Буря Жнеца - Стивен Эриксон

Внезапная мысль заставила его замедлить шаг. Вокруг уже были коридоры и комнаты подземной части Старого Дворца. Кто ответил на молитвы? Кто показал тропу? Он намекнул, что это не Увечный Бог. Отец Тень? Неужели Скабандари Кровавый Глаз вернулся к ним?

Нет, не он. Но кто?

Миг спустя Трана скривил губы, тихо выругался и продолжил спуск. «Я получил надежду – и что же делаю? Убиваю ее своими руками. Нет, я понимаю путь яснее, чем сам Мосаг.

Солнце умирает не на западе.

Под волнами. В глубинах моря.

Разве не демон моря утащил его тело? Нет, Ханнан Мосаг, ты не решишься назвать его имя. Он же не Тисте Эдур. Но он должен стать нашим спасением.

Каждый из нас несет шепот Эмурланна. Любой и каждый Тисте Эдур. Вот почему ни один раб не сумел сбежать из наших земель».

Кроме одного, как напомнил он себе. Удинааса. Но К’риснан знает, где он. Так подозревает Брутен Трана. Они всё знают, но решили ничего не делать.

«Неудивительно, что Рулад не доверяет.

Как и я».

Подойдя ближе, он смог ощутить горькую вонь магии, расслышать в ее комнате бормотание. Он понял – что-то изменилось в особе, называемой Пернатой Ведьмой, в силе, которой она наделена.

Что же – он не даст ей времени приготовиться.

Пернатая Ведьма в страхе и тревоге глядела на врывающегося в комнату воина – Эдур. Она с визгом попятилась, прижилась к стене, оседая и закрыв лицо руками.

На лице воина читалась неуклонная решимость.

Он схватил ее за волосы и поднял на ноги, потом в воздух. Боль исторгла из ее груди громкий вопль.

Другой рукой Эдур ухватил висевший на груди женщины кожаный кисет. Оторвал. Шнурок, словно удавка, врезался в шею и ухо. Она ощутила, как брызнула кровь; она подумала, что ухо почти начисто оторвано, висит на полоске кожи…

Он швырнул ее на пол. Голова с треском ударилась о каменную стену. Она распласталась, издавая тяжелые вздохи, рыдая. А также прислушиваясь – преодолевая рев крови в голове – к удаляющимся шагам.

Он забрал отрезанный палец.

Он намерен найти душу Брюса Беддикта.

Теол доковылял до единственной комнаты своего дома и шлепнулся возле очага. Он был покрыт потом, он с трудом дышал.

Багг, сидящий у стены с кружкой чая, неторопливо поднял брови: – Пострадали от иллюзии собственной компетентности. Понимаю.

– Это… это ты так сказал Аблале? Жестокий, бессердечный…

– Разумеется, наблюдение относится ко всем смертным.

– Он не так передавал!

Джанат (она тоже пила чай из выщербленной глиняной кружки) сказала: – Вся эта суматоха по городу из-за тебя, Теол?

– Теперь устроят поиски человека в одеяле, – заметил Багг.

– Ну что же,- брякнул Теол, – полагаю, таких найдется достаточно.

Ответа не прозвучало.

– Должны быть такие, – настаивал Теол. Голос звучал нервно даже для его собственного слуха. Он постарался говорить тоном более уверенным. – Всё возрастающая разница между богатством и нищетой, и так далее. Одеяла стали писком моды среди бедняков. Совершенно уверен…

Слушатели молча опустошали кружки.

Теол скривился. – Что вы такое пьете?

– Куриный чай.

– Ты имел в виду суп.

– Нет, – отозвалась Джанат. – Чай.

– Постойте! А где курицы?

– На крыше, – сказал Багг.

– Они не упадут?

– Одна или две могут. Мы регулярно проверяем. Пока что они выказывают несвойственную разумность. Уникальное явление для нашего дома.

– О да, пинать утомленного беглеца вы умеете. Беднягу Аблалу, наверное, поймали.

– Может быть. Он же планировал отвлекающий маневр.

Глаза Теола сузились. – Эти космы над ушами, Багг, нуждаются в стрижке. Джанат, ножик есть?

– Нет.

– Ты перешла на его сторону, да?

– Багг необычайно достойный человек. Теол, ты его не заслуживаешь.

– Уверяю тебя, академик, незаслуженность у нас взаимная.

– И что это значит?

– Знаете, по запаху я с полным основанием умозаключаю, что куриный чай ничем не отличается от куриной похлебки или, на худой конец, бульона.

– Семантические тонкости тебе никогда не давались, Теол Беддикт.

– Припоминаю, мне ничего не давалось. Но защищать свое прилежание буду. А также упрямую жажду искушающего знания, чистоту истинно академического… гм, вожделения… я мог бить и бить в одну точку…

– Вечный твой порок, Теол.

