Молодые львы - Ирвин Шоу

Хоуп вдруг нагнулась и быстро выпрямилась. Ной увидел в ее руках небольшую коробку.

– Вот посмотри, что я привезла тебе.

Взяв коробку в руки, Ной вспомнил о десяти долларах, предназначенных для подарка, и о записке, которую он нашел на дне вещевого мешка, – оборванном клочке бумаги со злобной надписью «сволочь». Открыв коробку, он заставил себя забыть о пропавших десяти долларах, с этим можно подождать до понедельника.

В коробке было домашнее шоколадное печенье.

– Попробуй, – сказала Хоуп, – могу тебя обрадовать, что пекла его не я; я попросила маму испечь и прислать его мне.

Ной взял одно печенье: у него был настоящий домашний вкус. Он съел еще одно.

– Блестящая идея! – похвалил он.

– Сними ее, – вдруг с жаром проговорила Хоуп, – сними эту проклятую одежду!

На следующее утро они отправились завтракать поздно и после завтрака погуляли по улицам городка. Из церкви шли горожане, ведя за руку одетых в лучшее платье детей, чинно шагавших со скучающим видом мимо клумб с увядшими цветами. В лагере никогда не увидишь детей, и они придавали этому утру какую-то домашнюю прелесть.

По тротуару шел пьяный солдат, изо всех сил старавшийся прямо держаться на ногах. Он свирепо поглядывал на идущих из церкви людей, словно бросая вызов их благочестию и защищая свое право напиваться пьяным с утра по воскресеньям. Поравнявшись с Хоуп и Ноем, он с важным видом отдал честь и бросил на ходу:

– Тес, не говорите военной полиции.

– Вчера один парень в автобусе видел твою фотографию, – сказал Ной.

– Ну и какой отзыв? – Хоуп мягко коснулась пальцами его руки. – Положительный или отрицательный?

– Сад, сказал он, сад в майское утро!

Хоуп, довольная, засмеялась:

– Армия никогда не выиграет войну с такими солдатами, как этот.

– Он еще сказал: «Клянусь богом, я должен жениться прежде, чем меня убьют!»

Хоуп опять было улыбнулась, но вдруг нахмурилась, задумавшись над последними словами. Она ничего не сказала: ведь она могла прожить здесь только неделю, и не стоило терять время на разговоры о подобных вещах.

– Ты сможешь приходить каждый вечер? – спросила она.

Ной утвердительно кивнул головой:

– Даже если мне придется подкупить всех военных полицейских в этом районе, – сказал он. – В пятницу вечером, может быть, я не смогу прийти, но в остальные дни… – Он с сожалением посмотрел вокруг на грязный, запущенный город, весь окутанный пылью, сквозь которую пробивались лучи солнца, с десятью барами, освещавшими улицы ярким неоновым светом. – Жаль, что ты не можешь провести эту неделю в более приличном месте…

– Глупости, – возразила Хоуп, – мне очень нравится этот город, он напоминает мне Ривьеру.

– А ты была когда-нибудь на Ривьере?

– Нет.

Ной искоса посмотрел через железнодорожные пути туда, где изнемогал от зноя негритянский район, на уборные и некрашеные доски домов, стоящих вдоль разбитых дорог.

– Ты права, – согласился он, – мне он тоже напоминает Ривьеру.

– А ты был когда-нибудь на Ривьере?

– Нет.

Они рассмеялись и молча продолжали путь. Склонив голову к нему на плечо, Хоуп спросила:

– Сколько же? Как ты думаешь, сколько?

Ной знал, о чем она говорит, но все-таки переспросил:

– Что сколько?

– Сколько времени она продлится? Война…

Маленький негритенок сидел в пыли и с серьезным видом гладил петуха. Ной искоса посмотрел на него. Петух, казалось, дремал, загипнотизированный ласковыми движениями черных ручонок.

– Недолго, – ответил Ной, – совсем недолго. Все так говорят.

– Ведь ты не станешь лгать своей жене, не правда ли?

– Ни в коем случае, – сказал Ной. – У меня есть знакомый сержант в штабе полка, так он говорит, что, как думают в штабе, нашей дивизии вряд ли вообще придется воевать. Он говорит, что полковник страшно расстроен, потому что он надеялся получить Б.Г.

– Что такое Б.Г.?

– Бригадный генерал.

– Очень я глупая, что не знаю всего этого?

Ной рассмеялся:

– Чепуха! Я обожаю глупых женщин.

– Я очень рада, – сказала Хоуп, – так приятно это слышать. – Они, не сговариваясь, одновременно повернули обратно, как будто все их импульсы исходили из одного источника, и направились к меблированным комнатам.

– Надеюсь, что этот негодяй никогда не получит этого, – спустя некоторое время мечтательно проговорила Хоуп.

– Чего не получит? – в недоумении спросил Ной.

