Геннадий Селезнёв: о нем и о его времени - Татьяна Александровна Корсакова

Когда Генка вышел от Селезнёва, а я зашел, главный мне сказал:

— Это сильный человек! Мы возьмем его специальным корреспондентом. И он будет у нас в газете заниматься Фондом социальных изобретений…

— Кто ты сейчас? — спрашиваю Геннадия Алференко спустя десятилетия после первой его встречи с Геннадием Селезнёвым.

— Я тридцать лет консультирую международные организации. Моя должность — стратегический советник компании PWC — Pricewaterhouse Coopers. Аудиторско-консалтинговая компания. Обычно пишут «общественный деятель».

Ну, а почему я так хотел тогда встретиться и встретился с Геннадием Николаевичем? Наверное, потому, что из рассказов Лепского тогда понял и продолжаю считать до сих пор, что у Селезнёва была колоссальная интуиция — чувствовать темпоритм и изменение социального пространства. Мы жили в такую эпоху, когда мало кто чувствовал необходимость изменений и тем более не понимал, что это будет происходить по воле людей, которые станут ощущать в себе инстинкт свободы. А Селезнёв присматривался к таким людям, очень внимательно изучал их.

— Вас. Тебя и на тебя похожих, Гена.

— Возможно. Будучи аппаратчиком по долгу службы, Селезнёв внимательно смотрел, а кто может в этих иерархических системах обеспечить пространство развития личности без трагических конфликтов и без борьбы на баррикадах, без кидания гранат и «коктейля Молотова». Он умел расспрашивать. Он открывал людей для себя в беседах — сначала неторопливый, спокойный, как будто никуда не спешил… Но потом он начинал открыто удивляться: «Ведь ты же сделал свою „Терпсихору“ на основе законодательства еще сталинского времени! Ты убедил местные власти, что можно получить право юридического лица без вышестоящего звена! С кем ты консультировался? Как открыл счет в банке? Как ты смог всё это сделать? А как ты решался сопротивляться, когда приезжал с проверкой человек из ЦК КПСС? Вот с этого места давай в подробностях». И начинал записывать в блокнот.

В конце той беседы Геннадий Николаевич спросил меня:

— Так, Гена, теперь что ты хочешь?

— Я хочу создать Фонд социальных изобретений.

— А почему социальных изобретений? Может, социальной инициативы?

— Социальные изобретения лучше. Социальная инициатива — тут сразу комсомол подключится. А так подумают, что какое-то патентное бюро.

И я начал объяснять Селезнёву теоретическую подоплеку своего замысла: «Социальное изобретение — это уникальное свободное творчество людей в истории. Вся мировая история была создана социальными изобретателями, вы не знаете имена этих людей, она не персонифицирована. Когда вы рождаетесь — детский сад. А кто создал детский сад? Никто не помнит. Дальше — школа, университет…»

Селезнёв говорит: «Да, это здорово. Я не думал об этом. Давай какую-нибудь рубрику новую откроем». Вызвал Лепского: «Юра, какая рубрика здесь может быть?» Тут же придумали «Патент на социальное изобретение».

— Ну что, создаем? — Я обрадовался.

Селезнёв ответил:

— Не торопись, поскольку мы должны получить такого же рода полномочия, как у Фонда культуры, Фонда мира, Детского фонда… Для этого требуется закрытое решение Политбюро ЦК КПСС и специальное решение Государственного банка СССР, письмо во все отделения Госбанка, порядок расходования средств и так далее… Да, это долгий путь.

— Но есть и краткий путь — идти явочным порядком, ни с кем не согласовывая, — сообщил я. — Надо опубликовать нечто вначале и получить те же самые полномочия, создавать новые всесоюзные организации и региональные, почковаться…

Селезнёв задумался: «Даже так?»

— Да. А почему нет?

Лепский сказал: «Надо опубликовать статью о фондах. Показать это как неотвратимое движение».

Селезнёв: «Правильно. А кто напишет?»

