Тина и Тереза - Лора Бекитт

— Сколько ей лет?

— Наверное, столько же, сколько тебе. Надеюсь, вы понравитесь друг другу. Думаю, Джоан — воспитанная, образованная молодая леди, как и подобает американке. Она никогда не была в Австралии, ты познакомишь ее с нашими обычаями, природой, проследишь, чтобы он не скучала.

Девушка задумалась. Как она будет выглядеть в глазах этой, наверняка со вкусом одетой, элегантной молодой дамы? Американка! Наверное, заносчивая и своенравная! Миссис Макгилл сказала, что Джоан воспитывалась без матери, та умерла, когда девочке было пять лет. Отец впоследствии так и не женился и, хотя был постоянно занят делами, безмерно любил свою дочку, надо полагать, сильно ее баловал.

Тина прошла в свою комнатку, разделась, аккуратно сложила одежду и, присев в одной ночной рубашке на край холодной постели, принялась расчесывать волосы, красивые длинные русые волосы, которые днем прятала в сетке: они не доставляли радости ни ей, ни другим, подобно тому как не приносят пользы деньги, которые скряга держит в тайнике.

Тина вздохнула, а потом рука ее замедлила плавные движения и взгляд устремился в черное окно, в котором отражалась комната — темные стены, низкий потолок, тонкий дремлющий свет: все здесь было один к одному! Джоан из Сан-Франциско… Конечно, это очень большой город, но мир тесен — вдруг она знает что-нибудь о… И тут же в досаде тряхнула головой. Нет-нет, довольно! Гнать прошлое прочь, запереть двери и окна своей души! Но сердце ныло, ныло, не слушая голос разума.

Почему случается так, что люди, причинившие нам боль, остаются безмерно желанными и дорогими?

День, когда приехала Джоан, выдался на удивление светлым: вид бескрайней зелени лугов с поднявшимися шелестящими травами ласкал взор, теплый ветер разогнал тучи, и сразу стало легче на душе. Солнечный луч, как улыбка, согревает надолго, проникая сквозь все покровы в самое сердце.

Миссис Макгилл, не зная точного времени приезда племянницы, не поехала ее встречать, а послала работника с двуколкой дежурить на станции.

Тина видела с крыльца, как повозка остановилась возле ограды, на землю сошли две женщины, одна с ребенком на руках, и направились к дому. Первой шла молодая модно одетая темноволосая дама; разглядев ее туалет, Тина не пожалела, что немного оживила свое платье ворот ничком и манжетами из желтовато-белых плетеных ирландских кружев и надела серебряные серьги Дарлин, хотя одежда девушки все же не шла ни в какое сравнение с нарядом Джоан. На той был короткий бархатный черный жакет, синего цвета шелковое платье с отделкой из тонкой золотисто-желтой тесьмы и широким поясом, синяя шляпка с дымчатой вуалью и черные кружевные перчатки. Шею обвивал белый шарф, а из-под шуршащей при каждом шаге юбки выглядывали носки изрядно промокших замшевых туфелек с позолоченными пряжками.

Миссис Макгилл с царственным видом сошла со ступенек.

— Здравствуй, Джоан!

Та наклонила голову, удивленно глядя на двух стоящих перед нею почти одинаково одетых женщин, старую и молодую, да и на сам дом. Возможно, она ожидала увидеть нечто гораздо более внушительное: какой-нибудь викторианский особняк в центре роскошного парка, толпу слуг, а тут был всего лишь деревенский дом, да еще в такой глуши. Обо всем, что к этому прилагалось, — богатых землях, огромных пастбищах, многочисленных отарах овец, — закоренелая горожанка, разумеется, не имела понятия.

Спохватившись, Джоан с улыбкой подалась вперед.

— Здравствуйте, тетя!

Они неловко обнялись, прикоснувшись щеками.

Тина, встретившись взглядом с большими карими глазами гостьи, приветливо кивнула.

Джоан обернулась к своей служанке, молодой рослой крепкой девице с рыжими волосами и сонным лицом, державшей на руках маленькую девочку — самое прелестное в мире создание, которое Тине когда-либо доводилось видеть: с матово-смуглым личиком, большими черными глазами и темными локонами; схваченные на макушке розовым бантом, они задорно рассыпались по спине.

— Мелисса, поздоровайся с тетей! Бетани, спустите ее на землю.

Миссис Макгилл постаралась изобразить радость. Она не имела детей и, как ни странно, никогда не жалела об этом. Сейчас, в присутствии маленького существа, пожилая леди испытывала достаточную неловкость от незнания, что говорить и как себя вести, и по этой же причине — чувство опасения. Ей почему-то казалось: ребенок может прочитать тайные мысли, сокрытые под мантией притворства, невидимой остальным.

— Иди ко мне! — позвала она малышку, но та испуганно прижалась к матери, вцепилась ручонками в ее юбку и захныкала.

— Стесняется! — извиняющимся тоном пояснила Джоан и ласково обратилась к дочке: — Успокойся же, Мисси! Недаром папочка не хотел отпускать тебя в Австралию… Вообще-то она у меня послушная, просто устала с дороги, да и обстановка непривычная.

— Конечно, после Сан-Франциско наши места — настоящая глушь! — слегка поджав губы, произнесла миссис Макгилл, готовая обидеться на замечание племянницы. — И вы…

— О нет! — с приятной улыбкой на усталом лице перебила Джоан и при этом бросила понимающий взгляд на Тину, будто они уже были в чем-то заодно. — Напротив, я очень рада отвлечься от суеты. Мы редко бываем на природе.

И, вынув из рукава шелковый платочек, принялась вытирать дочкины слезы. У Тины, наблюдавшей эту вполне обыденную сцену, защемило сердце. У Джоан есть ребенок, черноглазый, смуглолицый, прелестный ребенок…

Прошли в дом. Работник внес чемоданы, и Джоан пожелала уложить девочку в постель, объяснив, что малышка не выспалась в дороге.

Вернувшись, молодая женщина вручила тете привезенные из Америки подарки: вытканную бледно-голубым узором черную кашемировую шаль, жемчужный гарнитур и шкатулку красного дерева с позолоченными швейными принадлежностями.

— Это от меня и от папы. Он передает вам привет, — сказала она.

— Как Джон? — спросила миссис Макгилл, благосклонно принимая дары.

— Спасибо, папа здоров. Много работает, как и прежде.

Старая дама одобрительно кивнула.

— Это хорошо.

Джоан все время смотрела на Тину, очевидно задавая себе вопрос о том, что делает здесь эта, одетая столь несообразно возрасту, симпатичная девушка?

Тине стало неловко от этих взглядов. Сама того не замечая, гостья держалась очень уверенно, как истинная жительница большого города. В ее присутствии девушка из Кленси вдруг почувствовала себя безнадежно отсталой, и ей мучительно захотелось того, чего не хотелось, казалось, целых сто лет: расправить плечи, скинуть с себя чужие одежды, стряхнуть пепел забвения со своей души. Между тем Джоан что-то шепнула служанке, и та принесла маленькую коробочку.