Откровения знаменитостей - Наталья Дардыкина

— А какой из ваших бабушек Евгений Евтушенко посвятил «Бабий Яр»?

— Моей двоюродной бабушке — Марии Моргуновой, завлиту Центрального детского театра. У нее дома был настоящий салон. Там бывали и Евтушенко, и Окуджава, и более молодые. Она сама писала замечательные стихи.

— Скажите, вы можете обольститься целью — повлиять романом на общество?

— Нет, не терплю нравоучений. Пишу исключительно для себя. После, когда книжка уже вышла, меня начинает интересовать читатель.

— Вы обидчивый?

— Я помню обиды. Но в моих воспоминаниях о них нет зла. Никогда никому не мстил. Это не сходится с моими убеждениями. Если мне кто-то скажет, что он забыл о той подлости, которую против него совершил какой-то человек, я этому никогда не поверю.

В наше время редки случаи добрых общественных деяний. Поступков не хватает. Потрепаться о народе любят все. А вот Дмитрий Липскеров вместе с депутатом Госдумы Андреем Скочем, президентом Международного фонда «Поколение», осуществили замечательный проект — создали литературный конкурс «Дебют» для молодых авторов не старше двадцати пяти. Осуществляется ежегодная издательская программа для произведений самых талантливых.

— Дмитрий, что вас подвигло на этот шаг — помогать литературной молодежи, растить будущих соперников?

— Я никогда не боялся заводить себе конкурентов. Это поколение, идущее за мной. Они все равно от меня отличаются всем своим существом. Эти молодые авторы не будут похожими на меня, а я — на них.

— А кто же дает деньги фонду «Поколение»? Есть ли личные, частные подношения?

— Дают какие-то российские и зарубежные частные структуры. Фонд занимается благотворительностью — финансирует сложные операции на сердце больных детей, участвует в восстановлении памятников архитектуры, реставрирует старые и строит новые церкви.

Когда истек условленный и, кажется, мгновенный час встречи с писателем и Дмитрий Михайлович откланялся, я наконец могла отдать должное застывшему в ожидании торту «Императорский» и горячему кофе. И пожалела, что не спросила у Дмитрия Михайловича, что он думает о вечном и недостижимом счастье. А вот симпатичный автору герой романа «Сорок лет Чанчжоэ» полковник Шаллер выразился достаточно точно по этому поводу: «Счастье — это умиротворение. Жизнь без потрясений, размеренная. Все любовные потрясения и переживания должны происходить в юности, в ней же и остаться… Старость должна иметь плод любви, который принесет ей умиротворение». У Липскерова два прекрасных плода любви. И в запасе — целая жизнь. Ему всего 38.

Вновь, как и шесть лет назад, Липскеров назначил мне встречу в том же ресторане, откуда притягательно сверкает кремлевское позолоченное величие. В романе «Демоны в раю» герой, помощник президента, вдруг обнаруживает некие трещины закоулков Кремля. Глядя на Кремль со стороны Малого каменного моста, все ждешь, не пронесется ли квадратный языкастый черт, дьявол или некое космическое нечто по имени Карл, ударится ли башкой прямо в Лобное место, да так, чтоб все содрогнулось.

В бестселлере реальная повседневность в каком-то полубезумии погружается в порок, хотя почти все мечтают о любви, красоте, о семье. Но слаб человек. Ему хочется все иметь здесь и сейчас. И проваливается все как в бездну.

— Дмитрий, вы интересовались происхождением вашей фамилии? Что такое «липскер»?

— Пытался дорваться до своих корней и кое-что отыскал: старинное название Лейпцига — Липск. Вероятно, мои пращуры по отцовской линии вышли оттуда, из Европы.

— Значит, предки были сильными личностями, уверенно шли за счастьем. И в потомке чувствуется изрядная подъемная сила.

— Моя русская ветвь посильнее будет. Я наполовину еврей, наполовину русский, и моя мать — урожденная сибирячка. Ближе к сорока я вдруг осознал, что во мне очень многое от матери и от бабушки. Обе они — крупные женщины, рослые, энергичные, сильные духом. В отцовой родне тоже бабки и прабабки были мощнейшие женщины. Моя прапрабабка жила в Одессе. Будучи акушеркой, принимала роды ребенка, ставшего Леонидом Утесовым. Великий артист долго покровительствовал моему деду, известному эстрадному конферансье.

Женщины в нашем роду — это самое сильное, основательное, что держало семью. Но, к неудовольствию бабушек, последние полвека, к сожалению, девочки по отцовской линии не рождались — мальчики, мальчики, мальчики. Одни сыновья! Мои прабабки и бабушки очень переживали. И рождение моего первенца слегка расстроило их. И наконец, родилась моя дочка Софья, но мою бабушку уже не застала.

— А как бабушки относились к внукам?

— Да у них была к ним просто жертвенная, беззаветная любовь.

— Вы многим обязаны своей маме?

— Мама рано умерла. Она была просто великолепным музыкальным редактором в Доме радиозаписи, что на Качалова. Делала записи с концертов. Она была очень красивой, общительной. Многие музыкальные звезды объяснялись ей в любви. Остались замечательные фотографии знаменитостей с любовными признаниями — она их хранила. Но как-то у нее не очень сложилось…

— Это мама посеяла в юном сердце сына соблазн поступить в театральное училище?

— Мама сама оставалась независимой и мне ничего не навязывала. В нашей семье все занимались своими делами.

— Чем занимался ваш отец?

— Он известный мультипликатор. У него много фильмов. Мы с ним очень редко видимся, потому что я живу за городом.

— Вы дитя любви?

— На эту тему я с мамой не общался. И потому не знаю, рожден ли я случайно или по любви. Но поскольку воспитывался в детских садах на пятидневке и в интернатах — тоже на пятидневке, то делаю логическое заключение: я случайный, не запланированный на счастье ребенок, которым родители с удовольствием поделились с общественными заведениями призрения. Довольно долго я в них воспитывался, пока мои сердобольные бабушка и дедушка не пожалели меня и не забрали к себе жить.

— Вы росли спортивным парнем?

— Конечно, хотелось стать сильным и красивым. Но я всегда был достаточно трезвым и понимал: красавец я никакой. Особенно в молодости. Я был абсолютным гадким утенком: узкие плечи, длинные худенькие ноги, огромный нос, кудряшки. Кто-то из родственников-мужчин ободрил меня: «Не переживай! Мы как вино. К старости становимся лучше, красивее, умнее, мудрее. Наша порода такая». Но вот я и заметил: сейчас, в 44, я нравлюсь себе больше, чем в молодости.