– Б.Г.

Некоторое время они шли молча.

– У меня замечательная идея, – сказала Хоуп.

– Какая?

– Давай вернемся к себе в комнату и запрем дверь. – Она улыбнулась ему, и они, ускорив шаг, направились к меблированным комнатам.

В дверь постучали, и из-за нее послышался голос хозяйки.

– Миссис Аккерман, миссис Аккерман, можно вас на минуточку?

Хоуп сердито взглянула на дверь и, пожав плечами, ответила:

– Я сейчас выйду.

Она повернулась к Ною.

– Оставайся здесь, я вернусь через минуту.

Поцеловав его в ухо, она открыла дверь и вышла. Ной лежал на спине и смотрел сквозь полузакрытые веки на грязный потолок. Его клонило ко сну. За окном подходил к концу навевавший дремоту теплый воскресный день, где-то далеко раздавались свистки паровозов и слышны были голоса томящихся от скуки солдат, напевающих знакомую песенку: «Веселиться и любить ты умеешь, любишь леденцами угощать. Ну, а деньги ты, дружок, имеешь? Это все, что я хочу узнать». Сквозь дремоту до Ноя дошло, что он слышал эту песню раньше. Он вспомнил Роджера, вспомнил, что его уже нет в живых, но тут мысли его оборвались, и он уснул.

Он проснулся от скрипа медленно открываемой двери. Чуть приоткрыв глаза, он увидел стоящую перед ним Хоуп и нежно улыбнулся.

– Ной, – сказала она, – тебе придется встать.

– Погоди, – ответил он, – еще рано. Иди ко мне.

– Нет, – сказала она, и ее голос звучал решительно, – вставай сейчас же.

Ной поднялся и сел в постели.

– Что случилось?

– Хозяйка требует, чтобы мы сейчас же оставили ее дом.

Ной встряхнул головой, стараясь понять, в чем дело.

– Ну-ка повтори, что ты сказала.

– Хозяйка требует, чтобы мы оставили ее дом.

– Дорогая, – терпеливо проговорил он, – ты, должно быть, что-то перепутала.

– Я ничего не перепутала. – Лицо Хоуп выражало с трудом сдерживаемое волнение. – Все совершенно ясно. Нам придется отсюда уйти.

– Почему? Разве ты не сняла комнату на неделю?

– Да, – ответила Хоуп, – я сняла ее на неделю, но хозяйка заявляет, что я получила ее обманным путем: она, видите ли, не знала, что мы евреи.

Ной встал и медленно прошел к туалетному столику. Он взглянул на свое улыбающееся лицо на фотографии под нарциссами, которые уже начали вянуть и засыхать по краям.

– Она сказала, – продолжала Хоуп, – что вначале у нее возникло подозрение из-за фамилии, но я не похожа на еврейку. А когда она увидела тебя, то заинтересовалась и спросила меня. Я, конечно, ответила, что мы евреи.

– Бедная Хоуп, – нежно произнес Ной, – извини меня.

– Не дури, – ответила она, – я не хочу больше слышать от тебя ничего подобного и прошу тебя никогда и ни за что не извиняться передо мной.

– Хорошо, – сказал Ной, рассеянно перебирая пальцами нежные увядшие цветы. – Давай собирать вещи.

– Да, – согласилась Хоуп. Она достала свой чемодан, положила его на кровать и открыла. – Лично к вам у меня претензий нет, сказала хозяйка, это просто правило моего дома.

– Рад узнать, что лично к нам претензий нет, – ответил Ной.

– Ничего страшного. – Хоуп начала, как всегда, аккуратно складывать в чемодан нежно-розовое белье. – Сейчас пойдем в город и найдем другое место.

Ной потрогал щетку для волос на туалетном столике. Обратная сторона ее была украшена серебряной пластинкой с полустершимся грубоватым старомодным орнаментом из листьев, которая тускло поблескивала в пыльном полумраке комнаты.

– Нет, – сказал он, – мы не станем искать другое место.

– Но ведь мы не можем здесь оставаться…

– Мы не останемся здесь и не будем искать другого места, – сказал Ной, стараясь говорить спокойно и не выдавать своего волнения.

– Не понимаю, что ты хочешь этим сказать, – Хоуп перестала укладывать вещи и посмотрела на него.

– Я хочу сказать, что мы пойдем на автобусную станцию, узнаем, когда отходит автобус на Нью-Йорк, и ты уедешь на нем.

В комнате наступила тишина. Хоуп стояла печальная и задумчивая, уставившись на уложенное в чемодан розовое белье.

– Ты знаешь, – прошептала она, – мне с таким трудом удалось вырвать эту неделю, и бог знает, когда еще мы встретимся и что будет с тобой. Может быть, через неделю тебя отправят в Африку, на Гуадалканал или еще куда-нибудь и…