Жуков. Портрет на фоне эпохи - Лаша Отхмезури

Примерно 15 июня 1940 года, в то самое время, когда немцы проходили парадным шагом по Елисейским Полям, Жуков отправился к новому месту службы – в Киев. Его порученец Воротников рассказывает[288], как участники боев на Халхин-Голе, находившиеся в Москве, провожали Жукова на вокзал. Если верить этому рассказу, Георгий Константинович был очень взволнован и даже будто бы прослезился, что неудивительно, учитывая его сильную эмоциональность.

Целый поток приказов, хлынувший через неделю после приезда Жукова на Украину, показывает, что, по своему обыкновению, он сразу и полностью включился в работу. Мы уже приводили его слова относительно упадка дисциплины в армии после чисток 1937–1938 гг. Ситуация, которую он застал в Киеве, была еще более драматичной. Только за май 1940 года в одной только 189-й стрелковой дивизии было зафиксировано 400 пьянок и 50 случаев дезертирства[289]. Просто ошеломляющие цифры для одной дивизии, насчитывавшей в мирное время всего 5000 военнослужащих.

Алкоголизм, старая болезнь Красной армии, поразил ее всю, сверху донизу, и казался неизлечимым, несмотря на жесткие меры, принимаемые для его искоренения. Один из первых приказов Жукова, датированный 21 июня 1940 года, сурово осуждает «массовые самовольные отлучки бойцов из части, коллективные пьянки красноармейцев и командиров». Через два дня в округе было введено военное положение, и, следовательно, Жуков ужесточил наказания за эти нарушения. Он отдал под трибунал нескольких командиров и комиссаров полкового, батальонного и ротного уровней за пьянство на службе. Его осуждение этого русского порока было особенно сильным потому, что сам он не пил. Единственное свидетельство употребления им спиртных напитков относится к его юности: ему было тогда… 17 лет. В Киеве он познакомился с большим выпивохой и любителем поесть, полуграмотным человеком, но при этом хитрым политиканом – Никитой Сергеевичем Хрущевым. Их жизненные пути еще не раз пересекутся до 1957 года. Глава республиканской партийной организации Украины, Хрущев также был членом Военного совета округа, и Жуков виделся с ним ежедневно.

Сталин сбит с толку, Красная армия унижена

Активность Жукова получила энергичную поддержку наркома Тимошенко, который, как и Сталин, понимал, что Красная армия не находится на той высоте, которой от нее требовали по-настоящему исключительные обстоятельства мировой политики. Политику Сталина в важнейшем 1939 году характеризуют выжидательность, отсутствие стратегии и какой-то непонятный маккиавелизм. Он заключил договор с Гитлером, подписанный в Москве 23 августа 1939 года Риббентропом и Молотовым, и стал ждать развития событий. Опираясь на опыт Первой мировой войны, он разделял общее мнение о том, что предстоящий вооруженный конфликт между двумя группировками западных государств будет носить затяжной характер. Эта ситуация, по его мнению, давала ему два преимущества: пока его противники будут истощать друг друга, Красная армия окрепнет. А когда война между западными демократиями и нацизмом подойдет к концу, он, Сталин, сможет своим вмешательством решить, кто станет в ней победителем, и извлечет максимальную пользу для своей страны. Его посол в Лондоне Иван Майский без околичностей заявил Эдуарду Бенешу, главе чешского правительства в изгнании: «Россия вступит [в конце] и своим вмешательством автоматически решит все европейские проблемы путем социальной революции»[290]. Чтобы способствовать взаимному истощению обеих воюющих группировок, СССР помогал той из них, кто казалась экономически более слабой,  – рейху. В этом был смысл важного соглашения, подписанного между СССР и Германией 11 февраля 1940 года. Берлин по нему должен был получать от Москвы зерно, хлопок, нефть, хром, магний, натуральный каучук – все то, чего ему недоставало, а взамен отдавать оборудование и современные системы вооружения.

Сталин тем более радовался своей выжидательной политике, что она немедленно принесла ему крупные территориальные приращения: треть территории бывшей Польши. Добавим к этому – правда, у нас нет никаких подтверждений осведомленности Сталина в данном вопросе,  – что в столкновениях с польской армией, даже смертельно раненной, Красная армия показала себя не слишком хорошо. Это служило дополнительным оправданием осторожности вождя в вопросе вступления в большую войну. Действительно, 17 сентября части Красной армии двумя фронтами, в которые входили восемь армий и два танковых корпуса, то есть приблизительно 460 000 человек, 1000 танков и 2000 самолетов, начали «освободительный поход в Западную Белоруссию и Западную Украину». Операция подготавливалась в спешке, снабжение было организовано так плохо, что из-за поломок и отсутствия горючего советские танковые корпуса оставили на обочинах дорог половину боевых машин. Польские войска, несмотря на их небольшие возможности, оказали сильное сопротивление в Гродно и Хелме. Советские войска потеряли 1000 человек убитыми, было уничтожено 150 танков. Освободительный поход показал, что Красная армия дезорганизованна, а ее командный состав не справляется со своими задачами.

Во время «странной войны», Сталин, воспользовавшись тем, что внимание Гитлера было обращено на запад, в период с 28 сентября по 5 октября 1939 года добился от Эстонии, Латвии и Литвы согласия на размещение на их территории советских военных баз. 11 октября он начал переговоры с Финляндией, чтобы заставить ее уступить ему Восточную Карелию. Финны отказались, несмотря на предостережения своего военного лидера, маршала Маннергейма. Сталин попытался найти компромисс. Наиболее компетентные военачальники – Шапошников, Воронов, Мерецков – предупреждали его о трудностях возможной войны с Финляндией. Но преступное легкомыслие Ворошилова, Кулика, Мехлиса, а также несговорчивость Хельсинки и боязнь предстать слабым в глазах Гитлера сыграли роковую роль. 30 ноября пять советских армий перешли в наступление против трехсоттысячной финской армии, надежно укрывшейся за линией Маннергейма. Как напишет в своих воспоминаниях Микоян, «Сталин… разработал план… в уверенности, что чуть ли не через неделю-две все будет кончено»[291].

Несмотря на достаточно удачный конечный результат, кампания оказалась катастрофической. В декабре в Суомуссалми была разгромлена 163-я дивизия. В начале января 1940-го – та же участь постигла 44-ю дивизию восточнее Суомуссалми: красные теряли 30 своих солдат за каждого убитого финна! Командующим действующей армией был срочно назначен Тимошенко, численность войск, участвовавших в боевых действиях, доведена до 760 000 человек. 1 февраля Тимошенко бросил две свежие армии и 7500 самолетов на штурм линии Маннергейма. Через десять дней ему с большим трудом удалось ее прорвать. Потребовалось еще одно крупное наступление Мерецкова в Карелии, чтобы заставить Маннергейма обратиться с просьбой о начале переговоров. Соглашение о прекращении огня было заключено 12 февраля. За сто пять дней боев финская армия потеряла 68 000 человек, в том числе 25 000 убитыми; это 20 % ее состава. Но потери РККА достигли 126 000 убитыми и пропавшими без вести, 220 000 ранеными и обмороженными. И это несмотря на огромный перевес в живой силе и технике.