5. Театральная история. Кренкебиль, Пютуа, Рике и много других полезных рассказов. Пьесы. На белом камне - Анатоль Франс

Бержере. Можете уйти хоть сейчас же. Да, хоть сейчас же.

Евфимия. Тогда заплатите мне жалованье. Я не уйду отсюда, пока вы не заплатите мне жалованья.

Мазюр (вытаскивая часы). Дорогой Бержере, прошу простить, но мне пора.

Бержере. Извините меня, дорогой Мазюр.

Мазюр. Что вы! Вы шутите!.. Сидите… сидите… Вы заняты… а я дорогу знаю. (Уходит.)

Бержере (возвращаясь к столу). Сколько я вам должен?

Евфимия. За начало этого месяца, да за тот весь, и еще девять франков, что барыня у меня заняла, да две марки, что я мадемуазель Жюльетте дала, да за неделю вперед, потому что надо по справедливости…

Бержере. Всего?

Евфимия. Двадцать шесть франков.

Бержере. Вот сорок… Оставьте себе.

Евфимия (кладет обе бумажки в портмоне, а портмоне — в карман). Барин…

Бержере. Что такое?..

Евфимия. Пойду прощусь с хозяйкой.

Бержере. Ступайте.

Евфимия. Барин… будьте так любезны, передайте поклон обеим барышням. Они всегда были добры ко мне. Значит, вы барышням скажете, что мне грустно уходить, не попрощавшись с ними?..

Бержере. Окажу, обещаю… Вы думаете, я злой… Но если я могу вам быть чем полезен, милая Евфимия, я охотно это сделаю.

Евфимия (разражаясь рыданиями, в большом горе). Никто здесь не злой. (Уходит.)

Г-жа Бержере, Бержере.

Г-жа Бержере (влетает ураганом). Вас не интересует, где я была?

Бержере. Нет!

Г-жа Бержере. Напрасно, это вас касается. Я прямо от нотариуса, господина Пайо. Он составляет прошение о разводе. Пока идут хлопоты о разводе, мы не можем жить под одной крышей. Сегодня же вечером я переберусь в гостиницу. Я ухлопала с вами двадцать лет жизни. Довольно. Хочу попытаться быть счастливой.

Бержере. Какие основания выставите вы на бракоразводном процессе?

Г-жа Бержере. Основания удовлетворительные.

Бержере. Если их все же сочтут недостаточными, предлагаю прийти вам на помощь.

Г-жа Бержере. Каким образом?

Бержере. Я разрешаю вам сослаться на вину с моей стороны, на вину, которой нет. Я не явлюсь в суд.

Г-жа Бержере. Хорошо.

Бержере. Можете оставаться тут в доме. Я уезжаю завтра утром в Париж, где намерен поселиться. Итак, оставайтесь здесь.

Г-жа Бержере. Хорошо.

Бержере. Я позабочусь, чтобы вы не испытывали слишком острых денежных затруднений.

Г-жа Бержере. До вынесения решения суд, конечно, оставит дочерей мне, а потом несомненно поручит мне заботы о них.

Бержере. Вы желаете оставить дочерей себе?

Г-жа Бержере. Да, желаю.

Бержере. Обеих?

Г-жа Бержере. Разумеется, обеих. А кому же, по-вашему, их отдать?

Бержере. Послушайте. Недавно, вот только что, мы на этом самом месте высказали друг другу немало ужасных истин. Ни тому, ни другому это не причинило страданий. Дело касалось только нас, и, по правде говоря, не ненавидя друг друга и не желая друг другу зла, мы все же не нашли у себя в сердце ни капли взаимной привязанности. Мы безрадостно прожили бок о бок двадцать лет. И как ни прискорбно это констатировать, расстаемся навсегда без надрыва. Жизнь наша сложится по разному. Вы не утратили вполне естественного желания быть счастливой. Вы не порвали с жизнью. А я уже ничего не жду от нее. Я погружусь в печаль и одиночество. Но я имею право, я обязан сохранить хоть что-нибудь от прошлого — дочерей. Это право вы в душе принуждены признать за мной. Я не вижу препятствий к тому, чтобы Жюльетта до своего брака оставалась с вами. А вот Полина…

Г-жа Бержере. Я оставлю Полину у себя. Да, сударь. По этому вопросу я не допускаю никаких споров. Обе мои дочери остаются со мной. Это — моя моральная защита, мое право.

Бержере. Ваше право! Но вы же знаете, на чем зиждется это право. Оно зиждется на моем великодушии. Подлинное право принадлежит мне.

