Дети Брагги - Арина Воронова

Сокровище свеев, кольцо Свиагрис, Свейская Свинья, наследие Финна. Стоит ли цепляться за то, что свое уже отслужило? С усмешкой Жердинка швыряет кольцо — прямо под копыта Прыткого, гнедого коня свейского конунга, коня, что всех резвее. Молниеносным движением нагнулся Альдис, копье опустил, ловя ускользнувшую было драгоценность. И видя униженным скрягу, смеется Жердинка: «Заставил я свиньей согнуться самого могучего из свеев!»

— Таблички… — пробормотал сквозь стиснутые зубы Грим. — Разбей таблички.

— Как можно?

— Свиньей согнуть самого могучего…

— Что с тобой? Ты, верно, бредишь, Грим!

— «Свиньей согнуться самого могучего из свеев», — так сказал в долине Фюри конунг Хрольв по прозванию Жердинка, — ответил за Грима Варша.

— Разломай таблички, — снова пробормотал в полузабытьи Квельдульв. — Они нужны ему, пусть он их и получит.

— Но… но…

— В… каждой… руне…

Грим задыхался, даже на легкой рыси утомленной лошади его мотало в седле из стороны в сторону. Скагги подумал было, уж не привязать ли его к седлу. Как он еще держится?

— Вспомни, чему тебя учили… В каждой руне своя магия… — Голос Грима доносился будто из дальнего далека. — Хотя бы часть разломай. Я скажу тебе, что дальше.

Скагги мучительно жаль было таблиц — последнее, что осталось у него от наставника, кроме страшных снов и воспоминаний, но он рад был, что Грим хотя бы ненадолго пришел в себя, пусть и требует чего-то совершенно невозможного. А вдруг он прав, и это единственный оставшийся им способ сбить со следа погоню?

— Разбросать отдельные знаки надписи, это ведь как выкладывать руны при гадании, да? — жадно спросил Скагги, купаясь в сияющей славе внезапно охватившей его догадки. — Да?

Но Грим его не услышал.

Где-то за завесой боли раздавались голоса. Наплывали, бормотали, говорили…

— Способность к рунной волшбе, способность призвать к себе дар Всеотца твоя по наследству, и пора признаться в этом самому себе.

Отставив в сторону кружку с разогретым пивом, Эгиль отошел к очагу, чтобы протянуть к огню изуродованные загадочным недугом руки… Грим покачнулся в седле. Каждая косточка в его теле болела так, что хотелось выть. Всю левую половину головы жгло огнем, неустанно, и против воли он зажал глазницу рукой, пытаясь выдавить эту боль, но та не уходила.

— Взгляни на меня, я слаб как младенец или немощный старик. — Голос и тон человека, взглянувшего недугу в лицо и пытающегося выжать, что возможно, из неизбежного.

— Тебе всего лишь сорок пять. Едва ли кто назовет тебя стариком, невзирая на то, что сотворила с тобой чужая волшба. И что-то я сомневаюсь, что в ближайшее время ты собираешься помирать. Дай мне еще немного времени…

— Нет, — мягко возразил Эгиль. — Не могу. Взгляни на меня еще раз, Грим, и не мели чепухи. Волшба и рана тянут из меня жизнь, и на сколько бы лет я себя ни чувствовал, невозможно все время прятаться от истины. — Он поднял, так чтобы опали вниз широкие рукава, искалеченные руки. — Вот это ты видишь? И с каждым днем становится все хуже. То же самое с коленями, со спиной, с плечами. Калека — не лучший глава Круга.

— Ты не можешь отречься от старшинства!

Учитывая отцову гордость, такое казалось немыслимым.

— Едва ли дело в отречении, — спокойно отозвался скальд Всеотца.

— Похоже, мне осталось не так много времени, как хотелось бы тебе думать. А я считаю необходимым упрочить преемственность. В конце концов это забота и о поэзии тоже.

Грим бросил на отца угрюмый взгляд.

— Ты играешь на мне, как… как Сегни на своей харпе. То одну струну дернешь, то другую, и вот уж слышен нужный звук. Сейчас ты приплел сюда «мед», зная, что на это я клюну скорее всего.

— Так сделай это. — На какое-то мгновение в глазах Эгиля мелькнула тень улыбки. — И висы, и гальдары — это тоже часть наследия Брагги, и эта часть, думаю, не покажется тебе слишком уж обременительной.

Но Грим отказывался смириться с потерей свободы от заклятий.

Он пробормотал вслух:

— Я бы лучше подождал. Недолго. Пару месяцев… — Грим накренился в седле, безотчетно попытался обрести равновесие и почти упал на шею коня. — Ничто, ничто не мешает вам с дедом дать мне немного времени. И остальным из Круга тоже нужен какой-то срок, чтобы свыкнуться с одним только моим пребыванием в Фюркате.

— Не сомневаюсь в этом. — В голосе Эгиля появились даже нотки сочувствия. — Я не прошу тебя порвать со всей твоей прежней жизнью. Но искусство рун требует всего скальда целиком, и тебе придется принести эту жертву.

— Но почему я…

— Потому что ты мой сын, — мягко возразил скальд Одина. — Кроме того, у меня есть на то еще одна причина. — Он повернулся спиной к очагу. — У детей Брагги есть руны, есть земля, которые требуют неустанной заботы.

…Его вновь колотило ознобом, он исходил потом, в седле корчился от боли. Снова собирал всю свою волю, чтобы ответить отцу:

— Я не могу ничего обещать, отец.

— Я делаю это не ради тебя, — почти грубо отрезал Эгиль. Отстраненность служения, мудрости, болезни, внезапно сменились заботой и беспокойством. — Я делаю это ради Круга и Йотланда.

«Даже когда заставляешь меня делать это ради стиха». Мгновение спустя Грим кивнул.

— Я вернусь в Круг.

Эгиль со вздохом устало потер глаза.

— Я дам тебе все, что могу — две недели свободы, — и только в том случае, если нас не поджидают новые неожиданности. Это немного, я знаю. Но это все, чем мы сейчас располагаем. — Изуродованные пальцы скользнули вверх, расчесав серебряную прядь на лбу. — Я хотел бы предложить Кругу принять тебя как моего наследника еще до конца месяца.

Гриму, услышавшему столь окончательное решение своего жребия, оставалось только кивнуть. Подняв взгляд, он увидел изуродованное лицо Эгиля. Отец смотрел на него с каким-то болезненным сочувствием, которого Грим никак не мог понять. По спине у него пробежал холодок. Он вновь воззрился на скальда Одина, не осознавая, что собственное лицо его отражает те же самые чувства, что причиняли Эгилю боль.

— Я потерял тебя, — спокойно сказал вдруг Эгиль. — Я так же беспощадно связан своим наследием, как и ты. Из-за дара скальда я потерял сына.

— Отец? — мягко окликнул Грим.

Скальд Одина только, вздохнув, махнул искореженной рукой.

— Отец, но я же вернулся. — Грим развел в сторону руки. — Вот он я. Никуда я не исчез. Я стою перед тобой. Я всегда буду на твоей стороне.

— Возможно, — без улыбки ответил Эгиль. — Просто то, что должно быть сделано, должно быть сделано.

— Я знаю это, скальд Всеотца. — Грим протянул правую руку в знак своего поражения. — В этом ты прав, отец, от рун не уйти.