– … но не бил, ибо окружающие не вдохновляли на подвиги. Скажи, Багг, почему Аблала так жаждет узреть своего чистокровного Тартенала?

– Полагаю, он хочет понять, бог ли он.

– Что?

– Новый бог. Или властитель, говоря более точно: сомневаюсь, что у Тартенала имеются поклонники. Пока.

– Да уж, Тартеналы ведь поклоняются тому, что их пугает. Он просто еще один воин, обреченный умереть под мечом императора. Едва ли такое развитие сюжета вдохновит несчастного Аблалу.

На это Багг молча пожал плечами.

Теол вытер пот со лба. – Дадите мне куриного чая, не правда ли?

– С или без?

– С чем или без чего?

– Я про перья.

– Это зависит… Перья чистые?

– Уже чистые, – заверил Багг.

– Ну ладно. Не могу представить ничего более нелепого… С.

Багг потянулся к глиняной кружке. – Я знал, что могу рассчитывать на вас, хозяин.

Ее пробудил металлический лязг в коридоре.

Семар Дев села и уставилась в темноту комнаты.

Показалось, что за дверью кто-то дышит; затем раздалось какое-то приглушенное хныканье.

Она встала, обернувшись одеялом, и подошла к двери, откинула защелку. Хлипкая дверь отворилась.

– Карса?

Громоздкая фигура повернулась к ней.

– Нет, – произнесла она. – Не Карса. Ты кто?

– Где он?

– Кто «он»?

– Подобный мне. В какой комнате?

Семар Дев вышла в коридор. Огляделась и заметила слева двоих стражников, обыкновенно стоящих у выхода, по сторонам дверей. Сейчас они лежали подозрительно близко друг к другу, особенно головами; железные горшки шлемов выглядели порядком помятыми. – Ты убил их?

Громадный мужлан оглянулся и хмыкнул: – Они не туда смотрели.

– То есть, тебя даже не заметили.

– Может, руки заметили.

Нелепый, но странно забавный разговор велся шепотом. Семар Дев жестом велела ему идти следом и провела к двери Карсы Орлонга.

– Он тут.

– Стучи, – приказал гигант. – Потом войдешь передо мной.

– Или?

– Или я стукну тебя по голове. С обеих сторон.

Она вздохнула и подняла кулак, чтобы постучать.

Дверь открылась, острие кремневого меча уперлось ей в кадык.

– Кто там позади тебя, ведьма?

– К тебе посетитель. Извне.

Карса Орлонг (он был голым по пояс, татуировки беглого раба безумной паутиной тянулись по плечам и торсу) отвел меч и отступил.

Незнакомец оттолкнул Семар и шагнул вперед.

Войдя в маленькую комнату, он пал на колени и склонил голову. – О Чистый, – произнес он молитвенным тоном.

Семар Дев закрыла за собой дверь. Карса Орлонг бросил меч на лежак, размахнулся и врезал мужлану кулаком в висок.

Тот покачнулся, кровь потекла из ноздрей. Гость тупо заморгал.

Карса сказал ему: – В тебе кровь Тоблакаев. Тоблакаи никому не кланяются.

Семар Дев скрестила руки на груди, оперлась спиной о стену. – Первый урок общения с Карсой Орлонгом, – буркнула она. – Ожидай неожиданного.

Великан с трудом поднялся на ноги, стер кровь с лица. Ростом он уступал Карсе, но был почти так же широк в плечах.

– Я Аблала Сани из Тартеналов…

– Тартеналов?

Семар Дев пояснила: – Полукровки, остатки местной популяции Тоблакаев. Раньше в городе их было больше, хотя лично я не встречала ни одного на рынках и улицах. Они куда-то пропали, как почти все представители покоренных Летером народов.

Аблала сердито поглядел на нее: – Не пропали. Побеждены. Те, что остались в живых, обитают на островах моря Драконов.

При слове «побеждены» Карса скривился.

Аблала снова посмотрел на Тоблакая и с некоторым стеснением сказал: – Веди нас, Воевода!

Во взоре Карсы блеснул огонь. – Ведьма, однажды я сказал тебе, что поведу армию моего рода. Началось.

– Они не Тоблакаи…

– Если хоть одна капля крови Тоблакаев горит в их жилах, они Тоблакаи.

– Истребленные колдовством летерийцев…

Раздалось фырканье: – Колдовство летерийцев? Мне оно нипочем.

Но Аблала Сани качал головой. – Даже лучшие наши шаманы, о Чистый, не смогли победить их. Даже сам Арбэнет…

На этот раз Семар Дев прервала гостя: – Аблала, я видела, как Карса Орлонг пробивает тропу через их магию.

Полукровка смотрел на нее, разинув рот. – Пробивает? – Он едва шептал, слово прозвучало почти неразборчиво.