Операция "Берег" (СИ) - Валин Юрий Павлович

— На месте форма, — Митрич достал аккуратно сложенный комбинезон. — Только разок померил, а так хранил, берег. Видимо, как раз для этого случая. Но он большого роста. В смысле, метр восемьдесят пять во мне, такой и выдали.

— Благодарю. В самый раз. Я отчего и искала — кругом сплошь гномы какие-то шмыгают, носят недомеристое. Специфика сего рода войск. Ты сам-то как с таким ростом в танкисты угодил?

— Повезло, — кратко пояснил Митрич и протянул комбинезон. — Прошу. Носите на здоровье.

— Благодарю. Со старшиной проблем не будет? Могу расписку об изъятии написать, — предложила, видимо опытная, гостья.

— Объяснюсь уж как-нибудь без бюрократии, — заверил Митрич.

Вблизи гостья не утратила своего разящего воздействия. Еще и легкий запах духов. Вот точная формулировка же имеется — «роковая женщина». Митричу оно уже без нужды — ему подобный рок в жизни уже встречался. Но кому-то сильно повезет. Или наоборот.

Улыбнулась. Белозубо, опять же ослепительно.

— Благодарю. При случае за мной не заржавеет, отдарюсь. Бывай жив-здоров, Иванов.

Исчезла из люка и поля зрения. Митрич только головой покрутил — небывалый мираж, внезапный похититель рабочих форм.

— Удачи, товарищи бойцы! — пожелала не особо далеко исчезнувшая, видимо, все же вполне реальная гостья.

— Що, даже не померяете? — ляпнул Грац.

— О, портупею вызываешься подержать? Надежды юношей питают… — явно усмехнулась уходящая гостья.

— Да он у нас малость дурноват, тавщстаршнат, — оправдался за наводчика Тищенко.

— Ничего, пусть подрастает, дома девчата встретят, еще намеряются всякого, — пообещало уходящее комбинезонно-роковое виденье.

Снаружи наступило молчание, потом Хамедов вздохнул:

— Вот это да!

— Не то слово! — согласился Тищенко. — Чего только в нашей бронетанковой жизни не увидишь.

— А хто ж это такая? Раз прикомандированная? Еще врачиха? — предположил Грац. — И на що врачам комбинисон?

— Вот ты село-деревня. Это же из СМЕРШа, про нее народ уже рассказывал. А ты «померить не хотите ли?». Очень хитроумно, прям даже тонко намекающее.

— Та я ж в хорошем смысле! В простом!

— Вот она бы тебе намерила в простом… хорошо, что спокойная, — вновь вздохнул Хамедов.

— Да и куртка фасонная, и в звании, и вообще… сзади смотришь, так вообще дуреешь, — признался Тищенко. — Но так ничего, без апломбов.

— Спереди лучше, — авторитетно возразил стрелок-радист. — Но просто интересно — действительно, на что ей комбинезон? Неужто в танке поедет?

— Может, какие проверки машин намечены? На предмет мародерства и барахла? Контрразведка очень даже может лазить. Но у нас теперь снисхождение будет — Митрич постарался, — засмеялся Тищенко.

— На Митрича она, кстати, весьма благосклонно смотрела, — подтвердил Хамедов. — Даже жаль, что у нас в машине ничего лишнего, не догадались собрать да напихать трофеев. Слышь, дед, выходит, ты рабочую форму зазря разбазаривал?

— Как «зазря»? — отозвался Митрич, сидящий в низком кресле мехвода. — У нас в экипаже дураков перебор. По штатному расписанию — не боле двух балбесов на «тридцатьчетверку». Вы там рассчитайтесь, кого будем списывать — лишних дураков в штаб и на кухню сейчас переводят организованным порядком, строевым шагом.

Снаружи загоготали, Иванов полез доделывать крепление, но тут началась суета. Прибежал командир:

— Заводи! Принимаем десант, выдвигаемся…

* * *

Шли колонной, быстро, без развертывания. Вели машины разведчики «Линды», на броне танков сидела охрана саперно-штурмового штаба, замыкали колонну бронетранспортеры связистов. Полностью и окончательно отряд прикрытия перебазировался. Уже смеркалось, впереди и левее грохотало — недалеко наши уговаривали сдаться немецкий форт. Ухали крупнокалиберные самоходки — били дружно, в унисон.

