Пылающий лед - Виктор Точинов

Лучи фонарей уперлись в ледяную стену, перегородившую туннель. Сложенная из ледяных блоков, непреодолимой преградой она не выглядела. За стеной что-то происходило – горел свет, мелькали какие-то тени, но толком ничего сквозь полупрозрачный лед разглядеть не удавалось. Вскоре мелькание теней прекратилось. Свет продолжал гореть.

Аллигатор достал нож, поковырялся в щели между блоками… Удовлетворенно кивнул головой. Его задумку я понял без объяснений. Взорвать стену можно без особого труда и чем угодно, хоть бомбочкой, состряпанной из спичечных головок пятиклассником. Но шумное и эффектное появление нам ни к чему. Лучше явиться в гости тихо и незаметно, демонтировать систему уничтожения, а уж потом объявлять хозяевам о своем прибытии.

Достав нож, я присоединился к исследованиям Али. Результаты порадовали: стена сложена недавно, блоки еще не слежались, смерзлись… Два или три можно вынуть без труда и лишнего шума.

Так и сделали. И оказались в другом туннеле, пересекавшемся с первым под острым углом. Сразу же стало понятно – мы у цели. Сосудов Дьюара тут хватало – лежали на полу, лежали в шкафах с распахнутыми дверцами… В закрытых шкафах тоже, возможно, лежали. Судя по беспорядку, владельцы занимались не то инвентаризацией имущества, не то спешной эвакуацией – когда всплыла «Брунгильда» и Артистка внесла сумятицу в планы…

Я попытался вспомнить, как назывались у медиков эти шкафы, был же какой-то термин… и не успел.

В туннеле появились вооруженные люди. И немедленно открыли по нас беглый огонь.

Большой Франк Айзерманн шагнул в раздвинувшиеся двери «NPI»-билдинга. Свою берлогу он покидал исключительно редко, апартаменты президента располагались здесь же, на тридцать седьмом этаже. А когда покидал, никогда не пользовался вертолетной площадкой на плоской крыше здания, передвигаясь исключительно наземным транспортом, – дожив до почтенного возраста, ни к чему давать костлявой лишние шансы ухватить тебя за горло…

Но сегодня был день особый, день образования Анклава Цюрих, и Большой Франк непременно, из года в год, был одним из самых почетных гостей на торжественной церемонии, посвященной событию. На сей раз, правда, он покинул ее задолго до окончания банкета – ситуация на Острове требовала личного контроля Айзерманна.

…В холле президент чуть помедлил. Казалось, он оглядывает свои владения с недоброжелательным прищуром, ищет, на кого бы излить начальственный гнев… Впечатление было обманчивым – опустив веки, Айзерманн наблюдал за атакой на Остров, транслируемой с «Брунгильды», и адресаты неприязненных эмоций, отражавшихся на лице Большого Франка, находились очень далеко отсюда…

– Как дела, Оукс? – спросил Айзерманн у неприметного безвозрастного человечка, сидевшего у входа за деревянной стойкой.

И стойку, и человечка давно можно было отсюда убрать, заменив электроникой, но Айзерманн не убирал. Стойка стояла еще при его отце и простоит, хочется надеяться, немало лет… В мире должно быть что-то неизменное, постоянное, дающее уверенность, что завтра непременно наступит… Обмен фразами: «Как дела, Оукс?» – «Все в порядке, босс!» давно стал обязательным ритуалом; если Большой Франк возвращался в «NPI» без него, то чувствовал, что вернулся не совсем в свою цитадель, просто в очень похожее место… Такие традиции цементируют мир, стремящийся развалиться на куски.

Прозвучал легкий треск. Никто его не услышал, но он прозвучал. По миру поползла новая трещина… Оукс молчал. И смотрел на шефа отсутствующим взглядом. Даже не так, как смотрят на незнакомого человека, – как на пустое место.

Айзерманну пришла в голову дикая мысль: Оукс умер, он ведь был немолод, и приближенные, зная старинную привычку шефа, нашли где-то двойника и…

Мысль осталась незавершенной. Из-за деревянной стойки вынырнула «дрель». На спуск Оукс давил меньше секунды, но этого хватило. Два десятка пулек превратили сердце Большого Франка в месиво из ошметков плоти и осколков ребер.

Оукс – или человек, очень похожий на Оукса, – поднял ствол «дрели» вертикально, уткнул его в свой подбородок, но вторично нажать на спуск не успел, сраженный выстрелами телохранителей.

Наноэкранчик, имплантированный в сетчатку Айзерманна, как ни в чем не бывало продолжал трансляцию для мертвого зрителя. Новые кадры могли бы потрясти и изумить Большого Франка… Но он и без того умер изумленным.

