Влюблённые - Лина Вальх
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не будь сейчас Уильям слишком занят тем, чтобы придумать, как выгнать Алана из своего сна и нормально поспать оставшиеся несколько часов, он бы заценил уровень абсурдности снов младшей из семьи Маккензи. Однако он был слишком хорошо знаком с анамнезом Эйлин и забирал ее с вечеринок достаточно часто, чтобы подозревать, что летающий глаз был навеян ей чем-то тяжелее пива.
Удивительно, но присутствие Алана Маккензи во снах Уильяма каждый раз ухудшало качество сна — Алан тянул из него силы, всасывал их маленькими струйками, оставляя после себя на коже Уилла глубокие сизые мешки под глазами. Он даже начал пользоваться косметикой — помогало слабо, но не вызывало у медсестёр столько вопросов из списка «Что доктор Белл делал на прошлой неделе?».
В сарае стало слишком тихо. Уильям хватался за грудь, сжимал пальцами отвлажневшую рубашку и тяжело дышал. Ему не хватало воздуха. Увеличившиеся в размерах детские ботинки на его ногах промокли — кажется, он случайно высунул ступню из-под одеяла. Да и окно на ночь стоило все-таки оставить открытым. Жара его душила. Но не настолько, как взгляд болтающего ногами на ящике Алана Маккензи. Наконец, его друг спрыгнул на землю и через одно быстрое моргание оказался уже перед Уильямом, запрокинув голову и заглядывая в глаза.
— Нужно поторопиться.
— Прости что? — медленно, по слогам переспросил Уилл. — Я только прибыл в этот мир! Я только вновь вернулся к этой идиотской работе надзирателя в этой чёртовой секте так, чтобы никто не задавал мне больше лишних вопросов, а ты говоришь мне поторопиться?! — Он взмахнул руками, взывая к здравому смыслу Маккензи, но не увидел в глазах ничего, кроме насмешливой издёвки. — Прошло три дня, Алан! Три чёртовых дня, за которые я успел сходить на большее количество совещаний, чем за всю свою жизнь. А теперь ты приходишь и мешаешь мне упиваться собственными страданиями? И почему на тебе платье моей сестры?!
Уилл только сейчас заметил идиотское жёлтое платье в мелкий белый цветочек, внатяжку облегающий плечи Алана. Квадратная талия сразу переходила в бедра, а из-под подола неожиданно выглядывали волосатые мужские икры. Довершал все белый форменный воротничок вокруг жилистой шеи Маккензи. Он мог бы уверенно претендовать на звание лучшей ученицы школы, если бы не выглядел как хулиган-переросток, примеривший одежду девочки, что ему нравится.
— Потому что я и есть твоя сестра! — слишком радостно для своего положения воскликнул Алан и сразу же притих. — То есть не совсем она. Я лишь образ, который ты сам себе представляешь. Мы ведь сейчас в твоей голове. Можешь представить меня любимым порно-актёром или, — он взмахнул рукой, выводя ею круг в воздухе, — тем милым мальчиком из кофейни напротив дома. Я видел, как он строил тебе глазки.
— Вот еще! Ничего он мне не строил!
— Ах точно, — Алан с важным видом вскинул указательный палец, — он сразу перешёл к решительным действиям и дал номер своего телефона.
Если это и был сон Уилла, то управлял им точно не он. Последние минут пять мысль, что в его руке огромный и немного бесполезный по точности автомат Томпсона, не помогала материализовать оружие, чтобы расстрелять Алана — или все-таки просто его образ? — на месте.
Глубоко вздохнув, Уилл рассеянно почесал переносицу и покачал головой.
— Прекрати. Пожалуйста.
— Нет, это весело, — расплылся в едком оскале Алан. — Но, увы, в этом сне мальчик-бариста будет выглядеть, — он обвёл взглядом окружающую обстановку, — не очень уместно, поэтому довольствуйся своей сестрой. Хотя сеновал наверняка где-то тут поблизости, — хохотнул Алан, заигрывающе поиграв светлыми бровями. — И к слову тебе идут эти бриджи. Очень… стильно.
Ответить на это Уилл не успел: за спиной у него что-то зашуршало, а первые крики петухов подходили скорее на переливы колокольчиков нежели на птицу, которой хочется за настырность оторвать голову, лишь бы только она заткнулась.
Алан продолжал стоять прямо перед ним, запрокинув голову и раскачиваясь с пятки на носок. Алан продолжал стоять прямо перед ним и лыбиться, теребя рукава жёлтого платья, от которого неожиданно пахнуло свежей выпечкой и горячим кофе. Далёкие раскаты грома теперь походили на тихое шуршание мыши, а сарай вокруг них начал медленно раскучиваться по спирали. Удивительно, но ни одна коробка, ни одна соломинка не покинула своего места, а идиотская верёвка продолжила покоиться посреди сарая напоминая о произошедшем.
Или ему это все то же привиделось?
Рука сама дёрнулась к шее, обхватывая ее и несильно сжимая. Лёгкое чувство кашля неожиданно вернулось, стоило Уильяму вспомнить о нем, а пальцы нежно поглаживали кожу, пока взгляд продолжал сверлить кусок переплетённых нитей. Он помнил, как пришёл в сарай, он помнил как притащил идиотскую табуретку с собой… Взгляд заметался по помещению, но ее нигде не было. Во рту пересохло, и ладонь только сильнее сжала шею, возвращая в чувство низким грудным кашлем.
— Катись уже нахрен из моего сна, Алан, — прохрипел Уилл, через силу опустив руку. — Пока я не представил тебя в образе дождевого червя. Будет интересно распилить тебя на несколько частей лопатой и наблюдать, как они извиваются.
— Согласен. Но тогда вместо одного меня будет целых четыре, а то и пять! — нараспев протянул Алан и, крутанувшись на каблуках, отошёл обратно к коробкам. — И мы все будем говорить одновременно.
Схватившись за голову и зарывшись пальцами в волосы, Уильям надрывно простонал и осел на усыпанную соломой землю. Спасения от Алана не было нигде: ни во сне, ни в душе, ни даже в могиле, из которой он тебя непременно достанет при большом желании. Алан Маккензи был вездесущим, и если бога в их мире не было, то Алан успешно справлялся с ролью надоедливого посланника небес, у которого на все была одна и та же отговорка про «неисповедимость» и «профнепригодность».
Которой он и сам любил частенько пользоваться, недоговаривая, обманывая и скрывая от Уильяма слишком многое, чтобы доверять ему по своей воле.
Но почему-то осознание этого накатывало на Уильяма, только когда он переступал границу миров. Реальность окатывала его, как водопад, смывая с кожи липкий туман наваждения Алана и заставляя выпутываться из илистой сети его цепких рук, желаний и капризов.
