Течет река Мойка... От Фонтанки до Невского проспекта - Георгий Зуев

Через пять лет Дмитрий Александрович становится министром уделов, по образному определению М.Н. Микишатьева, «„кормильцем“ великокняжеских российских дворов». И наконец, после восьми лет работы в должности «товарища» министра финансов в 1810 году граф Дмитрий Александрович Гурьев занимает пост министра финансов Российской империи.

Тот же М.Н. Микишатьев, завершая характеристику графа Гурьева, писал в своей книге «Прогулки по Центральному району» (2010 г.): «К моменту свадьбы своей дочери с весьма успешным дипломатом Карлом Несельроде, свершившейся в 1812 году, Гурьев держал в своих руках ключи от всех императорских шкатулок, сейфов и кладовых с деньгами, бумагами, припасами и товарами. Весьма прижимистый, когда речь шла о выделении средств на государственные начинания, не сулившие дивидендов ему лично, годами задерживавший жалованье придворным зодчим и художникам, министр финансов оказывался безгранично щедр в расходовании царской казны в тех случаях, когда его крупный мясистый нос чуял прямую выгоду».

Подобные черты главного финансиста России ярко проявились в период формирования Дворцовой площади, потребовавшей значительных денежных сумм на строительные работы и выплаты компенсаций хозяевам сносимых и перестраиваемых жилых зданий на пятне новой застройки. Сегодня становится ясным, что, если бы не Гурьев, Дворцовая площадь не состоялась бы. В данном случае прижимистый финансист, окрыленный идеей построить напротив императорского дворца величественные здания собственного министерства и министерства внешней политики для любимого зятя, не задумываясь запустил руку в царскую казну и с легкостью изыскал требуемые тогда немалые деньги (около четырех миллионов рублей) на приобретение огромных участков на набережной реки Мойки, растянувшихся от Гвардейской площади вниз по ее течению почти на шестьсот метров.

Правый берег Мойки со зданиями министерств иностранных дел и финансов. Фото 1980-х гг.

Мало того, Дмитрий Александрович изыскал необходимые деньги и на роскошное обустройство в зданиях собственных покоев и апартаментов зятя – министра иностранных дел Карла Нессельроде.

Возведенные казенные здания этих двух министерств, их служебные помещения и персональные семейные покои министров Карл Росси отделал с блеском и роскошью, присущим его лучшим творениям.

Министр иностранных дел эпох Александра I, Николая I и Александра II Карл Васильевич (Карл Роберт) Нессельроде в течение сорока лет, с 1816 по 1856 год, управлял ведомством внешней политики России. Государственный канцлер и министр иностранных дел, этот знаменитый русский немец после несостоявшейся карьеры военного в лейб-гвардии Конном полку в 1800 году вышел в отставку в чине полковника и был причислен к высочайшему двору. С этого времени начинается его блистательная и продолжительная дипломатическая служба в русских посольствах Берлина, Гааги и Парижа. Успешно выполнив ряд дипломатических заданий в Германии и Франции перед войной 1812 года, Карл Васильевич становится статс-секретарем – особо доверенным лицом при императоре Александре I. В этой должности он выполнял многие важные дипломатические поручения царя.

С августа 1816 года Нессельроде становится управляющим Министерством иностранных дел. Вкрадчивый и гибкий, он умел настоять на разумном и правильном решении, отстаивал, насколько ему это было позволено, свою точку зрения на отдельные международные проблемы.

Министр иностранных дел граф К.В. Нессельроде

С марта 1828 года Карл Васильевич становится вице-канцлером Российской империи, а через 17 лет, в 1845 году, – государственным канцлером иностранных дел, ответственным и почетным государственным чиновником высшего ранга. Русский немец вошел в число двенадцати персон, дослужившихся до столь высокого звания.

Воспоминания его внука и отзывы современников, считавших, что Карл Васильевич необычайно рано «вышел в люди», изобилуют любопытнейшими подробностями из его частной жизни. По мнению самого Нессельроде, своим хорошим здоровьем он был обязан своим привычкам, которые им не нарушались никогда, даже в длительных путешествиях. Всегда рано ложился спать и рано вставал. Никогда не курил и не выносил табачного дыма. Всю жизнь имел хороший аппетит и прекрасный желудок, знал толк в кушаньях и винах и вообще этой стороне своей жизни уделял значительное внимание. Он имел «малое уважение к людям, лишенным аппетита, но еще меньше ценил людей, пробовавших блюда с рассеянным вниманием. <…> У него было особое кокетство, заключавшееся в том, чтобы не следовать в одежде за модой и этим показывать свое уважение к ушедшему времени».

