, а царю не хватало решимости пойти по пред­лагаемому черной сотней пути, а потому, что все «смелые и реши­тельные» проекты «союзников» были на деле пустой болтовней, утопической бессмыслицей. Ведь все, что предлагали «союзники», с точки зрения царя и правительства Штюрмера — Хвостова — Протопопова, лежало на поверхности, и, будь это возможно, реко­мендации черносотенцев были бы реализованы еще до того, как они их успели дать. Царь и царица были так же настроены, как и их лучшие друзья: тихоновичи-савицкие, тихменевы, родзевичи, дубровины. Но все дело было в том, что эти планы были уже осу­ществлены до последней возможности.