Неизвестные страницы истории советского флота - Владимир Шигин

«Лодка без хода. Средства связи не действуют. Точными данными о состоянии лодки и экипажа мы не располагаем. По возможности высадите на подводную лодку офицера с переносной радиостанцией и врача».

В час ночи командира «Лаптева» вызвал к телеграфному аппарату адмирал флота Сергеев.

Сергеев: Кто у аппарата?

Афонин: Командир!

Сергеев: Главная задача — удержать лодку на плаву. Для продувания цистерн главного балласта используйте воздух высокого давления из командирской группы ВВД торпедных баллонов. Докладывайте ежечасно.

Афонин: Вас понял! У радиостанции остается замполит капитан 3-го ранга Мариин. Сам буду находиться на левом крыле мостика.

Сергеев: Хорошо! Ждем! Конец связи.

Через какие-то двадцать минут взволнованный голос вахтенного радиометриста у навигационной РЛС «Дон»:

— Есть контакт трех целей! Цели прямо по курсу!

Афонин подбежал к индикатору станции. В зеленоватом мерцании экрана вспыхивали и медленно таяли три пятна, два больших и одно поменьше. Меньшее — это лодка!

— Рулевой! Лево пятнадцать! — подкорректировал курс командир.

В ночной темноте стали смутно угадываться ходовые огни транспортов.

— До ближайшей цели тридцать кабельтовых! — непрерывно докладывал дистанцию радиометрист.

С одного из судов, привлекая внимание, дали две ракеты — красную и белую. Затем последовал семафор ратьером: «Я судно „Комсомолец Литвы“. Ваш курс ведет к опасности». «Лаптев» резко сбавил ход. Леденящий душу трезвон боевой тревоги буквально выбросил подвахтенную смену из коек. Люди чувствовали, как резко накренился корабль. Это Афонин, описывая широкую дугу, выводил «Лаптева» на аварийную лодку. На верхней палубе немногословно и по-деловому распоряжался старпом Бодриков. Под его руководством матросы готовили к спуску вельбот. Разом вспыхнуло палубное освещение и прожектора. Вот наконец и лодка — огромная черная, с задранным кверху носом. Будто раненый кит, продолжавший бороться за свою жизнь среди штормовых волн.

Вспоминает капитан 1-го ранга в запасе С. П. Бодриков: «С выходом на визуальный контакт обнаружили, что лодка имеет значительный дифферент на корму. Атомоход лежал носом на волну, так как волнение было довольно сильным, точно определить действующую ватерлинию было довольно сложно, однако однозначно постоянно над ватерлинией находились крышки верхних торпедных аппаратов, довольно часто просматривались и крышки второй пары. В корме же вода доходила до кормового среза рубки».

С подводной лодки, заметя подходящий корабль, дали зеленую ракету. «Лаптев» тем временем пытался сблизиться с атомоходом, зайдя с правого борта. Попытка не удалась. Помешали волны и зыбь. Гидрограф немедленно пошел на второй заход. На лодке кто-то зажег карманный фонарь. С «Лаптева» было хорошо видно, как волны одна за другой перекатываются через всю лодку, заливая ее по самую ходовую рубку. На маленьком флагштоке бился на ветру краснозвездный флаг ВМФ СССР. На мостике были видны четверо, все в зимних шапках и канадках.

Афонин взял в руки электромегафон.

— Я корабль «Харитон Лаптев»! Если слышите, поднимите руки!

На лодке кто-то поднял вверх обе руки.

— Прибыл к вам для оказания помощи. В чем нуждаетесь? Прибыл по приказу НГШ адмирала Сергеева!

С лодки ветром донеслось слабое:

— Поняли! Есть ли у вас ВВД?

— ВВД нет. Есть воздух среднего давления в 30 атмосфер.

С К-8 запросили:

— Укажите вашу принадлежность!

— Мы из Североморска. Гидрограф «Харитон Лаптев»!

— Поняли! — отозвались с атомохода. — Есть ли у вас изолирующие противогазы?

— Есть пять комплектов ИП-46 и три акваланга! — отозвался «Лаптев» и, в свою очередь, поинтересовался: — Имеете ли жертвы?

В бинокль было видно, как на лодке совещаются. Затем один из подводников крикнул:

— У нас все нормально!

И снова обратимся к воспоминаниям Сергея Петровича Бодрикова: «С подходом на голосовую связь и началом переговоров поразил довольно холодный прием, нежелание отвечать на задаваемые вопросы, явное недоверие, несмотря на то, что были освещены прожектором труба, надписи на рубке и на носу. Нам было сказано: „На „Касимове“ наш старший, возьмите его к себе на борт, тогда будем разговаривать“. На вопрос: „Какое время вы еще можете продержаться?“ получили ответ: „Не знаем, будем держаться!“

Вообще наши подводники довольно часто принимали свои гидрографические корабли за американские разведывательные суда. Возможно, что их смущала белая окраска корпуса и название корабля, выполненное латинскими буквами, как того требовал международный регистр. Так, к сожалению, случилось и при встрече с К-8».

