Жуков. Портрет на фоне эпохи - Лаша Отхмезури

Наконец Сталин поставил передо мной прямой вопрос:

 –  Почему мы все время опаздываем?

И я ему на это тоже прямо ответил, что при сложившейся у нас системе работы иначе и быть не может.

 –  Я, как начальник Генерального штаба, получаю первую сводку в 9 утра. По ней требуется сейчас же принять срочные меры. Но я сам не могу этого сделать. Я докладываю наркому Тимошенко. Но и нарком тоже не может принять решения. Мы обязаны доложить это вам. Приехать в Кремль и дожидаться приема. [Эвфемизм, означающий «дожидаться, пока вы проснетесь». Сталин ложился спать на рассвете и просыпался к 11 часам.] В час или в два часа дня вы принимаете решения. Мы едем, оформляем их и направляем приказания на места. Тем временем обстановка уже изменилась»[297].

Высадка нескольких сотен парашютистов на Пруте, прошедшая технически успешно, но без сопротивления со стороны противника, не могла скрыть общей слабости Красной армии. Серия изданных во время этого похода приказов, опубликованная историком Валерием Красновым, показывает одновременно плачевное состояние войск и тщательность, с которой Жуков анализирует проблемы. В своем рапорте Тимошенко он без снисходительности описывает все: низкую боеготовность частей, плохую организацию работы штабов, отсутствие дисциплины на всех уровнях, слабое взаимодействие между наземными войсками и авиацией или полное отсутствие такового, недостаточное обучение пехоты, конницы, артиллерии, танковых и саперных войск, авиации и службы тыла и даже плохую подгонку снаряжения и обуви, что вызывало нарушение строя подразделений на марше. Каждый принимал меры соответственно своему уровню. Жуков интенсифицировал подготовку частей и соединений своего округа к будущей войне. Выход на учения производился по сигналу боевой тревоги. Войска учились преодолевать водные преграды, танки – маневрировать на трудной местности, офицеров заставляли использовать для управления боем рации…

Реформы Тимошенко: слишком мало, слишком поздно

Слабость РККА не являлась большим секретом даже для читателей «Правды», в которой писалось о «непобедимой Красной армии» и о победе «малой кровью» в случае войны. С 26 апреля по 10 мая 1940 года прошло организованное Главным военным советом и ЦК партии совещание по изучению «уроков финской войны». На нем, в присутствии Ворошилова и Мехлиса, офицеры и генералы высказывались более чем откровенно. Уровень критики был таким, что еще два года назад за подобные речи, да еще публичные, говоривших поставили бы к стенке. Вот небольшой фрагмент, иллюстрирующий смятение красных вождей.

«Штерн: Наши самолеты горят как свечи,  – не живучи. Нашим конструкторам нужно меньше зазнаваться, все лучшее должно использовать из иностранного опыта, а то мы в 1938 г. привезли из Испании «Мессершмитт-109», а его не использовали[298].

У нас врагов народа оказалось столько, что я сомневаюсь в том, что вряд ли они были все врагами. И тут надо сказать, что операция 1937–1938 гг. [чистки], до прихода тов. Берия, так нас подсидела, и, по-моему, мы очень легко отделались с таким противником, как финны[299].

Савченко: За последние шесть месяцев мне пришлось 3 месяца провести в Германии… Мне приходилось… наблюдать, что представляет собой [немецкий] солдат. Я должен прямо сказать, что у нас не принято говорить о положительных качествах противника. Если я соберу своих помощников и отзовусь о формах работы иностранной армии положительно, то заранее знаю, что из 10 присутствующих 9 будут писать донесение.

Мехлис: Вы здесь преувеличили, но человека 2–3 напишут.

Савченков: Мне пришлось в Берлине побывать в разных учреждениях и сугубо военных. Я не рисковал один ходить, а таскал с собой человек 5 – 10.

Мехлис: Свидетелей.

Савченков: Свидетелей. Мне пришлось идти к Беккеру. Я брал с собой 5–6 человек.

Мехлис: И он с Вами не говорил откровенно.

