Август Хромер - Сергей Жилин

Людей ничто и никогда не научит благодарности. Люди здесь до того одичали, что не всегда можно отличить их от демонов. Они мне очень напоминают Вулкана, бьющегося в истерике об стекло и грозящего убить всё живое. Людей тоже останавливает лишь какое-то особое стекло… а паровые пушки и пулемёты у них уже есть, равно как и отсутствие морали.

Толстый придурок на меня пялится, ухмыляясь жирным лицом. Уже ненавижу его.

– За что здесь? – окликнул меня надзиратель.

Его ещё и на разговоры потянуло!

– За то, что попытался обезопасить город, – хмуро проворчал я в ответ.

Толстяк закивал сам себе, думая, очевидно, что столкнулся с очередным психом. При кивках у него синхронно трясутся все три подбородка…

– Меня Триуром зовут! – радостно представился надзиратель-весельчак.

– Я бы родителей за такое имя возненавидел, – пробормотал я себе под нос, но был услышан.

Обидевшись, надзиратель перестал глупо лыбиться, я был оставлен в покое. Боровок занялся припрятанной под столом газетой. О содержании её можно только догадываться, раз толстяк утаивает её от товарищей.

Неоспоримый плюс этого помещения – тишина. Напоминает мою пыльную комнатку с зеркалом. Только здесь тесно и приходится сидеть на узкой шаткой лавке. От идеи спуститься на пол я отказался, как только увидел заляпанное грязью, блевотиной и прочим срачем покрытие.

Услышанное от Боллета и Митиха кружит хороводы в голове. Я узнал слишком много интересного, чтобы остаться равнодушным.

– Эй, угрюмый, – с меньшей долей дружелюбия в голосе, чем раньше, крикнул Триур, – Время позднее, а ты ещё и выглядишь, как из могилы вылез. Ложился бы спать – сил наберёшься!

– Я никогда не сплю, – оценив толстяка стальным взглядом, высказал я.

– Совсем? – усмехнувшись, не поверил Триур.

– Вообще никогда…

Жирдяй-надзиратель захрюкал себе под нос – так чудно и неприятно он смеётся. С сильным недоверием он почесал за расплющенным, наверно, в нередких драках ухом и коротко сказал:

– Брешешь…

Когда наступила глубокая ночь, Триур, не выдержав скучности и унылости своей работы и заснул прямо на столе. И вот тут началось страшное! В таких условиях не то что иоаннит, самый обычный человек не уснёт! От громоподобного храпа толстяка задрожали стены и мелко посыпалась штукатурка. Не каждый намерено создаст такие же громкие звуки, как надзиратель неумышленно…

Соседство у меня, мягко говоря, хреновое. Однако в Гольхе так мало хороших людей, что это считается нормой.

Судя по часам, которые решили не отбирать, уже давно начался новый день, который обещает быть очень и очень трудным. Перво-наперво нужно будет объясняться с Салли и Истером… Снова придётся помотаться по городу по очередным наводкам – детектив Фер меня на отдых отправлять не станет.

Но главное, как-никак, чтобы она поменьше кричала. Тем более, что я ни в чём не виноват.

Ночью пошёл дождь, настоящий ливень. Мощные удары крупных капель пришлись на мостовую, где скопились в крупные лужи. Я просидел без движения уже очень долго, слушая водную канонаду. Гольх, очевидно, является никем иным, как любимым мужем некоей вдовы, что необычайно часто оплакивает его смерть пресными ледяными слезами.

Не понимаю, за что любить это понурое сборище гниющих домов и угрюмых людей, червями грызущими тело Гольха. Возможно, когда-то он был отличным городом, но я застал его на этапе разложения.

Скопившаяся лужа дотекла до подвального окошка моей камеры, вода просочилась в щель рамы и начала со звучными шлепками капать с подоконника на пол моей ночлежки. Раньше монотонным звуком капели медленно убивали, сводя с ума, я же попробую выстоять это…

Скорее бы утро…

Ливень за ночь поистратил свои запасы и перешёл в мелкий робкий дождичек. Немного посветлело, но сквозь мутное грязное окошко особо не разглядишь, как там наверху. Часы честно показывают девять часов утра, надсмотрщик Триур совсем недавно пробудился и был крайне удивлён, что я всё так же сижу с открытыми глазами.

Чувствую я себя уже не так погано, как вчера. Скажу больше: боль почти прошла, осталась только ломота в некоторых местах, да слегка голова трещит, но это должно пройти к полудню. Ускоренное самоисцеление действовало всю ночь, я активно сверкал белыми линиями, и к утру основательно поправил здоровье.

