Дети Брагги - Арина Воронова

Оказалось, что Грим, удобно устроившись возле кучи камней на месте колодца, возится с какой-то каменной плитой.

Подойдя поближе, Скагги обнаружил, что сын Эгиля ловко и с тщательностью, в какой его едва ли можно было бы заподозрить, выбивает руны.

— Свет застишь, — произнес вдруг, не поднимая головы, Грим.

Скагги послушно зашел ему за спину, чтобы увидеть плотный ряд из пяти знаков, чуть ниже которого Квельдульв выбивал по начерченному угольком рисунку еще три.

«Соули, Уруз, Эваз, Уруз, Соули», — прочел про себя Скагги, а потом вслух:

— «Суеус». Разве это что-нибудь означает? — недоуменно поинтересовался он.

— Для непосвященных — ничего, для мастера рун — многоe, — без особого раздражения ответил Квельдульв, заканчивая знак руны Лагу. А что именно?

— He мое дело — тебя учить, скальд врачевательницы.

— Если уж ты разбудил меня своим стуком, — несколько обиженно возразил Скагги, — то мог бы хотя бы сказать, к чему все это.

Грим поднял на мальчишку задумчивый взгляд.

— Вовсе не обязательно, — начал было он, но вдруг почему-то передумал. — У меня был странный сон. — Он помедлил. — Нет, не могу сказать, что ты был прав во всем, но кое-что я для себя понял. К тому же, читая записи Молчальника, я осознал, что перед ним в долгу.

Долги следует возвращать.

— Какой долг? — не удержался Скагги и понял, что вот теперь Грим уж точно вспылит.

— Тровин, скальд Хеймдаля, оставил по себе плиту-знак, где искать его завещание, в ней же запись о его гибели, но здесь нет ничего в память о нем. В голосе скальда Локи действительно слышались нотки раздражения. — А кроме того, неплохо было бы «почистить» это место. Молчальник пренебрег словами Бранра о том, что усадьба проклята, и погиб в огне. Быть может, попытайся он сделать что-нибудь, этого бы не случилось.

— А как же франки и Вестред? — возмутился, вступаясь за наставника, Скагги.

— А вдруг спастись удалось бы не одному тебе, а вам обоим? — вопросом на вопрос ответил Грим и принялся за предпоследний знак, руну Уруз.

— Я знаю, что это, — после некоторого молчания произнес Скагги, и сын Эгиля поднял глаза от камня и зубила, по которому ударял рукоятью меча. — Это «алу», Ас, Лагу, Уруз — одно из первых слов. Так, ты выбиваешь заклятия? внезапно сообразил Скагги, на что Грим только кивнул. — Но что означает «суеус»?

— Искусству составления заклятий, искусства расшифровки их значений тебя станет учить твой наставник, — совершенно спокойно отрезал скальд Локи. — То есть Амунди Стринда, а не я. — Но увидев, что мальчишка не отстанет, со вздохом добавил: — «Алу» — действительно древнейшее слово, оно и означает «волшба» и потому придает силу предшествующему заклятию.

Сняв с пояса нож, Квельдульв осторожно провел острием по большому пальцу левой руки. В неглубоком порезе выступила кровь, и Грим поспешил поднести руку к камню, так чтобы ярко-красные в солнечных лучах капли потекли по ложбинкам выбитых знаков.

Подняв голову от окрашенных рун, сын Эгиля увидел, что Скагги протягивает ему несколько листков подорожника.

— Что ж, осталось установить камень и выбираться отсюда. — Грим встал, отряхивая колени и подол рубахи от каменной пыли. — Где мы его поставим, целитель? — с улыбкой добавил он, принимая подорожник.

— В тисовой роще, — ответил ему улыбкой Скагги.

— Пора стираться, — сказал Грим, аккуратно заворачивая дощечки Тровина в их кожаные лоскуты. — К тому времени, когда мы выберемся из леса, уже стемнеет, и если пойдем дальше вдоль дорог, избегая франкских дозоров и не заговаривая с местными, пожалуй, к рассвету поспеем к берегу.

Скагги в ответ только молча кивнул.

Гаутрек Карри Рану пообещала, что на обратном пути из Усеберга, «Линдормр» на третий день после расставания будет ждать их в маленькой бухте за мысом Стад, самой восточной оконечностью острова. Корабль подождет их до сумерек, может быть, до рассвета, но не дольше. Слишком памятен франкам этот драккар, чтобы ему удалось избежать боя, но ведь, франкские коги не решаются выходить в воды Скаггерака флотилией, меньшей чем в три-четыре корабля.

Надежно перевязав кожаный сверток, Грим убрал его в лежавшую возле догоравшего костра седельную сумку. Скагги же, морщась и выдирая — нередко вместе с волосами — застрявшие травинки в шевелюре, отправился за лошадьми, оставив Квельдульва собирать уздечки и седла. В отличие от их хозяев чалые находили поросшую обильной травой усадьбу вполне гостеприимной и вовсе не рвались в путь.

Скагги пришлось немало помучиться, взнуздывая свою кобылу, в то время как своего скакуна Квельдульв усмирил одним лишь хмурым, исподлобья взглядом. «Волчьим», — подумал Скагги и про себя решил, что не так уж и плохо, наверное, обладать повадками волка. Лошади, например, слушаются — может, от страха?

Внезапно краем глаза он заметил нечто необычное. Нечто, что привлекло его внимание и заставило поглядеть вверх. На остроконечные верхушки древних тисов спускалась невероятных размеров тень. Гигантское темное пятно стремительно снижалось, падало, накрывая собой выжженную усадьбу. Скагги задохнулся от удивления, поднял на дыбы лошадь, чтобы заставить ее остановиться, а Грим потрясенно воскликнул:

— Это еще что такое, Хель меня побери?

Брюхо скрывала тьма, но оперенное тело и мощные крылья поблескивали белыми рваными полосами. Вышедшее в этот момент из-за набегающих с запада облаков солнце осветило вдруг невероятное существо — змею.

Чудовищный крылатый змей в птичьем оперении! Локи…

Соколиное оперение! Но змей был слишком велик. По обеим сторонам чудовищного тела распахнулись крылья в три человеческих роста длиной. Из раззявленной пасти выступали желтые клыки.

Казалось, эта разверстая пасть летела, падала по спирали прямо к выезду из усадьбы, в то время как белые стеклянные глаза твари выискивали жертву. Заржали, забились в ужасе лошади. Гигантский хвост хлестнул, разметал в щепы оставшиеся три стены конюшни Тровина, обломки досок вперемежку с комьями земли и вырванной с корнями травы взметнулись как в воздух, будто продолжением хвоста этого чудовища, которое, промахнувшись, взмыло вверх, чтобы развернуться для нового нападения.

«Змея Глама!» — пронеслось в голове Квельдульва. Умирающий скальд говорил правду. Это был не бред! И вот он, тот колдовской змей, который принес смерть старому скальду.

Похоже, и Скагги узнал его. Позабыв от ненависти о страхе, будущий скальд заставил обезумевшую от ужаса лошадь слушаться поводьев. Он развернул кобылу назад, высматривая, куда нацелилась эта змея-птица.