Нечестная игра - Кэнди Стайнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я закрыла глаза, выпуская на волю новую волну слез, когда камень, давивший на грудь, поднялся. Легким не хватало воздуха, сердце билось быстрее.
Я хотела быть с ним.
Я осознавала, что он может причинить мне боль. И также осознавала, что могу сама причинить ему страдания. Я знала, что в конце концов наши отношения могут привести к катастрофическому пожару и оказаться в мусорке. Но пока я не была готова сдаться.
Мне не хотелось существовать в мире, где мы хотя бы не пытались.
– О Боже, – удивилась я, прикрыв губы дрожащей рукой. – Так всегда и бывает. Я почувствовала, что теряю контроль, поэтому просто… сорвалась. Я позволила своим эмоциям управлять мной. Мне следовало сначала поговорить с тобой. И следовало поговорить с ним. – Я покачала головой. – Что мне делать? Как поступить? Я наговорила столько ужасных вещей. Он открылся мне и попросил остаться, а я…
– Эй, – прервала Белль, опуская свой пристальный взгляд на меня. – Он тебе ничего не должен, ясно? Возможно, он не захочет дать шанс. Но ты не узнаешь этого, пока не попробуешь. – Она пожала плечами. – Вот и все. Ты должна сделать первый шаг, а потом ждать и надеяться, что он сделает ответный.
Сделать первый шаг.
Я прокручивала ее слова в голове, все еще сидя на холодном кафельном полу, когда видения улыбки Зака, его темных, любящих глаз окружили меня.
Белль права.
Сейчас или никогда, и не было никакой гарантии, что что-то получится. Он не обязан давать мне второй шанс, но я бы все равно умоляла его об этом.
Пришло время сделать свой ход.
И я надеялась, что поступаю правильно.
Зак
– Агх, убейте меня, – крикнул Мика. Он сидел на своей кровати, скрестив руки на груди. Был субботний вечер.
– Тссс. – Я отмахнулся от него, не отрывая взгляда от маленького телевизионного экрана, установленного на комоде в изножье его кровати. Подходил к концу фильм «Мой парень – псих», и Брэдли Купер обнял Роберта Де Ниро, прислушавшись к его совету о девушке, которая только что вышла из комнаты, – девушке, которая любила его, девушке, которую он любил.
Дженнифер Лоуренс.
– Прости, но это просто чушь собачья, – продолжил Мика. – Что? Он просто собирается внезапно забыть о своей одержимости к жене, или бывшей жене, или кем бы она ни была, и вместо этого увлечься другой девушкой?
– Тссс! – шикнул я, на этот раз шлепнув его по руке. – Это лучшая часть. Заткнись.
Мика застонал, но я проигнорировал его, наблюдая, как Брэдли преследует Дженнифер по улицам. Она кричала на него, чтобы тот оставил ее в покое, а затем произошла одна из моих самых любимых любовных историй, и я повторил реплику вместе с Брэдли, слово в слово.
Из-за этого Мика еще раз закатил глаза.
Когда слова были произнесены, Дженнифер снова оказалась в объятиях Брэдли, целуя его и запечатывая правду в каждом слове, которое он только что сказал. Я испустил долгий вздох, грудь болела, слезы защипали в уголках глаз, но я не дал им пролиться.
– Ты такой неудачник.
Я ударил Мика подушкой.
– Ты же обещал оказать мне братскую поддержку?
– Но я не думал, что будет так много девчачьей драмы.
– Ты серьезно? – спросил я, ставя фильм на паузу. – С учетом всех эмоций и настоящего кошмара, происходящего в фильме, ты считаешь, что это девчачья драма? Это реальность. Это жизнь. И независимо от того, мужчина ты или женщина, ты должен уметь ценить это.
Мика пожал плечами.
– Ну, футбол был классным. Мне понравилась его семья. Но брось, – сказал он, указывая на экран, где на паузе была запечатлена сцена поцелуя Брэдли и Дженнифер. – Она сумасшедшая. Он абсолютно безумен. В какой вселенной у них вообще что-то может получиться?
– Но в том-то и дело, – сказал я, ударив его в грудь. – Они оба немного сумасшедшие, оба немного не в себе. Но они хотят быть вместе.
Мика моргнул.
Позади меня раздался смешок, и вошел папа. Он присел на край кровати и взглянул на экран, после чего его глаза встретились с моими.
– Не думаю, что твой брат уже достаточно взрослый, чтобы понять это чувство, сынок.
– Или у меня не тот детородный орган между ног, – выпалил Мика.
Папа протянул руку и шлепнул себя по ноге.
– Нет ничего плохого в том, чтобы анализировать свои чувства, Мика, – сказал он. – Твой комментарий сексистский. Несмотря на то что ты мужчина, ты должен знать, как прислушиваться к своим эмоциям и справляться с ними.
Мика насупился. Отец впервые заговорил с ним о том, что уже давно объяснил мне: несмотря на общепринятое мнение мужчина не должен стыдиться говорить о своих чувствах, проявлять эмоции. И он всегда так поступал.
– Большинство парней закрылись бы в подобной ситуации, – продолжил папа. – Они бы притворились, что с ними все в порядке, и продолжали двигаться по инерции. Твоему брату требуется время, чтобы разобраться с некоторыми действительно трудными мыслями и чувствами, и после этого он станет еще сильнее.
– Или умрет, – возразил я. – Вердикт еще не вынесен.
Взгляд папы стал мягче, и я улыбнулся, чтобы развеять его беспокойство, изо всех сил стараясь притвориться, что шучу. Прошло две недели с тех пор как мы с Джеммой расстались, и я до сих пор чувствовал себя разбитым. У меня не было аппетита, я плохо спал, и работа была, пожалуй, единственным местом, где я чувствовал себя хотя бы немного нормально. Хотя даже там мне было необходимо решить нависший надо мной вопрос о баре, поскольку время поджимало.
Док хотел уехать после Нового года. А это означало, что мне вскоре предстояло решить, продать ли ему бар перед отъездом или передать его мне.
Было трудно думать об этом – о чем угодно – потому что Джемма занимала все мои мысли. Она была первой, о ком я думал, когда просыпался, и преследовала меня каждую секунду дня, пока я наконец не проваливался в беспокойный сон. И даже во снах она появлялась, чтобы свести меня с ума еще больше.
Я был сам не свой.
Я не мог винить своего брата за то, что он был сыт по горло попытками помочь мне справиться с этим. Родители были немного более понимающими и терпеливыми, но
