Девять драконов - Джастин Скотт

— Я думаю, что могло бы быть и хуже, — она мягко засмеялась. — Было бы еще унизительнее, если бы там был Хьюго.

Она подавила слезинку в глазах.

— Господи, я так тоскую по Хьюго… Если бы только Питер не пошел вперед, он бы остался пристегнутым.

— Питер не виноват, — сказала твердо Мэри.

— Конечно, нет. Просто одно из миллиона «если бы». Если бы отец не упрямился и не выбрал бы этот курс. Если бы мы вообще не выходили в море. Если бы на шестьдесят секунд раньше или позже… Это проклятая волна…

Картины в ее мозгу проносились все стремительнее. Викки чувствовала, что теряет власть над собой. Где же Вивиан?.. Теперь Викки полностью убедила себя, что отец был прав; Ту Вэй и вся его банда должны быть уничтожены доказательствами их коррупции. Но Вивиан Ло — единственная ее связующая ниточка с партийным лидером Таном — опять исчезла. Она не появлялась в офисе с тех пор, как были похищены дети. И не отвечала на звонки Викки, и не перезвонила по ее просьбе. Чувствуя отчаянье от приближения первого июля, Викки три раза заходила к ней домой, но если Вивиан и пряталась дома, она не открывала дверь…

— Знаешь, Мэри, я вдруг вспомнила — я всегда говорю с Питером так, словно твой отец жив…

— У меня есть отчим, — отозвалась Мэри.

— В Сиднее?

— Нет, В Лос-Анджелесе.

— Как ты зовешь его?

— Лаое.

— Это означает — дедушка?

— Или хозяин. Он гораздо старше, и мы — большая семья.

— Да-а, — сказала Викки, думая о том, что имел в виду Питер, говоря, что Мэри живет в фантастическом мире. Она вдруг вспомнила о его находке. Но Питер казался умиротворенным, и, может быть, они сошлись на чем-то, что не портит им жизнь? Однако Викки была не настроена на компромисс.

— Многие уехали в Сидней?

— Мы больше интересуемся Сингапуром. Сидней слишком далеко.

— От чего?

— От торговли с Китаем.

— Собственно, я никогда не понимала до конца, как твоя семья торгует с Китаем?

Мэри посмотрела на нее пристальным, тяжелым взглядом.

— Есть много способов. Все мы китайцы, в конце концов. В сущности, я давно уже думаю — может, тебе нужна наша помощь, чтобы установить связь с Таном Шаньдэ?

— Извини, не поняла?

Откуда Мэри знала о Тане?

— У нас есть люди в провинции Фуцзянь, которые могут помочь.

— Буду иметь в виду, спасибо. Ну вот, я встаю.

— Не нужно иглоукалывания?

— Нет.

Мэри помахала иглой:

— Подожди минутку, Викки. Я сейчас приведу в порядок твою спину.

— И ты сможешь и дальше слушать мои разговоры с Питером?

Мэри вспыхнула:

— Что это должно означать?

— Ты шпионишь за мной. Ты используешь Питера как прикрытие.

— А для кого я шпионю за тобой, могу я спросить?

— Для своей семьи. Откуда ты узнала, что я ищу встреч с партийным лидером Таном?

— Клянусь тебе, Викки, я не шпионила за тобой. И уж в особенности для моей семьи.

— Тогда как же ты узнала?

— Питер сказал мне, что у тебя есть сумасшедшая идея-фикс, чтобы задействовать Тана для помощи в решении проблемы с водой для «Голден Экспо».

— У Питера, оказывается, длинный язык, — отрезала Викки, чувствуя себя дурочкой, что доверяла ему. Слава Богу, у нее был предлог с питьевой водой.

— И я тебе скажу кое-что еще. У тебя только что был последний сеанс массажа. — Мэри открыла коробочку для игл, положила туда иглу и с шумом захлопнула ее. — Нет, ты просто нечто, Викки. Я с твоим братом уже год, я вернула его в хан как мужчину, который может помочь, и ты же оскорбляешь меня. Я просто не перестаю удивляться тебе, Викки. Я знаю, сейчас на тебя многое давит, но ведь и на меня тоже. И очень жаль, что ты поддаешься этому, потому что рвешь слабые ниточки, которые еще держат эту семью. Может, мне оставить твоего брата твоим нежным заботам? Может, мне отправиться в Сидней? Ты этого хочешь?

— Прости меня.

— До встречи. Ты еще хуже, чем твой отец.

— Я чувствую себя полной дурой. Мне правда очень жаль. Ты можешь простить меня, Мэри?

Фуцзяньские женщины известны своей чувственностью, но столь же известна их гордость, и Мэри не была исключением.

— Пока, — сказала Мэри и выскочила из двери. Ее каблучки застучали по ступенькам. Хлопнула входная дверь. Потом взревел ее «мерседес» — прочь из Пик-хауса.

Ненавидя себя, Викки встала и оделась. Но она была уверена, что кто-то из их круга предал ее отца Ту Вэй Вонгу. — Кто-то должен был сказать ему, что у отца назначена встреча на красной джонке.