— Не разберешь, что там у них, но сидят крепко, — прокричал сидящий в люке Олег.

— Ничего, глушанут, потом саперы свое добро подтащат, пробьют «вентиляцию», — заверил сидящий на броне сержант-штурмовик. — Не в первый раз.

Вышли на окраину, впереди горел трехэтажный дом, на танки несло дым, сразу стало совсем вечерне-темно. Впереди стрекотало стрелковое «ружейно-пулеметное», резко ударяли пехотные орудия. Колонна вошла на не особо-то столичную, порядком разбитую узкую улицу. Внезапно из дома — судя по виду, уже давно разбомбленного, протрещала автоматная очередь. Саперы без команды, горохом, посыпались с танков, мгновенно исчезли-залегли. Только по вспышкам автоматов было понятно — окружают вредительский дом, прижимают наглого или безумного немца. Командир танкового взвода ОМГП для порядка оставил в прикрытие одну из «тридцатьчетверок», остальная колонна двинулась дальше — было уже недалеко.

Позиция расквартирования Митричу понравилась. Дома не окраинные, стоят чуть глубже, впереди болотистый пустырь, слегка побитая дорога, далее какое-то предприятие, за ним угадываются дома посолиднее — наверное, уже сам Кёнигсберг и есть. Предприятие наши стрелки успели обойти и взять, бой шел чуть дальше. Сводному отряду была поставлена задача не ввязываться, ждать. Но связь со стрелковым полком установили тесную — периодически 76-миллиметровые орудия батареи ОМГП отрабатывали, помогая по точечным заявкам пехоты.

Саперы успели обжиться, они же хваткие, даже столовая уже имелась — понатащили столов и стульев в крепкий полуподземный гараж. Митрич пошел с котелками, видел ужинающих офицеров: лично майор Васюк, с ним здоровенный подполковник, между ними знакомая кожаная куртка и светлый затылок. Щегольской кубанки уже не видно, на спинке стула каска висит, значит, не пренебрегает контрразведка защитой. Тоже верно. Но лица у начальства серьезные, разговор, видимо, такой же.

— Не заглядывайся, — предупредил повар, бахая в котелки густой рисовой каши. — Знаешь кто это? Прямо из Москвы!

— Знаю, — заверил Митрич, принюхиваюсь. — Я не про то. Серьезно совещаются. Видимо, не все у нас идет гладко?

— Шутишь? Первый день штурмуем, где же тут гладко может быть? Работать четче надо, — напомнил умный повар.

— Это верно. А с чем каша? Что такое душистое?

— Какая еще каша⁈ — обиделся специалист. — Ты, дед, всмотрись! Это натуральный узбекский плов. Национальное знаменитое блюдо! С куркумой и шафраном. Между прочим, тоже из Москвы, передали специально для нашей «Линды».

— Господи, я же и чую — что-то необыкновенное! Шафран⁈ Пойду хлопцам расскажу, попробуем с большим чувством.

Плов оказался правильным — Хамедов клятвенно подтвердил. И шафран с куркумой были тоже ничего, хотя с такой бараниной и морковочкой с луком можно было и без них обойтись. Командир опять отсутствовал, котелок для него укутали, оставили «томиться».

Олежка пришел к машине уже заполночь, оказался сыт — в столовой покормился. Но наконец обозначились задачи на грядущий день. Отряд делился на две группы: предполагалось сразу за штурмующими стрелками одной выйти к электростанции, другой — к вокзалу.

…— Там оперативники работать будут, а саперы и мы прикрываем. Ну, это на месте будет понятно. Ввязываться в бои категорически запрещено, наше дело — дать работать спецам, они будут спешить, у них очень срочно.

— А что ищут-то? — не удержался Грац.

— Чего надо, то и ищут! — рявкнул Тищенко. — Ты так скорострельно орудие наводи, как языком болтаешь. Взял моду начальство пытать. Да, кстати, командир, к нам сегодня контрразведка приходила. В смысле, контрразведчица.

— Товарищ Мезина? А чего хотела? — в меру удивился старший лейтенант.

— Комбинезон себе искала. Я свой отдал, — пояснил Митрич.

— Опять обтрепанным ходить будешь, — поморщился командир. — Другие вон — уже до дыр новые комбезы затрепали, а ты всё берег-берег.

— Зато у нас теперь дружба с контрразведкой, — порадовал Тищенко. — Вдруг пригодится.