Преломление. Обречённые выжить - Сергей Петрович Воробьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот мы с тобой всё говорим о Боге, о Вселенной, о запредельном, даже не понимая толком, о чём говорим. Ты объехал далёкие миры, повстречал разных существ, похожих на людей. Скорее — на их фантомы. Что-нибудь понял?
— Абсолютно ничего!
— Вот видишь. Но это данная тебе миссия, которую ещё надо осмыслить.
Сдавалось мне, что Грегорианыч знал больше, чем казалось.
— Тогда наливай, а то начинаю ощущать себя школяром, попавшим на защиту диссертации на тему «Инактивация супероксид-дисмутазы и влияние её на блокировку ряда нейрональных рецепторов».
Грегорианыч понимающе улыбнулся и разлил самогон по стаканам.
— Ценю твоё тонкое искусство намёка.
— А я — твоё утончённое понимание.
— За что пьём?
— Не вопрос. Давай так, ни за что.
— Ни за что я пить не буду ни за что. А вот за простоту выпью. За простую, простецкую простоту!
— Тогда поехали. Чтобы гармонь в душе заиграла.
— У меня и закуска под это есть. Самая простая.
На закуску дружбан выложил палку копчёной колбасы. Ну, точь-в-точь как у Ваньки Максимова.
— С неба упала, — признался планетарный сиделец. — Не манна небесная, но тоже неплохо. Жаль, порезать нечем, все ножи там, на Земле, остались, придётся откусывать…
— Неинтеллигентно как-то. Ты же у нас институт оканчивал. Клади колбасу на стол, сейчас мы её мечом порубаем.
Нарезал я полбатона колбаски, а батон ничуть не уменьшился в размерах, словно и не отрезал. Ай да меч!
— Что за невидаль? Первый раз с таким чудом встречаюсь, — поразился Грегориан Иоанныч. — Теперь-то мы от жажды и голода не помрём. На такой «диете» можно и тыщу лет прожить. Самогон с колбасой! Об этом каждый порядочный человек мечтает, только вслух не говорит.
И мы поехали. Ехать нам пришлось долго-долго, так как самогон в бутыли не иссякал и гармонь разухабисто в душе играла. И сколько бы мы ни наливали, содержимое не заканчивалось.
— Всё истинное бесконечно, — напомнил я Грегорианычу. — Ибо всё, что не исчезает, истинно.
— Тогда полетели, Рыцарь священного меча?
— Полетели… Дух прав обнови во утробе моей.
И так мы летим до сих пор. Под шуршащую мелодию патефонной мембраны, под неясные звуки космоса, под россыпи звёзд над головой, под нескончаемые разговоры о смыслах, под глубокомысленное молчание в простоте, чистоте и невыразимом восторге ощущения самой жизни. Бесконечной, как сама Истина.
Супергалактики, словно нанизанные на расставленные веером булавки, резонировали с прекрасными звуками, выпущенными через вселенские горны. Гигантский океан материи, пролитый в ложе времени, впитывал эти звуки и преображался, расцветал пышным цветом. Вакуумные сферы превращались в тончайшие проводники небесных музык в стиле регтайм. Не их ли я слышал перед самым полётом?
И мы встретимся взглядом, ранимые души, Через сотни парсек, на границе времён, Нам лететь бесконечно до призрачной суши: Наливай нескончаемый свой самогон.
…Я проснулся сегодня в 4.08. Это рано. Но кто-то ведь будит! Значит, день ожидаемый будет. И я званым пребуду в нём гостем.
02.04.22 от РХ
Поэтическая страница
Считаю прожитые годы
Считаю прожитые годы,
Ушедшие в небытиё,
Похоже это на рытьё
Пустой и бросовой породы.
Мне горький фатум не узреть
Похмельным оком близоруким.
Меж тем великий праздник скуки
Раскинул призрачную сеть.
И ловчий что-то там сипит,
Корявым когтем ловит крайних —
Зелёных, молодых да ранних,
Кто в час охоты ночью спит.
Но мой полудремотный взгляд
Сквозь поволоку различает,
Как мир в беспечности ветшает
И медленно сползает в ад.
Скажи, проклятый кукловод,
Назад мне страшно оглянуться:
Когда от слепоты очнутся
Все те, кто продолжает род?
Ответа нет! Но я-то знаю,
Князь тьмы – он затаённо ждёт,
Пока его час не придёт,
И сам качнёшься в пропасть с края.
Девочка-Ангел
Девочка с крыльями, пулю мне дай.
Что буду делать с ней, ты не гадай.
Мальчики метко умеют стрелять,
Чтоб попадать, попадать, попадать.
В девочек, в мальчиков – в голову, в грудь.
В душу не хочешь мне, мальчик, стрельнуть?
Но сквозь прицелы душа не видна,
Пуля другая здесь точно нужна.
Где же тот мастер, чтоб пулю отлить,
Что мою душу способна убить?
– Нет таких! – голос мне чей-то звучит.
Девочка-Ангел по небу летит.
– Следуй за мной, – говорит Ангел мой, —
Мы ведь с тобою стремимся Домой.
В чём твоя, мальчик, сегодня нужда?
Пуля тебе не нужна, не нужна.
Потерявшийся нищий
Город мой, отчего опостылел?
Опустел, приземлился, поник,
Обесшумел, слинял, опустынел,
Потерял свой отеческий лик.
Что ищу, незабытый мой город?
По развалинам молча брожу…
Будто кем-то по швам ты распорот —
Я кварталы никак не сложу.
Что ищу в позаброшенном храме
Средь обломков и груды камней?
Где друзья? Где лицо в строгой раме,
Что живёт неизбывно во мне?
Где я сам, потерявшийся нищий,
Заплутавший в далёком бреду?..
Это прошлое что-то всё ищет
В том написанном мне на роду.
Только я знаю, что там внутри
Вот старинный дубовый сундук.
Он хранит в себе многие тайны:
Векселя, закладные и займы —
Всё предмет человеческих рук.
В нём убийца – резной арбалет,
Он украшен рубином и яшмою
И положен довольно неряшливо
Меж поблекших слегка эполет.
Ряд за рядом лежат по углам
В нём слоями культурного быта:
Платья, туфли, чулки, что забыты,
Превратившись в слежавшийся хлам.
Ты попробуй его отвори,
Заперт он на замок неутратный,
Ключ потерян давно безвозвратно.
Только я знаю, что там внутри.
Там под спудом вещей и одежд,
Под нелепостью этого схрона
Потемневшая плачет
