Суфии - Идрис Шах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Контакты с суфиями, которые на поверку оказались вовсе не людоедами, дали толчок другому интересному направлению западной мысли, которое еще развивается. Это направление наиболее точно можно охарактеризовать как узнавание. Понимание сходства суфийской мысли с западной интуицией и идеями заставило многих людей заняться внимательным изучением этой системы. Суфии считают, что это обусловлено двумя факторами – во-первых, потому что основа суфийского пути скрыта в уме каждого человека («существует только один истинный путь») и, во-вторых, потому что во всех видах современного западного обучения уже присутствуют семена идей, разбросанные суфийскими «передатчиками» из Испании, Сицилии и других стран. Суфийские чувства Хайама и других авторов, которые почти полностью прижились на Западе, представляют собой другой источник распространения этого потока. В этой книге рассматриваются различные аспекты данного феномена с целью его иллюстрации, а не всестороннего изложения.
Теории о непрерывном источнике тайного учения, одну лишь часть которого представляют философские труды, являющиеся всего лишь фрагментами без ключа к пониманию целого, и аргументами, оторванными от практики, передавались на Запад суфийскими иллюминистами из Испании и, возможно, также с Ближнего Востока. Один из таких каналов нам уже известен – профессор Паласиос и его коллеги проследили путь распространения этих идей из Андалусии дальше в Европу, где они достигли Роджэра Бэкона и Ауллия. Другие исследователи обнаружили следы тех же влияний в трудах Александра Хейлса и Дунса Скотта, отметив их как определяющий фактор в формировании так называемых августинианских схоластов Запада.
Традиционное объяснение того, как и откуда распространялись эти теории, частично приводится в труде мученика Сухраварди «Мудрость озарения». Он родился в 1154 г. и был казнен в 1191 г. Он пришел с Востока и осел в Алеппо, где и был убит по приказу местного правителя, племянника Саладина, который не мог противостоять давлению ортодоксального духовенства. Впоследствии его стали называть «Сухраварди убиенным». Он – один из величайших суфийских учителей, а деятельность его школы, как показал Паласиос, была источником идей для Данте. «Убиенный шейх» не был ни творцом иллюминистской теории, ни первым звеном в цепи передачи учителей, берущей начало в глубокой древности. Но в предисловии к его книге кратко излагаются его воззрения по данному вопросу. Большинство экземпляров было сожжено, но некоторые (особенно на Востоке) все же сохранились.
Как и большинство суфийских книг, «Мудрость озарения», по словам Сухраварди, была написана в ответ на настойчивые просьбы его друзей и товарищей. Философия существовала всегда, и в мире всегда можно было найти истинного философа. Разница между древними и современными философами заключается в способе доказательств и демонстрации своей философии. Аристотель был великим учителем, но на него оказали влияние его предшественники, среди которых были Гермес, Эскулап и другие, в очень длинной цепи преемственности. Этих учителей можно причислить к определенным классам, превосходящим друг друга соответственно степени достигнутого ими равновесия между интеллектом, суждением, убеждением или верой и т. д. Значение философа столь велико, что если удается обнаружить полностью сбалансированного человека из их числа, то его следует считать представителем Бога на земле. Но философ, занимающийся внутренними реалиями всегда выше схоласта. Не было такой эпохи, в которую не существовал бы великий теософ. Умозрительный философ не имеет права претендовать на руководство людьми. Под руководством не всегда подразумевается политическая власть, но когда мудрость соединяется с материальной властью, наступает эпоха озарения. В то же время философ, благодаря своим дарованиям, может жить в неизвестности, обладая при этом властью над миром.
Для философа лучше сочетать откровение с опытом, чем использовать что-то одно. Никто не сможет получить пользу от изучения суфизма, если не освободится от ментальных привычек формальной философии. Таким неразвитым людям следует чаще обращаться к обычным философам. В суфизме дальнейшее развитие зависит от развития определенных восприятий. Это в некотором смысле эквивалентно схоластическому методу: опыт формируется, и идеи конструируются из идей. Практикующего нельзя считать реальным философом, если он не следует этому суфийскому методу.
Древние учения Египта и Греции напрямую согласуются с суфизмом, поэтому конечно же представление этих учений, должно было находиться в правильном соотношении и взаимосвязи с опытом, т. е. с развитием суфийских восприятий. Терминология иллюминистов указывает на то, что эта теория охватывает собой древнюю мудрость как семитов, так и персов, доказывая тем самым неотъемлемое единство «завершенной» философии на теоретическом и практическом уровнях.
Конечно, в формальном схоластицизме разрыв между интеллектом и вдохновением так велик, что плохо информированному читателю поначалу будет трудно понять, что суфийская школа считает эти две вещи неотделимыми друг от друга, если речь идет о достижении истины. Именно поэтому суфии настаивают на том, что этот шаг в процессе познания должен быть сделан.
Высший закон
На истинное великодушие указывают три способности: сохранять стойкость, не прибегая к сопротивлению, хвалить, не чувствуя себя великодушным, давать до того, как попросят.
Мааруф Кархи
Одним из самых интересных произведений суфийской литературы на Западе можно считать большую поэму (Касыда), созданную сто лет назад путешественником сэром Ричардом Бартоном. Ричард Бартон, а он был суфием, написал ее после своего возвращения из Мекки. «Баллада о высшем законе» Бартона, изданная малым тиражом, вызвала к себе большой интерес. Даже леди Бартон, не очень симпатизировавшая неортодоксальным убеждениям своего мужа, признавалась, что читала поэму много раз и «всегда со жгучими слезами, а сейчас, когда я ее перечитываю, впечатляюсь еще больше; он прятал от меня свою поэму, видя, как она на меня действует». Нет сомнения, что это и в самом деле сильное произведение, пропитанное суфийской традицией.
В предисловии к Касыде Бартон называет себя «переводчиком», приписывая авторство некоему Хаджи Абду аль-И аз ди. Он резюмирует это следующим образом:
«Принципы, послужившие основанием для того, чтобы назвать поэму Высший Закон, таковы:
Автор утверждает, что Счастье и Страдание равномерно поделены и распределены в мире.
Он считает, что самосовершенствование, при должном уважении к другим людям, – это единственная и самодостаточная цель человеческой жизни.
Он выдвигает идею о том, что любовь, взаимопонимание и “божественный
