Женские лица русской разведки - Михаил Михайлович Сухоруков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жизнь в страхе от ожидания расплаты
Дело агента охранки Шорниковой само по себе никакого интереса не представляло. Рядовой случай из агентской практики, когда копия какого-то партийного документа передаётся куратору из охранного отделения. Всё так. Если бы эта копия не стала одним из оснований для решения о роспуске II Государственной думы по решению царя, но руками председателя Совета министров империи П.А. Столыпина.
После свершившегося «третьеиюньского государственного переворота» секретная сотрудница охранного отделения оказалась причастной к этим событиям и стала носителем сведений особой государственной важности. О ней неоднократно докладывали Николаю II, а также председателю Совета министров империи П.А. Столыпину и его сменщику В.Н. Коковцову. Её судьбу дважды решали царские министры и другие высшие чины империи, срочно собиравшиеся в июле — августе 1913 года на даче графа Коковцова, прервав свои летние отпуска. Обсуждали возникшую ситуацию и в придворных кругах.
Любимая фрейлина императрицы Анна Вырубова (урождённая Танеева) 9 декабря [1912 года?] в своём дневнике записала: «Вчера Александр Эрикович[396] рассказал мне всю историю этой несчастной Шорниковой. Оказывается так. Она одна из так называемых раскаявшихся грешниц. Предложила свои услуги по политическому сыску. Предала своих, свою партию, в которой работала. Это она по указанию властей (главным образом, очевидно, Столыпина) разыграла сказку про то, что члены Государственной Думы с.-д. (она, видно, сама раньше работала в этой партии) якобы подготовляли заговор, воззвание к войскам или что-то в этом роде. С этим документом в руках добилась того, к чему стремилась… Арестовали всю фракцию с.-д. — в, членов Думы, а Думу разогнали»[397].
Как видим, в придворных кругах, близких к царской семье, знали реальную политическую ситуацию в стране и адекватно оценивали, как обстоят дела на самом деле. Не одобряя провокационного поступка Шорниковой, но при этом понимая, что её просто заставили изготовить подлог, возможно даже внести в документ искажение сути и смысла обращения, изложенного в «солдатском наказе» депутатам II Думы. Не зря же она, по её воспоминаниям, сразу же уничтожила рукописный черновик наказа. Скорее всего, для того чтобы невозможно было сравнить машинописный текст с рукописью.
И вот спустя несколько лет на разных чашах юридических и нравственных весов оказались правда и политическая целесообразность. Справедливое вознаграждение за выполненное задание руководства и полное выполнение ранее взятых Департаментом полиции обязательств в отношении своего секретного сотрудника «Казанской» оказались забытыми.
«Казалось бы, что после того, как работник оказал такую услугу правительству, — писала фрейлина А. Вырубова, — оно (то-есть тот же министр) должен озаботиться о ея судьбе. Правда, она рвань, гадина, но эту гадину использовали. Она сделала лучшее для нас дело. Надо ее, если не наградить, то хоть устроить. А о ней совсем позабыли. Кинули… отправили в горячий момент куда-то — и позабыли. И тут началось самое интересное. В партии она под подозрением. Ее ищут. На нее [охотятся]. Местная власть от нее отмахивается, а ей есть нечего. Рваная, полуголодная, она мечется, пишет, напоминает… А они, голубчики, мирно делят лавры»[398].
Удивительно, но примерно в таком же ключе складывалось впечатление у членов Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства об основаниях для разгона II Государственной думы, которые дала в руки властям агент Шорникова, передав копию печатного экземпляра «солдатского наказа». Современниками упоминалось, что именно эта машинописная копия фигурировала в суде в доказательствах по обвинению в преступных умыслах депутатов социал-демократической фракции и военнослужащих частей столичного гарнизона. По справкам Петербургского охранного отделения получается, что никаких других печатных или рукописных экземпляров «солдатского наказа» при обысках и арестах обнаружено не было. Для Е.Н. Шорниковой это означало полный провал, поскольку только она одна была причастна к изготовлению машинописного экземпляра.
Чрезвычайную следственную комиссию Временного правительства возглавил известный русский юрист Н.К. Муравьёв, наделённый правами товарища министра юстиции. Так в то время называли заместителя министра. В составе комиссии имелось 3 самостоятельных направления: следственная часть, наблюдательная часть и президиум. Следственная часть имела ключевое значение и обеспечивала выполнение всех необходимых следственных действий.
Комиссия произвела 88 опросов и допросила 59 бывших царских министров, высших чиновников и других причастных лиц. За период работы с 4 марта по 25 октября 1917 года были собраны значительные объёмы следственных материалов и документов. Часть из них были опубликованы в 1924–1927 годах в 7-томном издании под названием «Падение царского режима». Вопросы, связанные со служебной деятельностью в охранном отделении секретного сотрудника Е.Н. Шорниковой, задавались во время допросов председателю Совета министров графу Коковцову и ещё 11 бывшим министрам, руководителям Департамента полиции и другим высшим должностным лицам империи[399]. Надо заметить, что и в царские времена имя Шорниковой упоминалось не только в высоких властных кабинетах. Этой темой интересовались даже в ближнем окружении императора Николая II и его семьи.
Фрейлина императрицы Вырубова записала в своем дневнике: «Вопрос о Екатерине Шорниковой стоит очень остро. Этот барбос Щегловитов мог допустить такую ошибку — чтобы выбросить человека, который представляет собой склад сведений, компрометирующих власть… »[400]. Так неодобрительно фрейлина и близкая подруга императрицы Вырубова отзывалась о занимавшем с апреля 1906 года должность министра юстиции империи И.Г. Щегловитове.
И делает вывод: «…скандал вылился через край»[401]. И далее: «Уж очень это все гадко!»[402]
После неоднократных обсуждений создавшейся взрывоопасной внутриполитической ситуации в разных кабинетах власти, посвящённые в это секретное дело министры и высшие чиновники империи пришли к выводу, что существует два варианта решения проблемы, связанной с бывшим агентом охранки Шорниковой-Юдкевич. Первый заключался в том, чтобы помочь ей нелегально скрыться за границей. А второй предполагал решение вопроса в правовом поле, поскольку она с 1907 года находилась в розыске по обвинению в государственном преступлении как секретарь столичной военной организации РСДРП. Было решено провести судебное разбирательство с целью снять с Шорниковой все прежние обвинения в её причастности