Цины, соседи Вивиан из квартиры напротив, выехали в понедельник. Ли, жившие внизу, надеялись сдать квартиру на правах субаренды. Мистер Тон наверху ходил взад-вперед по тонкому паркету, но вывесил около лифта объявление, что продает мебель. И если ее дом мог служить показателем происходящего, казалось, что все, кто мог, съезжали, а те, кто не могли, были в отчаянье.

Вивиан услышала резкий звук через стену — Нэнси, барменша, включила свет в ванной. Нэнси завязала «особые» отношения с кем-то из каэнэровских чинуш и поэтому оставалась.

А Вивиан — нет. Это казалось невероятным и это было невозможно до конца осознать, но ребенок, который должен скоро родиться, подорвал ее решимость связать свою судьбу с Гонконгом. Вивиан обнаружила, что ее раздирают противоречивые чувства. Она кляла физиологию за свои страхи и призывала здравый смысл, но чувствовала, что что-то, чего она не может потрогать руками, гонит ее прочь из дома.

Ее дом давал ей ощущение безопасности до кризиса, разразившегося после заварушки с Китайской башней. Даже продажа его в убыток себе не выход — не было покупателей. Ей нужно просто уехать и ждать, пока кто-нибудь из каэнэровских бюрократов сделает ей предложение о покупке через несколько лет. И она решилась уехать. Ее слабая защита от злых духов теперь была бессильна. Может, ее инбик и ее алтари и зеркала придутся по душе какому-нибудь покупателю-коммунисту, который хоть как-то чтит древние обычаи. Она оставит ему Тинь Хао, но возьмет с собой маленькую фарфоровую статуэтку богини Гуаньинь. Тетушка Чен подарила ее Вивиан, и она хотела в один прекрасный день отдать ее своей дочери, которая росла в ее теле. Она укладывала Гуаньинь в полиэтиленовый пакет, когда раздался звонок из холла. Легкий укол страха пронзил ее.

Обычно она игнорировала звонки, но сейчас она ожидала, что заберут ее вещи, ее шелковые ширмы и прочий скарб. А может, это пришла машина в аэропорт — правда, для этого слишком рано. Но мало ли, кто это мог быть. В этот день она ждала много звонков.

— Белокурая гуйло дала мне сотню долларов, чтобы я позвонил опять, — сказал ей консьерж на кантонском. — Мне отфутболить ее?

— Меня нет дома.

Минутой позже консьерж позвонил опять:

— Тысячу извинений, но белокурая гуйло дала мне еще сотню долларов, чтобы я позвонил снова. И что мне сказать?

— Скажите ей…

Словно издалека она услышала в трубке:

— Пожалуйста, Вивиан. Пожалуйста, мне нужно поговорить с вами.

Вивиан представила себе Викки в фойе, заглядывающую через плечо консьержа, толкаемую людьми, снующими туда-сюда.

— Пожалуйста…

А потом чудо из чудес:

— Я хочу извиниться.

Вивиан была в растерянности.

— Так что мне ей сказать? Дома вы или нет?

— Дома, — вздохнула Вивиан. — Пошлите ее наверх.

Слава Богу, она еще не успела упаковать всю кухню.

Она может предложить кофе. Вивиан налила воду в чайник и поставила на плиту. Потом отдернула занавески. Если она позволила войти Викки Макинтош, то это может сделать и весь оставшийся город. Над Ноз-Пойнт вился дымок. «Опять уличные беспорядки», — подумала она.

Она открыла дверь, услышав шум лифта.

— Сюда, — позвала она. Дочь тайпана выглядела скорбной и измученной. Взглянув на нее поближе, Вивиан увидела, что щеки ее осунулись, и оттого глаза казались огромными, как море. Наверное, она много плакала.

Они обменялись слабыми улыбками.

— Входите.

Викки вошла как кошка, настороженная и напряженная. Но она перешагнула порог входной двери с решимостью, которой позавидовала Вивиан. Сама она уже месяц плелась по улицам, как гусь. Глаза Викки быстро обежали мебель, потом остановились на упакованных вещах.

— Вы уезжаете?

— В Канаду.

— Это несерьезно. Когда?

— Сегодня днем. Хотите зеленого чаю?

Викки казалась подавленной.

— Да, спасибо.

Вивиан пошла к плите, Викки за ней, остановившись прямо за ее спиной.

— Вивиан, я пришла к вам за помощью.

Вивиан вдруг неожиданно почувствовала, что устала от гуйло.

— Мне показалось, что вы пришли извиниться.

Глава 31

Викки почувствовала, что ее решимость выдыхалась, как затухавший прилив.

Если такие талантливые, гордые и честолюбивые китайцы, как Вивиан, отреклись от Гонконга, тогда британская Коронная колония дегенерирует в еще один типичный трещащий по швам от толп народа город на побережье Китая. Как же, хотелось ей спросить, насчет оттачивания ума?