Дети Брагги - Арина Воронова

— Быстро, — проговорил он, сползая вниз, так чтобы голова его упиралась в камень. — Я не уверен, что смогу не дернуть головой. — Он криво усмехнулся. Давай!

Кровь зашипела под клинком. С треском лопались пузыри.

Прижженная рана запеклась. Судорога выгнула тело Грима дугой — так бьется человек в когтях смерти.

Скагги как будто придерживал его, говорил с ним, но Грим ничего не слышал. Боль пожирала его заживо.

В тот момент, когда боль, казалось, достигла своего пика, он услышал, как Скагги выдохнул от радости, а потом плеснул ему в лицо какого-то — Грим почему-то смог уловить запах вереска — отвара…

Звон в ушах возобновился с удвоенной силой, перед глазами у него закачалось чье-то лицо. Сперва у этого лица были черты Карри, но потом лицо стало поначалу неуловимо, потом все быстрее, все стремительнее меняться. Странно, но боль постепенно стихала, а звон, напротив, возрастал. Откуда-то слева спиралью поднималась желтая пыль. С бессмысленным любопытством он глядел, как пыль подходит все ближе, и ближе, и ближе… Все быстрее крутятся перед глазами ее частицы, скрывая все, кроме горящих синих глаз. Синие глаза, знакомый взгляд…

Ищет кого-то взгляд, рыщут глаза… И худая сильная рука чертит в воздухе руны… Мечет костяшки рун на доску…

Наконец, и глаза, и руны — все исчезло. Звон достиг своего апогея, а затем пропал, и вместе с ним исчезли все ощущения.

Шагов Скагги не услышал, но проснулся оттого, что между ним и ласковыми закатными лучами возникла какая-то тень, что-то заслонило их успокаивающее тепло.

— И что, по-твоему, ты с ним сделал? — раздался над ним неприязненный голос.

Вздрогнув, Скагги разом очнулся, чтобы почувствовать, как сталь оцарапала ему горло, и, открыв глаза, увидел на расстоянии всего ладони от лица тяжелый с двусторонней заточкой клинок.

— Я при… — он прокашлялся, прочищая горло, — я прижег ему рану.

Он попытался поднять голову, но острие меча еще сильнее надавило на адамово яблоко, по шее вниз потекла теплая струйка.

— А я бы сказал, что ты скорее выжег несчастному бродяге глаз. Хотелось бы знать зачем? — В тоне спрашивающего слышалась заинтересованность, однако он не предвещал ничего хорошего.

Тени сдвинулись, а он все никак не мог поднять голову и видел перед собой уже не одну, а три пары грязных грубых сапог. Однако в спокойном хрипловатом голосе чудилось что-то знакомое, хотя от усталости Скагги не мог определить, что именно.

— Это не бродяга, это Квельдульв, — возмущение придало Скагги сил.

— Грим, сын Эгиля?

Неведомый противник чуть шевельнул рукой от изумления, и Скагги смог наконец поднять голову, чтобы взглянуть в лицо Варше.

— Переверни этого человека на спину, — приказал вожак разбойной дружины кому-то позади себя.

— Осторожно, — вскинулся Скагги, ужом вывернувшись из-под острия и готовый уже броситься на помощь Гриму, который, по счастью, в этот момент очнулся и что-то невнятно пробормотал.

— Видения… Вестред… пить…

В небольшой лощинке было тесно от собравшихся здесь воинов, многие из которых со смесью недоверия и ужаса переводили взгляд со встревоженного мальчишки на изуродованное лицо лежавшего на земле человека в заскорузлой от крови одежде.

— Варша? — пробормотал вдруг раненый. — Или это еще видения? Скагги?

— Похоже, мы и впрямь нашли, хоть и не совсем то, что искали, — задумчиво проговорил вожак разбойников.

— Грим, сын Эгиля, прав, — продолжал тем временем Даг, один из грамов в дружине Варши, — нельзя задерживаться здесь надолго.

— Но он же не в силах сесть в седло, — снова принялся возражать Скагги.

Варша потребовал от Скагги, чтобы тот пересказал все, что произошло с ними в усадьбе, вызвав его для этого из лощины туда, где в паре десятков шагов от костра, возле которого грелись дружинники, мирно паслись стреноженные лошади. Форинг беззаконной дружины полагал, что не стоит смущать понапрасну простых дружинников, многие из которых к тому же в недавнем прошлом были еще рабами, разговорами о волшбе и странном нападении змее-птицы и воронов. Рассказ его вожак и несколько грамов дружины слушали в мрачном молчании, и теперь старший из них по возрасту, Даг из Венгта полагал, что с вересковой пустоши следует уходить как можно скорее.

— Никому не дано знать, на что у него достанет сил, когда возникнет на то необходимость, — нравоучительно заметил на возражения Скагги Даг.

У ученика целителя вертелось на языке с десяток ответов, он только прикидывал, который из них менее всего заденет чувства бывалого воина, как вдруг из лощины раздался странный захлебывающийся крик. Вытаскивая на ходу клинки, все бросились к лощине. У костра повскакали со своих мест дружинники.

Достигнув края лощины, Варша застыл на месте, так и не занеся наполовину вытащенный из ножен меч.

В предвечерних сумерках к середине лощины со всех сторон сползались чудовища. Из воздуха появлялись бестелесные когтистые руки. Клыки, ядовитые рога и выпученные глаза — чудовища и демоны целиком и частями, и зло, не поддающееся описанию, возникали из ничего. Отовсюду сразу! В самой гуще их оказался Грим. Котелок у его ног был опрокинут, синеватые языки пламени многоголовыми змейками тянулись по плащу на плечи. Закрыв глаза, Грим сосредоточенно вычерчивал какие-то знаки. Варше потребовалось несколько секунд для того, чтобы сообразить, что это руны защиты.

Мальчишка без оглядки бросился к Квельдульву, расшвыривая ногами горящие угли, отпечатывая их на тлеющем плаще скальда Локи. Встал за спиной сидящего, положил ему руки на плечи — не то чтобы подпереть, не то в попытке передать старшему чего-то — может быть, часть силы, которой ученик все равно не сумел бы воспользоваться. От пальцев скальда колебался, начинал светиться в сумерках сам воздух, но в то же время странные чудища сомкнулись вокруг двух фигур на дне лощины.

В каждой жилке вожака беглых рабов кровь застыла от суеверного ужаса. Потом он вдруг прочел такой же страх на лице мальчишки.

Превозмогая собственный страх, Варша нашел в себе силы сдвинуться с места, о чем минутой раньше даже и не подозревал.

Сжав крепче зубы, Варша принялся рубить направо и налево, нанося удары бормочущим исчадиям Хель.

Это оказались не бесплотные духи: меч вошел в плоть, к немалому своему потрясению Варша почувствовал сопротивление, хоть и не мяса и костей. Вой ударил в уши. Омерзительная серо-багровая струя — крови? — хлынула ему в лицо. Тварь упала, отвратительно шлепнувшись, отрубленная конечность тошнотворно, неестественно шевелилась. На какое-то мгновение Варша окаменел, не в силах пошевелиться.