Дети Барса - Дмитрий Володихин

Сколько стоит ничтожная ненависть Халаша в сравнении с его собственной? Дикарский слепок из глины, снятый с утонченного произведения искусства… Ни чистоты в ней нет, ни должной соразмерности.

Любопытно, какой инструмент потребен, чтобы вколотить в ниппурского торгаша единственную сверкающую истину: нет разницы между злом и жизнью. Зло — это жизнь, а жизнь — это зло. Конечно, существует наслаждение как один из способов, при помощи которые Господин властвует над тобой. Но наслаждение еще требуется заслужить… Халаш бесконечно далек от понимания сути вещей; оно и невозможно без долгого и тщательного очищения. Наверное, одной исчерпанной мэ для этого слишком мало…

…Такар Маддатарт из Кисуры в смерти своей жены невиновен. Освободить.

…Община на Соленых-Холмах на Полдень от старого Лагаша напрасно передвинула межевые знаки. Повинна вернуть их назад и заплатить Дворцу три мины серебра за разор.

…Ведомо лихой человек Хадат в ограблении иссинского Храма невиновен. Хадата отпустить, в Иссин отправить шарт Абадорта Тонкого Умельца и десятника Гана Щербатого с семью копейщиками для скорейшего розыска и ловли виновных.

…Общине старого Урука запретить базарные грузы и меры на урукский манер, введенные мятежным Энкиду. Вернуть грузы и меры, общие для всего Царства.

…Земледелец Гашен-Кан со зла на торговцев Кисуры устроил два пожара в городе. Достоин смерти, но да будет выкуплен за деньги Дворца. Повинен рыть каналы и насыпать дамбы до исчерпания мэ; в Кисуру и в свою деревню не вернется никогда.

Два писца скоро строчат тростниковыми палочками по мокрой глине…

Дела старого Урука требовали царского суда. Да и обычного городского суда они требовали ничуть не менее того. В месяцы мятежа здесь судили мало: не того склада был Энкиду, чтобы разбираться в хитросплетениях законов/Потом некоторое время тут не было ни власти, ни судей. Позже явился Уггал-Банад, и он хотел все успевать сам, но не успевал, потому что его ела поедом война… Кое-какие дела, неподсудные городскому правителю, он отправлял в Баб-Аллон, а там доискаться правды было куда сложнее, да и время скакало боком, как испуганный кот, и все сомнительное в столице откладывали до поры до времени… откладывали, откладывали, откладывали, Сотник Пратт Медведь, кроме воинского «Уложения о наказаниях и поощрениях», составленного при Маддан-Салэне, иных законов не разумел, а потому и судить не брался. Старый Хараг ведал суд по торговым делам, и к нему стали приходить люди с просьбой рассудить дело о мелком воровстве, об увечье или, скажем, о старом долге. По закону агулан не волен был разрешать такие дела, но никто другой не мог, и он все же взялся делать то, что у него так просили. Бал-Гаммаст на третий день своего пребывания в городе велел Мескану тайно просмотреть таблички с приговорами Харага: не следует ли пересуживать? Тот чуть погодя ответил: где он, Мескан, мог понять обстоятельства дела, агулан вроде прав. Да и люди Урука с жалобами на него не приходили. Бал-Гаммаст кое-что велел Харагу больше не судить; кое-что прибавил к торговому суду сравнительно с прежними временами; пожаловал агулана дворцовым полем за добрую службу; выбросил решенное дело из памяти.

Но ни Хараг, ни Пратт, ни кто-либо другой не мог судить высших лиц Дворца и Храма, военачальников выше сотника, тамкаров и еще много кого. Никто, кроме царя, не мог завершить таблицу дела, за которое ответчику грозила смертная казнь. А если бы агулан взялся судить о земельных межах, наследстве и делах семейных, рано или поздно его убили бы. Один ли кто-нибудь в ночную пору всадил бы в него нож, или весь город посреди светлого дня явился бы порвать его на части — какая разница? Власть большая, нежели дается человеку рукой самого Творца, убивает неотвратимо…

Придя в Урук, Бал-Гаммаст в первые два месяца судил за себя и за городского судью, да еще и за пять или даже семь недостающих городских судей в соседних областях. То есть изо дня в день помногу, и только самое срочное. Он бы поставил в судьи Мескана, но не может быть судьей городской первосвященник. Он бы поставил судьей Пратта, но не может быть судьей войсковой сотник. Он бы поставил судьей Харага, но тот отказался, и отказался честно, правильно, как должно: «Отец мой государь Бал-Гаммаст! Дед мой был медником, отец мой был медником, я медник, и дети мои унаследуют мой дом и мастерские. Творец создал меня не для суда. Если велишь, твоей воле сопротивляться я не могу, но добра из этого не выйдет». Так и остался Хараг при малом — торговом — суде. Кое-кого, обученного для судейского труда, прислали Бал-Гаммасту из столицы, хотя и далеко не сразу. Судья, бежавший из Ура от нашествия суммэрк, отправлен был в недавно отвоеванную Умму. Упрямец отыскал в Лагаше некоего ученого шарт из нижних чинов, но большого умника и просил за него. Бал-Гаммаст разрешил поставить его судьей лагашским. А сюда, в Урук, вызвал прежнего своего воспитателя Лага Маддана. И угадал. Старик, бродивший в потемках у самого обрыва мэ, вдруг встрепенулся и ожил. Хвори, сросшиеся с кожей, костями и плотью его, угомонились, притихли. Неуклюжая бездумная дряхлость — и та отступила. Поговаривали, что судит строго; иные толковали, будто вышел из него большой гонитель на мздоимство…

«Вот славно, — радовался юный царь, — хоть тут не вышло ошибки».

Месяц за месяцем он спал ровно столько, сколько требовалось, чтобы не свалиться.

…Караван почтенного тамкара Анга, по верным вестям из Страны моря, погиб весь, а шарт с таблицами в руках требуют от семьи тамкара вернуть большой казенный долг. Казне следует уменьшить долг вдвое и отложить получение на полтора солнечных круга.

…Тамкар Горт-Кан из Урука задолжал лекарю Наг-гану десять мин серебра и отказывается платить, говоря, будто есть у него важное царское дело и на то дело он, тамкар Горт-Кан, потратил все свое имущество. Повинен заплатить долг за месяц, а сверх того еще две мины серебра лекарю Нагхшу и одну мину — Дворцу. Буде не пожелает платить, на Арамом деле лишится всего имущества.

…На земле Уммы появился странный человек Ярла-ган, смущающий умы хулой на Творца и творящий великие, но злые чудеса. Выслать в Умму свежую полусотню и с нею отправить двух прозорливых стражей из четырех, недавно прибывших в Урук с особым предостережением от первосвященника баб-аллонского. Каждые полмесяца донесения об этом деле из Уммы должен получать сам Бал-Гаммаст и Сан Лагэн. Ежели стражи сумеют взять или убить странника Ярлагана, то царское разрешение на та им дано.

…Тысячник Уггал Губа из войска эбиха Дугана в гневе убил десятника, который бросил своих копейщиков и спасся из боя бегством. Повинен смерти, но получает волею царя полное прощение и должен быть освобожден.