Г-жа Бержере. Женщине, жене вы могли говорить что угодно. Мать — безупречна.

Бержере. Вы хотите, чтобы в наших спорах притворство и ложь всегда были на вашей стороне? Хорошо! Себе я оставляю откровенность. Я не скрою от вас: споря с вами за эту дочь, я не только выполняю свой долг, я защищаю свое счастье, и от этого счастья я не отступлюсь. Это счастье вы должны оставить мне. Для этого достаточно, чтобы вы были хоть в какой-то мере человечны. Во всех нас заложена основа человечности, которая проявляется, невзирая даже на самые ужасные резкости, обманы и подлости. Я предъявляю свои права на Полину. Было бы чудовищно, если бы вы мне в этом отказали.

Г-жа Бержере. Нет, у меня не хватит сил расстаться с детьми. Если вы полагаете, что право на вашей стороне, обращайтесь в суд.

Бержере, Евфимия.

Евфимия. Вы звали, барин?

Бержере (составляет телеграмму). «Срочная. Зое Бержере, Люзанс. Возвращайтесь втроем завтра семичасовым утренним. Встречу вокзале. Очень важно. Люсьен». Двадцать два плюс один пятьдесят за срочность, всего два франка шестьдесят. Евфимия, будьте добры, снесите на телеграф. Леду сейчас, верно, греется на солнышке, подпирая забор в саду. Пошлите его ко мне — помочь уложиться.

Евфимия. Вы уезжаете, барин?

Бержере. Уезжаю.

Евфимия. Хотите, я вам помогу?

Бержере. Очень хочу. Снесите телеграмму, а затем будем укладываться.

Евфимия поворачивается к нему спиной.

Что с вами?

Евфимия. Грустно стало.

Занавес

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

Леду, Евфимия, затем Бержере.

Евфимия (к Леду). Послушайте, лучше уж ничего не трогайте; все вы не так делаете.

Леду. Понимаете, я что-то ослаб. Не найдется ли у вас стаканчика винца, который плачет по хозяину?

Евфимия. Нет, и без того много выпили.

Леду. Вы нелюбезны.

Евфимия. Незачем мне любезничать с вами.

Входит Бержере.

(Шепчет). Барин, отправьте его, он только мешается.

Бержере. Леду, голубчик, спасибо, и прощайте.

Леду. Ах, господин Бержере, взяли бы вы меня к себе в услужение. Довольно уж я мыкаюсь. На месте я бы успокоился.

Бержере. Заблуждаетесь, голубчик. В жизни никогда не успокоишься.

Леду. Мне бы больше ничего не надо; у вас в доме я берусь все делать. Право, попробуйте, я чувствую, что мы споемся.

Бержере. Не думаю, голубчик. Вот вам… (Дает, ему деньги.)

Леду. Ну, так я пойду… Господин Бержере (протягивает ему руку), хоть я разных там приятных слов говорить не умею, но это уж от всего сердца.

Бержере. Прощайте, голубчик.

Звонок. Евфимия бежит открывать.

Леду. Господин Бержере, не найдется ли у вас лишней папироски?

Бержере дает ему папиросу.

Спасибо, господин Бержере; выкурю за ваше здоровье.

Евфимия возвращается.

(Евфимии.) Не найдется ли у вас нескольких спичек?

Евфимия. Нет! Ступайте — кто-то пришел.

Леду уходит.

Бержере, Евфимия, Ла Клаври.

Евфимия. Барин, вас там какой-то господин спрашивает.

Бержере. Кто такой?

Евфимия. Не знаю. Очень приличный господин. Не простой человек, а господин.

Бержере. Попросите войти.

Входит Ла Клаври.

Ла Клаври. Сударь, вы меня, вероятно, выставите за дверь, но мне надо поговорить с вами. Долго докучать вам я не буду. Уйду через две минуты. Я знаю, что я вам не нравлюсь, и достаточно от этого страдаю! Но умоляю вас выслушать меня. Дело идет о счастье или несчастье двух людей… один из этих людей вам дорог. Я люблю мадемуазель Жюльетту, и мадемуазель Жюльетта меня любит. Я просил у вас ее руки… Не отталкивайте меня… Я знаю, что у вас достаточно оснований не доверять мне. Еще совсем молодым я составил себе плохую репутацию, я кутил, пускался в авантюры. Теперь я отказался от своих проектов, от всяких грандиозных планов и поступил в торговое предприятие на оклад в три тысячи франков… Любовь сделала меня благоразумным. Клянусь вам, господин Бержере, при всех своих недостатках, я человек не плохой.