Откровения знаменитостей - Наталья Дардыкина

— В США вы получили вид на жительство?

— Я был как нормальный нелегальный эмигрант.

— Кто вас там поддерживал? На что вы жили?

— Никто меня не поддерживал. Я сам пробивался: мыл полы, посуду в ресторанах. Жизнь у нас там была тяжелая.

— Вы большой и сильный. Вас это не унизило. Очевидно, к тому времени вы внутренне чем-то были защищены?

— На Родине я уже был достаточно известным человеком. И обеспеченным. У меня шли пьесы. Тогда хорошо платили за пьесы. К тому же я писал сценарии.

— А в Лос-Анджелесе вы разносили пиццу. И как к этому скучному занятию отнесся рафинированный московский интеллектуал?

— С удовольствием. Из князя в грязи — полезно…

— Чему вас научила Америка?

— Зарабатывать деньги.

— Вы все-таки через год вернулись в Россию… Произошла переоценка ценностей?

— Мне страшно захотелось домой: я заболел ностальгией.

— Вы делаете с профессиональной ответственностью свои книги, любите живописать женскую чувственность и красоту. Очевидно, вы воспитаны в уважении к женщине. От кого к вам перешло это поклонение?

— Скорее всего от отца. Все мужчины в нашем роду представлялись мне идеальными. Мне нравилось, как они обходятся с женщинами. Мой дедушка общался с бабушкой целых 60 лет и с таким подчеркнутым проявлением внимания, нежности, как будто они только познакомились. Лишь однажды, поссорившись с бабушкой, сказал одно бранное слово, перейдя на «вы»: «Вы, голубушка, дура». Не могу сказать, что я в этикете стал последователем дедушки. К сожалению, во мне нет тех достойных качеств, которые были сущностью деда. Скорее они перешли к героям книг, но не стали моими.

Признаюсь, в романах Дмитрия Липскерова меня больше всего увлекают не мистика, не абсурд, хотя он пугающе-занятен, не тектонические изменения в людях и вокруг. Тут он большой выдумщик и мастер. Поразил меня язык, стремление автора к пластическому совершенству фразы, высказываний. И я спросила Дмитрия Михайловича:

— Такую свободную и выразительную речь нельзя приобрести даже в Литинституте. Откуда в вас это?

— Действительно, литературному языку научиться нельзя. Он вырастает вместе с тобой. Посредством всяческих сюжетных линий и трюковых ухищрений вещь не сделать. Чаще всего нас окружают писатели без языка. Я знаю всего несколько прозаиков, кто отлично работает со словом.

— Я слышала, что у вас сейчас нечто вроде семьи.

— Да. Один брак у меня был еще до отъезда в США. Женился я по любви. Влюбился по-настоящему в 18 лет. Очень долго ухаживал — по-моему, года четыре. Даже по тем временам это колоссально. Все добивался ее расположенности только ко мне. И, несмотря на любовь, прожили мы с женой всего 11 месяцев.

— Детей не успели завести?

— Нет. Не было детей и во втором браке… Теперь у меня двухлетний сын Константин и дочка Софья трех месяцев.

— Думаю, что вы, коль это теперь позволено, присутствовали при родах?

— Я принимал детей в роддоме — перевязал обоим пуповину. И ловил их первый взгляд! Они совершенно разные. У мальчика взгляд показался философским, взгляд всезнающего младенца. У Софьи был взгляд девочки. Она родилась сразу счастливой и улыбнулась. Сейчас у них два разных характера.

Девочка проснется — и улыбается. А мальчик, наоборот, словно спрашивает: «Зачем я здесь, в этой жизни?»

— Мама ваших детей — артистка?

— Маша по профессии танцовщица и певица. Она в абсолютной форме.

— Вместе ходите в тренажерный зал?

— Сейчас хожу один. Маша кормит грудью Софью. Все как должно быть.

— Она вас покорила своим искусством?

— Я увидел ее на сцене. Маша занималась народным танцем профессионально. Она была не артисткой кордебалета, а танцовщицей высокого класса. Работала она в модной группе, и, возможно, по этой причине в отношениях наших все было зыбко и ненадежно.

— Надо бы освятить связь венчанием…

— Это глубоко личное.

— Вы почти многодетный отец, успешный писатель и состоятельный бизнесмен — весь в «Дровах».

— В жизни все трудно успеть. Ведь бизнес, который я делаю, исключительно ради того, чтобы иметь независимость как от издательства, так и от критиков. В крайнем случае я себе сам могу создать издательство. К бизнесу я любви не имею. И радости от материальных дивидендов не получаю. Мы даже деньги тратить толком не умеем. Все сложно. У человека два полушария. Одно может заниматься искусством, другое — выбирает шабу-шабу в кунжутовом соусе с овощами. Я не знаю много примеров в стране, чтобы человек успешно занимался искусством и бизнесом — на одинаковом уровне. Действительно трудно. Дело из тебя все высасывает.

— Знаете, что вас, Водолея по гороскопу, снабжает энергией планета Уран?

— Про Уран не знаю, но энергию чувствую.

— Знаменитый американский астролог Донна Миклер утверждает, что для Водолея знать — значит достичь просветления. Ключевая фраза Водолея «я знаю». Ключевое слово — «воображение». Ну прямо про вас.

— Признаюсь, мои первые слова были — «я знаю». Но это были слова гадкого, упрямого ребенка, который всегда торопился твердить «я знаю, знаю, знаю», чтобы от него отстали.

— Поищите на небе маленькую планету Уран. Говорят, от нее человек получает высшее сознание, соединяющее человечество с Богом.

— Честно говоря, в астрологию я верю слабо. Я верующий православный, и мне достаточно верить в то, во что я верую.

— Вы прихожанин какого храма?

— Я не прихожанин. Хожу в разные храмы. Мой духовник не в Москве. Он находится в монастыре на одном из полуостровов Ладожского озера.

— Знаю, что вы журналистов дома у себя не принимаете. Но друзья-то допущены?

— У меня очень мало друзей. Но именно они-то и бывают у нас. Считаю, дома я могу общаться только с людьми, духовно мне близкими: в душе они ничего гадкого не принесут с собой. У нашего поколения — почти у всех — практически мало друзей. Поколение моей бабушки было в этом смысле более счастливым. У нас в маленькой двухкомнатной квартире собиралось до 60 человек. Устраивались кто где: за столом, на каких-то табуретках, подставках. Бабушка умела печь такие вкусные пироги с капустой!

— А какой из ваших бабушек Евгений Евтушенко посвятил «Бабий Яр»?

— Моей двоюродной бабушке — Марии Моргуновой, завлиту Центрального детского театра. У нее дома был настоящий салон. Там бывали и Евтушенко, и Окуджава, и более молодые. Она сама писала замечательные стихи.