Впредь возьмём на заметку не подниматься в воздух ради сомнительной перспективы зарезать демона.

По витой лестнице загромыхали туфлями сразу несколько человек. Вероятно, это мне подселяют соседа через кирпичную перегородку, но я больше надеюсь на другой вариант, в котором меня забирают из клетки. А то ведь я уже вполне здоров, чтобы вынести её голыми руками, да и терпение моё стремительно тает.

Фанфары и букеты цветов! Я был прав: брезгливо отдаляясь от заляпанных стен тесного подвальчика, из-за угла вынырнули Салли и Истер в сопровождении сотрудника Сантиба, который коротко бросил Триуру:

– Открывай этого.

Кряхтя, полный надзиратель встал со стула, ножки которого радостно распрямились. Триур начал искать нужный ключ из большой связки, которая совершенно не оправдана наличием в подвале всего четырёх камер. Наконец нужный кусок металла найден и надзиратель быстро открыл мне путь на свободу.

Я довольно неловко встал на ноги, поняв, что с возвращением к нормальному состоянию мне далековато, но уже могу сам ходить. Выйдя поближе к свету, я увидел выражения лиц моих коллег: на Салли застыла подчёркнуто отстранённая маска, а Истериан выражает собой крайнее сочувствие и моральную поддержку. Слишком простодушный, чтобы злиться на кого бы то ни было, чего не скажешь о Салли, которая в свойственной ей манере ставить себя выше других.

Ну да, она бы всё на моём месте сделала шикарно, как же.

– Сэр Хромер, Вы свободны, можете идти. Ваши вещи заберёте на проходной, – «обрадовал» меня пришедший сантиб.

– Совсем не погостил, – осклабился Триур.

Оставив бедного толстячка без своего внимания, но со второй росписью в журнале, я направился следом за товарищами наверх, к свежему воздуху, к заполненным служителями закона коридорам и нашему любимому Гольху.

Салли и Истериан до поры молчали, пока мы не выбрались из подвала, и тут из детектива Фер полезло фирменное брюзжание молодой девушки:

– Ты как ребёнок, Август.

– Чем я вам не угодил, тётенька Фер? – мрачно сыронизировал я в ответ.

– Один день без присмотра, – девушка показала поднятый вверх палец, – Всего один, и ты устраиваешь в городе Бог знамо что! Я же просила ничего самим не предпринимать!

– Я не думал, что это будет связано с расследованием…

– Спасибо, я ознакомилась с твоим рассказом из отчёта, – остановила меня поднятой над плечом раскрытой ладонью Салли, – И чем всё закончило? Тебя чуть не убили!

– Это издержки моей работы – я рискую жизнью. Сама же сказала, что я нужен для того, чтобы аронакесам головы сносить. Чем тебе не по душе то, что я так и делаю?

Девушка впереди промолчала и только устало потёрла виски руками. Наверно, её разбудили и пригнали в отделение ни свет ни заря.

– Просто так вышло, Август, – смягчилась Салли, – Что сантибы переполошились после твоих показаний и намереваются ограничить нам доступ к делам, касающимся расследования. Начинает прорисовываться какая-то хитрая интрига, даже, если хочешь, заговор. Простым граждан и частным детективам в такие дела нос совать не положено.

– Громко сказано для сектантов, – включился беззаботно вышагивающий впереди долговязый.

– Не видите очевидного? – саркастично двинула бровями Салли, – Сектантам понадобился Джек Боллет, кандидат в Парламент! А его товарищ уже в секте и, видимо, тоже ведёт борьбу за одно из мест. Свой человек в Парламенте, ребята! Это неспроста.

– Один человек многого не сделает, – я увернулся от несущегося навстречу коротышки в высокой фуражке.

– Возможно, он не один… – пожал плечами Истер.

– Не исключено, хотя и не ясно, зачем это нужно именно самой секте, – задумчиво прикусила губу Салли.

Мы как раз подошли к просторной проходной, где в крошечном окошке сидит скучающая сотрудница Сантиба. Море разнообразных людей, шмыгающих туда и обратно перед ней, очевидно, уже успели её достать. Узнав моё имя, она предложила расписаться в журнале и выдала мне вместительную увесистую коробку.

В картонном вместилище я обнаружил все конфискованные вещи, ни одну из которых не попытались стащить, и ещё, в качестве дополнения, шляпу, которую я потерял в схватке с Митихом.

Свои имя и фамилию я всегда пишу на внутренних сторонах шляп – старая привычка. Именно по этим ориентирам сантибы и поняли, что головной убор принадлежит мне. Спасибо, что не стали забирать её, как вещественное доказательство.