Фантом с лицом, словно сотканным из тысячи лиц, сдержал обещание, данное наемникам: в последовавшие часы руководство «NPI» занималось множеством проблем, никак не относящихся к затерянному во льдах Острову.

Обстреливали остров всерьез. Ледяная гряда холмов пока прикрывала надежно, ни одного перелета через нее не случилось. Но торчать тут, считал Алька, все равно глупо. Перенести огонь на другую сторону острова дело недолгое… Да и крейсер могут обнаружить. Он, конечно, прикрыт «зонтиком» и недоступен радарам и прочим средствам обнаружения, зато невооруженному взгляду виден отлично – черное на белом, словно «десятка» на белом круге мишени, целься и расстреливай…

Наиль свой взгляд на ситуацию озвучил немедленно: надо уносить ноги – им отсюда, а «Гермесу» от острова, причем именно в такой последовательности, не наоборот.

Алька, в принципе, был согласен. Но за год, проведенный на военной службе, хорошо усвоил: отступать без приказа – занятие, чреватое многими неприятностями. Под трибунал Командир их не отправит, но и ссориться с ним сейчас, когда до заветной цели всего чуть-чуть, не стоит.

Хват в обсуждении не участвовал, а Наиль и Алька сошлись на компромиссе: отправятся на крейсер все втроем, на вездеходе, и доложат о происходящем здесь. Командир не слепой и не глухой, но они доложат.

Отправиться не успели… Из дыры, ведущей в глубь острова, вышли двое – главная здешняя тетка и еще один эскимос, с карабином, между прочим.

Тетка что-то сказала – но откуда ж им разуметь по-эскимосски? Она сказала что-то еще – слова звучали иначе, другой вроде бы язык, однако снова непонятный.

Обстрел тем временем смолк, над островом стояла тишина. Лишь ветер завывал сильнее и сильнее, погода явно портилась, наползали откуда-то тучи, низкие, свинцово-серые…

Алька попытался втолковать жестами: мол, пора нам, спасибо за гостеприимство… Тетка не понимала или делала вид, что не понимает. И встала так, что преградила им путь к вездеходу. А ее узкоглазый помощник карабин с плеча стянул – вроде как невзначай, медленно и спокойно… Но разместился характерно: мог, если что, стрелять в любого из их троицы, не рискуя зацепить свою начальницу. И едва ли это у него получилось случайно.

Не то чтобы эти двое казались грозными противниками, но ситуация помаленьку нагнеталась. И как ее разрулить – непонятно. Начать первыми? Черт знает, какие потом проблемы придется расхлебывать… Ждать, пока начнут эскимосы? Так этот чудик с карабином хотя бы одного завалить успеет…

Алькин «скорпион» остался в вездеходе, несподручно с автоматом по колодцу лазать. Он вооружился еще и «дыроделом», на крейсере этого добра хватало, но незаметно не вытащить, а доставать демонстративно… Алька расстегнул куртку – дескать, упарился, с вами тут препираясь… Стянул с правой руки варежку. Теперь оружие можно выдернуть на пару секунд быстрее.

Но выдергивать и стрелять не пришлось – появился Командир. Отмахал пешком километр от «Гермеса». Ну и славно. Теперь местные не забалуют.

Тетка обратилась к Командиру, он ответил на том же языке. Алька к непонятной беседе не прислушивался, продолжая внимательно наблюдать за парнем с карабином… Эскимос пялился на Командира во все глаза, словно у того было две головы или росла из спины третья рука. И сделал несколько шагов назад, позабыв про свой карабин в опущенной руке – дуло волочилось по снегу.

Беседа закончилась тем, что тетка и Командир вместе шагнули обратно, в глубь штольни, причем оба сделали характерные жесты: оставайтесь тут. Переговоры без свидетелей? Так разве что эскимос мог их понять, но судя по лицу – не понимал… Да и вообще, не время разговоры разговаривать и не место… На крейсере никого не осталось, вернее, кое-кто остался, но от этого не легче… Алька пока не тревожился, привык, что Командир знает, что делает.

Парня с карабином, когда Командир исчез из вида, слегка отпустило. Но лишь слегка… Вел себе неспокойно, поглядывал по сторонам… Нет, не так… Не поглядывал, а смотрел на что-то, внимательно, заинтересованно, – и это «что-то» совсем эскимосу не нравилось… Но на ледяных склонах не виднелось ничего, достойного столь пристального внимания.

Наиль, напротив, совершенно успокоился. Откинул капюшон парки, закурил, блаженно выпустил струю дыма. Весь путь до Усть-Кулома, а потом до Печорской губы он мучился без курева. Среди усть-куломцев нашлись курящие, угостили, но смолили они такое адское зелье, что Наиль попробовал разок и решил мучиться дальше. Зато на крейсере оторвался по полной программе, других претендентов на трофейное курево в новой команде «Гермеса» не нашлось.