Токсичный компонент - Иван Панкратов

Кира смотрела на них молча, стоя у подоконника, и безостановочно вращала обручальное кольцо на пальце. Было похоже, что она просто ждала какого-то решения от мужчин – как они скажут, так она и поступит.

– Максим, – внезапно нарушила тишину Кира голосом не менее охрипшим, чем у Марченко, и, похоже, сама удивилась этому. – Егор всё знает. Про нас.

Добровольский посмотрел на неё в изумлении. Ему вдруг захотелось сказать что-то вроде: «Да я сам про нас ничего ещё не знаю!» – но сдержался, потому что это могло вызывать совершенно непредсказуемую реакцию у Киры, которая трезветь если и начала, то пока не в полную силу.

– Что значит – всё? – осторожно спросил Максим.

– Это значит – про то, что мы встречаемся.

– Внезапно, – вздохнул Максим. – Интересный у нас сегодня дежурный вечер откровений.

– Я бы не хотел присутствовать при вашем объяснении и всё это слушать, – вставил слово Егор. – Поэтому прошу вас обоих уйти. Тем более, что вам есть куда, и, судя по всему, место это привычное и располагающее к откровениям.

Он указал рукой на дверь. На глазах Киры выступили слезы. Она обречённо пошла к выходу из палаты, но в последний момент остановилась у шкафа, накинула на погоны халат и направилась к ординаторской. Максим проводил её взглядом; в какой-то момент показалось, что Егор скажет что-то ещё, когда Кира выйдет, но он молчал. Устав ждать ухода Добровольского, Ворошилов вздохнул и демонстративно закрыл глаза.

Это сработало лучше всяких слов. Максим вышел следом за Кирой, прикрыл дверь. В коридоре никого, кроме них, не было. Добровольский шёл к себе в кабинет, глядя в спину Кире и чувствуя какую-то обречённость. Он был уверен, что предстоящий разговор не принесёт в его жизнь ничего хорошего.

Ординаторская была открыта настежь. Максим замер в дверном проёме. Кира остановилась посреди кабинета, обернулась. Она казалась напуганной, но слёз уже не было. Сцепленные добела пальцы рук, напряженная шея, частое дыхание – Добровольский увидел всё это, когда зашёл следом.

Начинать не хотел никто. Молчание затянулось, но действовало оно на каждого из них по-разному. Кира на глазах успокаивалась, а Максим, видя это, начал злиться и раздражаться, не очень понимая, что служит этому причиной.

– Я не знаю, с чего начать. – он понимал, что если никто не заговорит, то он разобьёт кружку, стоящую на его столе. Или перевернёт кресло. Или сделает что-то ещё. – Я просто понимаю, что всё это не просто так. Ты, твой муж, Люба. Наркотики, чёрт бы их побрал. Даже Кутузов, я уверен, появится в этой истории.

Он подошёл ближе, посмотрел на аккуратно расстеленный диван, где они сейчас должны были лежать, не случись то, что случилось. Одеяло без единой складочки добавило в ситуацию какого-то абсурда.

– То, что я видел сейчас, – продолжил Максим, – это как Марченко приняла наркотики и едва не погибла. Ну мало ли, в конце концов, с каким наркоманом не случалось чего-то подобного. Но что побудило тебя начать выносить дверь и рваться в коридор? Как ты оказалась около её палаты? Что всё это значит?

Кира неожиданно всхлипнула и напугала этим даже саму себя. Она обхватила плечи руками, пытаясь натянуть халат получше, но он зацепился за правый погон, и как она ни старалась, у неё ничего не выходило. Максим наблюдал за этими дёрганиями несколько секунд; потом ему надоело, он приблизился и решительно сорвал с неё халат, бросив его на диван. Кира не сопротивлялась; избавившись от него, она вздохнула и попробовала расправить плечи.

– Я жду, – устало произнес Максим. – Надеюсь, нас не потревожат обгоревшие на шашлыках пьяные взрослые или супергерои, вырастившие за неделю парапроктит или флегмону. – Он подкатил к себе ногой кресло и сел. – А вот ты, я думаю, сможешь удивить меня своим монологом.

– Не паясничай, – посмотрела на него Кира. Максим почувствовал, что перебрал с сарказмом, и смутился. – Я знала, что происходит. Знала, что события пошли не по плану. Просто у меня не хватило ума вылезти в окно. Коньяк на пользу не пошёл.

– Знала? Откуда? – удивился Добровольский. – То есть ещё и план был? – внезапно дошли до него слова Киры. – Очень интересно.

– Да, был. И в том, что он не удался, виновата, ты не поверишь, одна книга. – Кира подошла к шкафу, открыла стеклянную дверцу и вынула оттуда темно-коричневый учебник. Когда она повернула к нему обложку, Максим прочитал вслух:

– «Токсичные компоненты пожаров».

– Да, именно она. Всё время попадалась мне на глаза, когда я ждала тебя на диване с операции или обхода. Я понимала, что в книге описана химия горения – так и оказалось, когда на прошлой неделе я всё-таки рискнула её открыть. Ничего особенного: угарный газ, углекислый газ, синильная кислота и много чего ещё. Объединяет их одно – они убивают человека с большей вероятностью, чем просто пламя, причём порой не сразу. Огонь уже залит водой или пеной, человека вытащили на воздух, а у него продолжается отравление, в бронхах сажа, в лёгких и в крови – яд. – Кира посмотрела на внимательно слушающего её Максима и усмехнулась: – Ты как будто впервые это всё слышишь.

– Нет, конечно. Просто мне впервые это рассказывает человек в погонах. Всё время хочется представить тебя командиром пожарного расчёта. Но мне кажется, что вступительное слово сильно затянулось.

– Да, пожалуй. – Она села на диван, положив книгу рядом. – Просто мне надо было с чего-то начать.

В дверь постучали. Максим, уже ничего, как раньше, не скрывая – не пряча Киру за дверью, не выключая свет, – подошёл, открыл.

– Небельский просит… – Валентина стояла в проёме, держа в руках одежду Марченко. – Я могу отнести историю? Она вам сейчас не нужна?

Добровольский отступил назад, взял папку и протянул ей.

– Она внутри. Не нужна. Отнесите.

Медсестра быстро обвела глазами кабинет, запоминая всё для будущих рассказов в сестринской, цепко ухватила папку, из которой грозили выпасть истории болезни, и ушла, прикрыв дверь.

– Сегодня утром всё станет достоянием общественности? – предположила Кира, глядя в пол.

– Конечно. Это проблема любого коллектива, в котором кто-то не сумел спрятать свои отношения, – подтвердил её опасения Максим. – Не думаю, что случившееся сильно отразится на мне. Я человек свободный. Возможно, за пару лет это обрастёт слухами и войдёт в мифологию ожогового отделения. Хотя вряд ли – не та я фигура, чтобы обо мне говорить слишком долго.

– Надо скорее домой уходить, – по-прежнему разговаривая со своими коленями, решила Кира. – Хотя… Даже не представляю, чем