Женские лица русской разведки - Михаил Михайлович Сухоруков

В результате в Особом присутствии правительствующего Сената были пересмотрены выдвинутые ранее обвинения против агента охранного отделения Петербурга Шорниковой об её участии в заговоре с целью ниспровержения существующего государственного строя в России. Было сообщено, что уголовное преследование против «варшавской мещанки Екатерины Николаевой Юдкевич, по первому браку Шорниковой, 30 лет, по обвинению её в преступлении … за отсутствием состава преступления дальнейшим производством прекратить и принятую против неё меру пресечения — содержание под стражей — отменить»[403].

Многое осталось под покровом тайны

В истории с участием секретных сотрудников Петербургского охранного отделения Е.Н. Шорниковой и Б.Б. Бродского в масштабной провокации против социал-демократической фракции во II Государственной Думе и репрессий в отношении военно-боевой организации РСДРП осталось много недостоверно описанных событий и документально неподтверждённых фактов.

Многие современники считали, что они стали жертвенными фигурами в большой политике и волею случая оказались в центре событий, связанных с реализацией П.А. Столыпиным силами Департамента полиции повеления Николая II о роспуске Государственной думы.

Как известно, Столыпин в те годы был не только председателем Совета министров империи, но и одновременно являлся министром внутренних дел. Департамент полиции и охранные отделения находились в его прямом подчинении. Он ставил задачи, а чины охранки подбирали исполнителей, способных выполнить порученное дело. В нашем случае выбор пал на Болеслава Бродского и Екатерину Шорникову.

Начало пути каждого из этих агентов, ставших важным звеном в сценарии масштабной провокации, было разным. Со слов потомственного дворянина Б. Бродского, он был привлечён к сотрудничеству Варшавским охранным отделением в 11-летнем возрасте. Казанскую мещанку Е. Головину (в замужестве Шорникову), состоявшую в местной организации РСДРП, завербовали после ареста по подозрению в революционной подрывной деятельности.

А дальше их судьбы загадочным образом сблизились и даже по неизвестным причинам где-то тесно переплелись. Судите сами.

Оба почти одновременно в 1906 году прибыли в столицу и поступили секретными сотрудниками в Петербургское охранное отделение. Куратором этих агентов стал ротмистр (позже — подполковник) В.И. Еленский. Каждый из них, не зная ничего друг о друге, был внедрен в организацию социал-демократов. Спустя некоторое время каждый занял важную должность: Шорникова — секретаря военной организации, а Бродский — секретаря боевой организации при ЦК РСДРП. Позже обе эти структуры были объединены в центр военно-боевой работы под руководством Временного бюро.

Возможно, в отношении поиска и изъятия «солдатского наказа» им обоим были поставлены одинаковые задачи. Не зная того, они фактически дублировали негласные действия друг друга по изъятию подлинника или копии этого документа. Не случайно каждый из них позже утверждал, что именно он передал в охранное отделение текст наказа солдат столичного гарнизона, который был адресован депутатам социал-демократической фракции II Думы.

Оба считали себя разоблачёнными революционерами сразу после проведённых арестов депутатов от левых партий и солдат из комитетов воинских частей столичного гарнизона. При этом Е. Шорникова, бежавшая во время полицейской облавы, известная среди социал-демократов под псевдонимом «Ирина», числилась в розыске по подозрению в причастности к государственному преступлению. Агент Б. Бродский был переведён в Казанское охранное отделение. Спустя время на свою малую родину в Казань переехала и перешедшая на нелегальное положение Шорникова. При этом Бродский, продолжая считать её причастной к РСДРП, смог каким-то образом выяснить её местожительство и сообщить адрес в охранку. Агент-провокатор опасался быть узнанным революционерами, и, как он считал, его уже обнаружили боевики из социал-демократической партии. С его слов, на него дважды покушались и даже ранили в 1908 году. После этого он, по некоторым сведениям, оставил охранную службу и бежал за границу. По другим данным, секретный агент Бродский был переведён в орган российского политического сыска в Харбин. В это же время Шорникова, почувствовав за собой слежку, стала переезжать из города в город, следуя по маршруту Казань — Уфа — Самара — Саратов. В 1910 году в целях смены фамилии она повторно вышла замуж за машиниста паровоза Юдкевича, работавшего в депо г. Уфы. Здесь же она вновь поступила на службу секретным агентом охранки под псевдонимом «Эртель».

Оба бывших секретных сотрудника оказались в тяжёлом материальном положении и надеялись на помощь охранного отделения. Однако там ограничивались редкими разовыми выдачами мелких денежных сумм. При этом и Шорникова, и Бродский неоднократно предлагали свои услуги в качестве агентов в различные охранные отделения, но, как правило, получали отказ. Отчаявшись достичь понимания и получить поддержку со стороны своих прежних начальников, каждый из них по собственной инициативе и в разное время обратился в следственные органы империи, требуя справедливого суда над собой. Это произошло после смерти в Киеве от рук боевика-революционера в начале сентября 1911 года П.А. Столыпина, который при жизни был главным распорядителем их судеб в связи с «Третьеиюньским переворотом».

Кровь на руках провокаторов

Борьба царской власти с революционным движением в империи оставила кровавый след в истории. Молодежь пополняла ряды противников монархии, не до конца понимая все грани опасности подпольной революционной борьбы, а также возможные пагубные последствия тюремных и каторжных наказаний. Не отдавали себе отчёта и их ровесники, оказавшиеся в рядах защитников самодержавного режима. В нашем случае это противостояние хорошо видно на реальном примере событий 1906–1907 годов в Петербурге. Бродский и Шорникова были знакомы с представителем военной организации в столичном комитете РСДРП Альбертом Сапотницким. Студент Петербургского университета, известный в партийных кругах как «Алибей», был почти их ровесником. Между ними не было личной неприязни и каких-либо конфликтных ситуаций. Да и сам Сапотницкий повода для этого не давал. «Бритый, всегда в форменной тужурке с иголочки, всегда улыбающийся, с прыгающей, торопливой речью, — вспоминал о нём В.С. Войтинский, — он производил впечатление мальчика, играющего в революцию»[404]. Оба агента практически одновременно без тени сомнений и каких-либо угрызений совести выдали этого романтически настроенного активиста социал-демократической партии на расправу. Оказавшись под прессом судебных репрессий, этот студент-идеалист, веривший в победу революции в те годы, пытался противостоять тюремному беспределу. Однако после попытки побега ему ужесточили режим содержания и в июле 1909 года отправили для отбывания наказания в пользующийся недоброй славой Орловский каторжный централ. Здесь прежде успешный молодой человек из еврейской семьи испытал на себе все жестокости и издевательства, характерные для царской тюрьмы