Тем временем «Лаптев» сильно сдрейфовало, снося к носу подводной лодки. Афонин был озабочен — корма корабля упорно не шла на ветер. «Лаптев» бросало волной с борта на борт, отчаянно креня. Передвигаться по палубе теперь можно было лишь с большим трудом. В лицо хлестал мелкий колкий снег. Надо было как можно быстрее отходить в сторону, ибо через несколько минут столкновение с лодкой становилось неизбежным.

Командир гидрографа сам встал к ручкам телеграфа. «Харитон Лаптев», кувыркаясь в разводах пены, шел на новый заход. В это время в ходовую рубку вбежал замполит Мариин:

— Александр Вячеславович, НГШ требует вас на связь!

Афонин бросился в радиорубку. Адмирал флота Сергеев передал свежую информацию по лодке:

— По нашим данным, обстановка на лодке следующая: 30 человек погибших, часть личного состава на теплоходе «Касимов». По данным капитана этого транспорта, лодка теряет плавучесть. Выясните, кто фактически командует лодкой. Сведения о состоянии лодки у нас скудны. Все надо уточнить… От вас командование ждет полных и точных сведений о лодке.

В течение последующих пятнадцати минут «Лаптев» принял сразу три радиограммы. Сквозь треск помех Москва требовала взять на борт старшего из находящихся на «Касимове» подводников. И снова, валясь поочередно на оба борта, «Лаптев» устремился к атомоходу.

Было 4.05 московского времени, когда гидрограф вновь приблизился на голосовую связь с К-8. На бак «Лаптева» вышли старпом Бодриков и механик Романкевич. Рискуя быть смытыми за борт, они вызвались репетовать все услышанное с лодки командиру.

«Лаптев»: Имею к вам вопросы от НГШ. Если поняли меня, отвечайте фонарем!

С лодки в ответ несколько раз помахали фонариком.

«Лаптев»: Кто командует лодкой?

К-8: Командир!

«Лаптев»: В каком состоянии экипаж? Какие повреждения? Какая требуется помощь?

К-8: Повторите вашу принадлежность!

«Лаптев»: Я океанографическое судно «Харитон Лаптев» из Североморска. Вы должны нас знать, мы работали с Черновым, с К-38. Пришли к вам на помощь по приказанию НГШ. Его интересуют следующие вопросы…

К-8: Поняли! Есть ли ИПы, ВВД?

«Лаптев»: 5 комплектов ИПов, 3 акваланга, ВВД нет, есть СВД и 20 метров шланга. Есть ли у вас шланг?

К-8: Шланга нет!

«Лаптев»: Повторяем, есть ли жертвы? Какие повреждения?

К-8: Мы уже сообщили все в Москву через «Касимов»!

«Лаптев»: Сергеев просит уточнений!

К-8: На этот вопрос отвечать не будем!

«Лаптев»: Для вас получена радиограмма от главкома. Передаю текст: «Основное удержаться на плаву. Запасы воздуха 6-й группы, торпедного хозяйства и командирские запасы подавать в цистерны с 1-й по 6-ю».

К-8: Вас поняли! Покажите свою принадлежность!

На «Лаптеве» немедленно разворачивают прожектор. Мощный луч света упирается в дымовую трубу. Среди снежной круговерти ясно видны голубые полосы, а между ними серп и молот. Еще разворот прожектора, и освещен ходовой мостик. Теперь видны офицеры в канадках и шапках с «крабами».

К-8: Поняли! Поняли!

«Лаптев»: Командир! НГШ спрашивает о жертвах и повреждениях! Москва требует уточнить!

К-8: Всю информацию получите на «Касимове»!

«Лаптев»: Получено приказание принять замкомдива с «Касимова» на наш борт!

К-8: У нас все нормально. Обстановку узнаете у ЗКД, он все знает!

«Лаптев»: Мы идем к «Касимову». Возьмем вашего замкомдива на борт. Сколько времени вы можете продержаться на плаву?

К-8: Не знаем!

«Лаптев»: Надо решать скорее! Держитесь!

С атомной лодки уходящему гидрографу махали руками… А Афонин уже выходил по УКВ на связь с «Касимовым».

— Подхожу к вам. Буду снимать замкомдива!

В микрофоне немилосердно трещало. Голос капитана «Касимова» был простужен и хрипл:

— Не могу дать хода. Удерживаюсь на малом. На бакштове имею шлюпку.

— Ну что ж, — решил Афонин. — Будем рисковать сами!

— Вельбот к спуску изготовить! Команде в вельбот! — распорядился он.

Первым в пляшущую у борта скорлупку спрыгнул старший помощник Бодриков. За ним остальные. Вельбот швыряло как щепку. Волна гуляла уже баллов за семь. С третьего захода изловчившись, Бодриков все же подскочил к «Касимову». Каширский прыгал в вельбот прямо с верхней палубы. Рисковал, конечно, но повезло, не промахнулся. И снова моряки с «Лаптева» сделали почти невозможное! Несмотря на шторм, они с первого захода ювелирно подошли к «Лаптеву». Было 5.30 утра, когда капитан 1-го ранга Каширский взобрался по штормтрапу на борт «Харитона Лаптева».