По натуре канцлер был человеком общительным, любил компанию и дамское общество. Посещал салон императрицы Александры Федоровны и в своей роскошной служебной квартире устраивал музыкальные вечера. Музыку он любил, восхищался Моцартом, Россини, Бетховеном. Граф обожал прекрасное во всех проявлениях, являлся одним из первых высокопоставленных попечителей столичного Общества садоводства, сам увлекался разведением цветов. За городом у канцлера была прекрасная оранжерея, в которой он вырастил редкую коллекцию камелий. Там же им выращивались различные экзотические овощи и фрукты, удивлявшие гостей на его домашних обедах.

Нессельроде параллельно с важной дипломатической государственной службой занимался предпринимательством. Являясь крупным помещиком, приобретал земли и крестьян в разных губерниях империи: Петербургской, Херсонской, Оренбургской, Самарской и Саратовской. В Петербурге канцлер имел дачу на Аптекарском острове. В своих многочисленных поместьях граф стал разводить редких тогда овец-мериносов. Дело это было новым и для россиян малознакомым, но вскоре стало приносить хозяину довольно ощутимый доход. В 1820-е годы Нессельроде даже становится почетным членом Московского общества улучшения породы овец, а позже – почетным членом Общества сельского хозяйства Южной России.

Всю жизнь граф придерживался реформатского вероисповедания, однако его женитьба на Марии Дмитриевне Гурьевой, дочери министра финансов, прошла по православным канонам. Трое детей от этого брака (Елена, Дмитрий, Мария) исповедывали православную веру.

Отзывы современников графа Нессельроде, служивших с ним, хорошо знавших его, отличались диаметрально противоположными оценками личности российского канцлера.

П.А. Вяземский отмечал, что в нем сочеталось две натуры: одна – «совершенно официальная и дипломатическая, способная и прилежная к государственной работе, к благоразумному решению, а подчас и ловкому обходу, высших политических задач, холодная, острожная», другая – «более общительная, даже веселая и радушная…»

В.Н. Пономарев, соавтор книги «Российская дипломатия в портретах» (1992 г.), отмечал, что «с Нессельроде обычно связывают целую эпоху российской внешней политики… В исторической литературе и публицистике со времен Крымской войны и до наших дней положительные оценки деятельности К.В. Нессельроде чрезвычайно редки, зато в критике недостатка нет. Желая подчеркнуть агрессивность царской внешней политики в первой половине XIX века, К. Маркс обращал внимание на то, что даже имя ее руководителя было соответствующим. Нессельроде – по-немецки и по-английски „означает крапиву и розгу“».

В роскошном издании «Русские портреты XVIII–XIX столетий», которое опубликовал в начале ХХ века великий князь Николай Михайлович, говорилось, что «граф Нессельроде не обладал ни силою ума, ни силою характера. Современники считали его „посредственностью“ или даже прямо „ничтожностью“».

В том же издании отмечалось, что «сын исповедовавшей протестантство еврейки и немецкого католика, друга энциклопедистов, пять раз менявшего подданство, крещенный по англиканскому обряду, рожденный в Португалии и воспитанный во Франкфурте и Берлине, до конца жизни не умевший правильно говорить и писать по-русски, граф Нессельроде был совершенно чужд той стране, национальные интересы которой он должен был отстаивать в течение 40 лет».

«Международным жандармом с немецкой душой и немецкими симпатиями» назвал корреспондент газеты «Петербургские вести» российского канцлера в одной из статей времен Первой мировой войны.

Близкий к славянофилам поэт Ф.И. Тютчев писал в 1850 году:

Нет, карлик мой! Трус беспримерный!..Ты, как ни жмися, как ни трусь,Своей душою маловернойНе соблазнишь Святую Русь…

Довольно едкую оценку К.А. Нессельроде дает в своих «Записках» мемуарист Ф.Ф. Вигель (1891–1892 гг.): «Из разных сведений, необходимых для хорошего дипломата, усовершенствовал он себя только по одной части – познаниями в поварском искусстве. Здесь он доходил до изящества. Вот чем умел он тронуть сердце первого гастронома в Петербурге, министра финансов Гурьева. Зрелая же, немного перезрелая дочь его, Мария Дмитриевна, как сочный плод висела гордо и печально на родимом дереве и беспрепятственно дала Нессельроде сорвать себя с него. Золото с нею на него посыпалось дождем; золото, которое для таких людей, как он, то же, что магнит для железа».