Савченко: Но я не рисковал идти один[300].

Проскуров:…обвинили работника нашего представительства в Германии т. Герасимова, что он присутствовал там на параде и после высказался о том, что парад прошел хорошо. После, когда его вызывали… Тов. Герасимов подтвердил, что это мнение он выражал, и его обвинили, что якобы антисоветский гражданин и поддерживает фашистов… Мне же лично кажется, что если какая-либо иностранная армия выглядит хорошо, то и нужно об этом говорить, чтобы не обманывать себя, у нас же в этом отношении было неправильное понятие, и нельзя было про иностранные армии сказать что-либо хорошее, даже если она внешне выглядит хорошо. Как ни тяжело, но я прямо должен заявить, что такой разболтанности и низкого уровня дисциплины нет ни в одной армии, как у нас. (Голоса: „Правильно")[301]…

Кирпонос: Молодой лейтенант… выпускается из училища, а через 2–3 месяца командует дивизией, полком, а после, когда нам приходится участвовать в бою, его просто нужно снимать… То, что мы не занимались этим вопросом,  – это ясно, и правильно заметил тов. Павлов, что очень хорошо, что нам пришлось воевать с финнами, а не с кем-либо еще»[302].

Последняя фраза не лишена юмора, поскольку сам Кирпонос еще недавно был полковником, начальником провинциального военного училища и лишь два месяца назад назначен командующим Ленинградским военным округом, а в феврале 1941 года – командующим Киевским особым военным округом. Проскуров, лейтенант авиации во время Испанской войны, по возвращении получил звание комдива и был назначен начальником военной разведки…

После таких всеобщих стенаний маршал Тимошенко начал реформы, получившие его имя, хотя некоторые из них был запущены еще Ворошиловым в марте месяце. За их осуществлением внимательно следила специальная партийная комиссия, возглавляемая двумя восходящими звездами – Ждановым и Вознесенским. В программу летних маневров 1940 года были включены отработка взаимодействия между различными родами войск и боевые стрельбы (чего раньше не было). 9 июля Тимошенко приказал создать девять гигантских механизированных корпусов (эти соединения были расформированы в ноябре 1939 года), а затем принять масштабную программу перевооружения артиллерии и запустить в серию новый средний танк Т-34.

Заручившись согласием недоверчивого Сталина, Тимошенко попытался повысить профессионализм офицерского корпуса, его ответственность и инициативность, поднять престиж. Увеличено денежное довольствие: в 1939 году Жуков получал 2000 рублей в год, то есть втрое больше, чем пятью годами ранее, и в дополнение к ним еще одну тысячу, выделяемую Тимошенко. Девятьсот восемьдесят два офицера, родившиеся в 1895–1902 годах (в том числе Жуков), получили генеральские звания[303], подобные чинам царской армии, отмененным Октябрьской революцией. Прощайте, комбриги, комдивы и комкоры. Попутно Сталин произвел в маршалы Шапошникова, Тимошенко и бездарного Кулика; из тюрем и лагерей были освобождены тысячи офицеров, осужденных в 1937 и 1938 годах. Был вновь отменен контроль комиссаров за боевой деятельностью командиров, восстановленный в 1937 году. Введенный в октябре дисциплинарный устав усилил власть командиров над рядовыми: эгалитаристский миф 1917 года окончательно похоронен. Жуков горячо одобрял эти меры. Но данная реформа в слабо обученной пятимиллионной армии со слабо подготовленным командным составом могла принести свои плоды не раньше чем через два-три года напряженной работы. Да и то можно было усомниться в том, что она решит такие глубоко укоренившиеся в армии проблемы, как малая свобода действий, предоставлявшаяся вышестоящим нижестоящему, что становилось причиной нежелания и неспособности проявлять инициативу, а это, в свою очередь, требовало усиления контроля вышестоящего над нижестоящим, замыкая этот порочный круг. Необходимость выиграть время для совершенствования своих вооруженных сил диктовала Сталину его политику в отношении Германии, доводя его в этом до самоослепления.