Владимир Высоцкий. По лезвию бритвы - Федор Раззаков

На Ленинском проспекте, прямо напротив Первой Градской больницы, машина врезается в троллейбус. Сева ломает руку, у меня сотрясение мозга. Подъезжает «Скорая», Володя пересаживает нас туда, а сам на десять минут уезжает на такси. Вскоре появляется в больнице — поднимает на ноги всех врачей! Мне делают уколы, Севе вправляют руку. Первого января вся Москва гудела, что Высоцкий насмерть разбился на своей машине».

Так, со всенародных слухов о его смерти, начинался для Владимира Высоцкого год 1980-й — год високосный (по восточному гороскопу — год Обезьяны, тот самый, про который древние астрологи говорили: «Обезьяна умирает в год Тигра, а Тигр умирает в год Обезьяны»). Владимир Высоцкий по своему гороскопу, как известно, был Тигром.

Начавшись с неприятностей, год этот ими и продолжился. Из Ижевска в Москву срочно прилетел полковник Кравец, который вел дело о прошлогодних незаконных концертах Высоцкого. Первым делом он едет в больницу к Янкловичу для обстоятельного допроса, хотя не имеет на руках никакой законной санкции на это. Из-за этого между ним и приехавшим в больницу Высоцким происходит серьезная словесная перепалка. Кравец тут же составляет бумагу на Высоцкого с обвинениями его в том, что он сознательно устроил аварию, чтобы укрыть в больнице свидетеля по делу — Янкловича. Высоцкого и его друзей вызывают к высокому начальству на Петровку, 38. Как вспоминает все тот же В. Янклович: «Я понял, что все это неспроста: они хотят сделать что-то с Высоцким…»

В середине января Высоцкий улетает с театром на гастроли в города Курган и Пермь. Но эти гастроли не прибавляют ему здоровья. Более того, к этому моменту его отношения с руководством театра окончательно разладились, и разрыв висел на волоске. В том январе в интервью корреспонденту «Литературной России» В. Высоцкий сказал: «Я ведь не очень люблю актерскую профессию и сейчас ухожу из нее потихонечку (и из театра, и из кино). Буду сам делать фильмы. Я предпочитаю исполнительской работе творческую, авторскую, когда сам делаешь и сам воплощаешь».

К этому моменту Высоцкий уже написал очередное заявление об уходе из театра. Но Юрий Любимов, вызвав его к себе в кабинет, более часа уговаривал не порывать навсегда с театром. Высоцкий в конце концов согласился и переписал заявление. Теперь там значилось: «продолжительный отпуск с творческими целями». В театре за Высоцким по-прежнему оставалась роль в спектакле «Гамлет». Между тем творческий отпуск нужен был Высоцкому для серьезных занятий режиссурой: он намеревался снять фильм в качестве режиссера, соавтора сценария (вместе с И. Шевцовым), исполнителя одной из главных ролей и автора песен. Но год 1980-й стал одним из самых неудачных в творческой биографии Владимира Высоцкого, когда многие его идеи и начинания так и не смогли осуществиться. И. Шевцов вспоминает: «Сценарий «Зеленого фургона» был переписан полностью. От прежнего осталось несколько эпизодов, но соединить, да еще на скорую руку, два совершенно разных стиля мне, конечно, не удалось. Я быстро перепечатал эти полторы сотни страниц и отнес Володе.

Через день он сам позвонил мне и устроил чудовищный разнос. Кричал, что все это полная…! Что я ничего не сделал! Что, если я хочу делать такое кино, — пожалуйста! Но ему там делать нечего!

— Ты думаешь, если поставил мою фамилию, то уже и все?! — орал он.

Я не мог вставить в этот бешеный монолог ни слова. Его низкий, мощный голос рвал телефонную трубку и… душу. И я решил, что наша совместная работа на этом закончилась.

Проболтавшись по улицам пару часов в полном отчаянии, я доехал до метро «Баррикадная» и позвонил ему из автомата. Приготовил слова, которые надо сказать, чтобы достойно распрощаться…

Но когда он взял трубку, он ничего не дал мне сказать. Он опять выругался, а потом добавил совершенно спокойно:

— Будем работать по-другому. Сядешь у меня и будешь писать. Вместе будем. Сегодня. Машинка есть? Ты печатаешь? Вот и хорошо. Жду вечером.

Вечером все стало на свои места. Он сказал, что в сценарии много… но времени нет: надо отдавать, чтобы читало начальство.

— В Одессу посылать не будем, я сам поеду к Грошеву (главный редактор «Экрана»). Так двинем быстрее.

— Володя, чего тебе ездить? — предложил я. — Ты ему позвони, а я отвезу. За ответом поедешь сам.

Так и сделали. Грошев обещал прочитать к пятнице, через три дня, но Высоцкий перепутал, поехал к нему в четверг, и убедить его, что ехать рано, мне так и не удалось. В четверг я позвонил ему:

— Ну как?

— Никак! Я отказался от постановки, — мрачно заявил он мне в трубку.

Я кинулся к нему.

Он лежал на тахте. Что-то бурчал телевизор, почти всегда у него включенный. Тут же сидел Сева Абдулов с рукой в гипсе (после аварии), задранной к подбородку, еще кто-то, кажется, Иван Бортник. У всех вид такой, точно объелись слабительного. Я встал у стены.

— Ну что стоишь!.. — рявкнул Володя. — Снимай пальто! В общем, я отказался от постановки.

— Ты не спеши.

— Да что ты меня уговариваешь! Я приезжаю к этому Грошеву! Он, видите ли, за три дня не мог прочитать сценарий! Я, Высоцкий, мог, а он не мог, твою мать!

— Да он и не обещал…

— Да ладно тебе! И как он меня встретил: «Владимир Семенович, я вас прошу больше в таком виде не появляться!» В каком виде? Я-то трезвый, а он сам пьяный! И мне такое говорит! Мне!!!

(К слову сказать, Володя действительно тогда не был пьян, но очень болен. А уж Грошев, конечно, тем более не был пьян.)

— Я ему стал рассказывать, как я хочу снимать, а он смотрит — и ему все, я вижу, до…!

— Володя, — успеваю вставить я, — а чего ты ждешь?.. и т. д. — но он сейчас слушает только себя.

— Больше я с этим… телевидением дела иметь не хочу! Удавятся они! И сегодня на «Кинопанораму» не поеду! Пусть сами обходятся! Ничего, покрутятся!»

Разговор этот происходит 23 января, а накануне, 22 января, В. Высоцкий впервые в своей жизни записывался с собственными песнями на Центральном телевидении, в передаче «Кинопанорама». Запись эта происходила ночью, когда все высокое начальство давно уже разъехалось по домам и кроме съемочной бригады «Кинопанорамы» в студии никого не было. В. Высоцкий с большой серьезностью откликнулся на приглашение режиссера передачи Ксении Марининой, но и здесь его ждало разочарование. Тот же И. Шевцов вспоминает слова В. Высоцкого после той записи на ЦТ: «Ну, сделали запись. Я час с лишним, как полный… выкладывался. А потом она (Маринина) подходит и говорит: «Владимир Семенович, вы не могли бы организовать звонок к Михаилу Андреевичу Суслову?» Я аж взвился: «Да идите вы!.. Стану я звонить! Вы же сказали, что все разрешено?» — «Нет, но…»