Женские лица русской разведки - Михаил Михайлович Сухоруков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Полиция в соответствии с запросом следственных органов, разосланном в начале августа 1907 года, сразу же приступила к её розыску на всей территории Российской империи. Правоохранительные органы настойчиво искали члена петербургской организации РСДРП Е.Н. Шорникову, имевшую партийный псевдоним «Ирина». В разыскных документах были изложены её приметы, привычки и возможные прежние связи.
В Казани ей удалось устроиться в местную общину Красного Креста, где она и была вскоре обнаружена казанскими жандармами. Поняв всю сложность ситуации, Екатерина Николаевна сама явилась 21 сентября 1907 года в Казанское ГЖУ и заявила о том, что она является секретным сотрудником столичного охранного отделения. При этом Шорникова, рассказав о том, что она устроилась в общине Красного Креста, попросила дать о ней благоприятный отзыв на случай запроса из общины относительно её политической благонадёжности.
Главный жандармский начальник из Казани полковник К.И. Калинин телеграммой сообщил об этом начальнику Петербургского охранного отделения генерал-майору А.В. Герасимову. После обсуждения возникшей ситуации на уровне руководства Департамента полиции были приняты решения, которые, как покажет время, оказались недостаточными и носили промежуточный характер, поскольку сама проблема с секретным сотрудником Е.Н. Шорниковой сохранилась. При этом достоверность сведений, полученных от агента «Казанской», и саму личность Екатерина Николаевны генерал Герасимов подтвердил, заверив коллегу в её политической благонадёжности, и указал, что ей следует выдать соответствующее свидетельство. При этом полковник Калинин, после общения со столичным коллегой, сообщил Шорниковой, что ему поручено организовать её охрану.
В казанской общине Красного Креста Шорникова могла, при поддержке Департамента полиции и местного охранного отделения, состоять в качестве сестры милосердия в период с августа 1907 до начала марта 1908 года. Полицейское ведомство за неё вносило даже некий денежный залог, закрепляя её пребывание в общине Красного Креста.
Понимая, что ей по-прежнему угрожает опасность и со стороны социал-демократов, и со стороны следственных органов империи, в поиске выхода из сложившейся ситуации Шорникова в начале марта 1908 года оказалась в столице. В Департаменте полиции её принял чиновник Пешков. Выслушал, посочувствовал, но денег не дал. После этого её вызвал к себе подполковник Еленский. Он ей сообщил, что её могут арестовать в С.-Петербурге и что денег она не получит. Она попыталась вновь обратиться к чиновнику Пешкову, но тот вновь отказал ей в деньгах. Ничего не добившись от своего прежнего начальства, она вернулась в Казань. Кстати, она никогда и ничего не сообщала о том, где были в то время её родители. Неизвестно также, где проживал её муж.
Владея навыками конспирации, она пыталась направить погоню по ложному пути. С этой целью она отправилась в Самару к заведующему Поволжским районным охранным отделением полковнику А.П. Критскому. Попросила у него новый паспорт на другую фамилию, но он ей отказал. Хотя, с её слов, отнёсся к ней хорошо.
Поиск своего места в жизни
Затем секретный агент Шорникова решила поискать для себя новые возможности в других городах. «Я поехала в Уфу, — рассказывала она позже, — где меня устроил на должность ротмистр Остромысленский»[382]. При этом она не сообщила, о какой должности шла речь. Скорее всего, именно в это время среди уфимских социал-демократов появилась новая партийная работница, а в местном охранном отделении начала работать секретный агент под псевдонимом «Эртель». Во всяком случае, бывший директор Департамента полиции С.П. Белецкий сообщил об этом на допросе в мае 1917 года[383]. Однако спустя некоторое время она решила, что в Уфе, в которой сложилось «целое гнездо революции», её дальнейшее пребывание становится опасным.
Правда, здесь она познакомилась с машинистом депо Юдкевичем и в 1910 году вышла за него замуж. Муж был беспартийным, поэтому никаких революционных связей и знакомых среди социал-демократов у него не было. Она опять обратилась за помощью в Самару к полковнику Критскому, который пообещал устроить её в акциз. Судя по всему, речь шла о её возможной работе в губернской системе акцизных сборов. В соответствии с законодательством на территории империи имелись губернские и окружные акцизные управления. Это были казённые учреждения, в которых предусматривалась госслужба.
В ведении и на контроле акцизных чиновников находились винные склады, питейные заведения, торговые точки, винокуренные и пивоваренные заводы. Акцизные сборы распространялись и на другие товары. Например, значительную часть поступлений в казну составляли акцизные сборы от табака. Кстати, при поступлении на работу в акцизное учреждение в качестве сборщика акцизов требовалось внесение довольно большого денежного залога. В этой связи Шорникова-Юдкевич осенью 1910 года обратилась с прошением в Департамент полиции о выделении ей 300 рублей для уплаты залога, необходимого при поступлении на должность в казённой винной лавке. При этом она пожаловалась на одолевавшую её нищету и навалившиеся болезни. Своё прошение она подписала своим оперативным псевдонимом «Казанская». Как выяснилось при допросе в мае 1917 года в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства бывшего вице-директора Департамента полиции действительного статского советника С.Е. Виссарионова, при его участии был решен вопрос о выделении 300 рублей для внесения залога по условиям назначения Шорниковой-Юдкевич на должность сиделицы в казённой винной лавке[384]. Сидельцами тогда называли приказчиков и продавцов в лавках и других торговых заведениях.
Вспоминала Екатерина Николаевна и о том, что довелось ей поработать в Уфе у присяжного поверенного. Так в Российской империи называли адвокатов, состоявших при окружных судах и судебных палатах. У них были помощники и канцелярские служащие, работавшие по найму. В качестве кого работала она, неизвестно.
В 1911 году по запросу III Государственной думы началось разбирательство по вопросу роспуска предыдущего состава Думы. Вновь всплыли сведения четырехлетней давности. В газете Бурцева появилась разоблачительная публикация секретного агента Болеслава Бродского, работавшего в тот период времени среди столичных социал-демократов. Он, как выяснилось позже, одновременно с Шорниковой состоял в социал-демократической партии и освещал деятельность Петербургского комитета РСДРП и его военной организации. При этом, со слов Екатерины