— А можно, — говорю, — идею?

На меня внимательно посмотрели оба.

— Чтобы запутать все следы, — отвечаю им, — это не должен писать какой-нибудь известный всем журналист «Комсомольской правды». Что, если пригласить Александра Радова, обозревателя газеты «Советская Россия»? Это газета ЦК КПСС. И в ЦК ВЛКСМ подумают: кто такой Радов? Он же не в «Комсомолке» работает. А, значит, это из газеты ЦК партии обозреватель? Значит, ему разрешено?!

Селезнёв заулыбался: «Правильно».

И Саша Радов написал статью «Золотая жила». Она была опубликована. Реакция была смертельная. Вопли, крики. Но нас защитили. Мне позвонил Мишин Виктор Максимович, первый секретарь ЦК комсомола, и сказал, что надо встретиться. Мы встретились и говорили несколько часов. Мишин говорит: предстоит съезд партии, мы выступим с программой развития молодежных инициатив. Была создана рабочая группа под эгидой «КП». Лепский и Селезнёв написали список. 25 человек собрали, и они написали эту программу.

Селезнёв сказал: «В конце письма пишем: „С инстанцией согласовано“». Я это запомнил. Он мне выдал огромный бюрократический секрет. А кто будет проверять, когда уже идет такое движение? Гласность, перестройка, уже всё вздыбилось, куда-то всё несется, кони летят, колокольчики звенят. Открылась даль. А даль лечит от страха.

…Вскоре после публикации статьи А. Радова Селезнёв ушел в отпуск. Перед отъездом сказал Лепскому: «Действуйте, но осторожно».

Алференко тоже уехал. В Новосибирск.

— Прошло немного времени, Лепский звонит: «Приезжай, — вспоминает Геннадий. — По телефону говорить не буду». Но сказал со значением: «Статью прочитали». — «Кто?» — «Отгадай». — «Зав. отделом пропаганды ЦК ВЛКСМ?» — «Бери выше». — «Секретарь ЦК комсомола по пропаганде?» — «Бери выше». — «Первый секретарь ЦК ВЛКСМ?» — «Бери выше». — «Зав. отделом пропаганды ЦК партии?» — «Бери выше». — «Секретарь ЦК партии по пропаганде?» — «Бери выше». (Лепский всё-таки не выдержал!) «Сам?» — «Да, генеральный секретарь. Есть резолюция. Прямо на статье. Приезжай срочно».

Я прилетел. Лепский сидит, карандаш чинит. Его манера: карандаш должен быть остро отточен. Рассказывает:

— Раиса Максимовна пришла поздно вечером к мужу: «Михаил Сергеевич, надо вот поддержать очень интересное начинание». Он говорит: «Это всё в рабочем порядке, я поздно пришел домой, зачем мне это всё?» — «А ты прямо на газете напиши». Он просмотрел статью и написал резолюцию прямо на газете. А статья была «та самая».

— Вот такая есть легенда, — заключил Лепский.

Но «легенда» оказалась с разгадкой! Однажды на художественной выставке я увидел Михаила Сергеевича Горбачёва с Раисой Максимовной. Подошел к ним. Рядом какие-то люди. Я подошел и говорю: «Здравствуйте, Раиса Максимовна, Михаил Сергеевич. Очень приятно было, Михаил Сергеевич, спасибо вам». Он говорит: «За что спасибо?» — «Вы помогли нам создать Фонд социальных изобретений». — «Я слышал. Это при „Комсомолке“ же, у Селезнёва? Замечательно, мощная идея, очень хорошо! А я-то здесь при чем?» Раиса Максимовна говорит: «Вы помните, я статью вам дала почитать, вы подписали?» — «А, да! Надо Раису Максимовну благодарить, это она пришла и сказала, что вам надо помочь».

Я обалдел. Значит, не легенда. Мне судьба была убедиться, что это правда. Я смотрел на Раису Максимовну влюбленными глазами…

Так первая леди СССР Раиса Горбачёва оказалась