Время надежд (Книга 1) - Игорь Русый

- Меня это не интересует, - буркнул Волков.

- Да, да.. Но, заметьте, какой черед. Если добивается власти, то себя уж не обидит Вся суть борьбы тут... Жизнь - хитрая штука, и простакам не сладко в ней.

Волков подумал, что адвокат много копался в грязи человеческого бытия и с этой точки смотрит на всю жизнь.

- У каждого свое, - проговорил он.

- И каждому свое, - опять засмеялся Садовский. - Костюмчик у вас не по времени. Берите, что годится.

Он указал на шкаф с раскрытыми дверцами, где висела одежда, брошенная прежним хозяином.

- А здесь был Рубенс, - адвокат ладонью коснулся выцветших обоев, где темнело квадратное пятно. - Настоящий Рубенс. Подлинник. Целое состояние! И много лет висел. Хоть бы кто догадался! Немцы-то заметили сразу. Деловые люди.

Он подождал, не заговорит ли Волков, и добавил:

- Ну, отдыхайте, отдыхайте. Долго будете здесь?

- Не знаю, - ответил Волков.

Адвокат ушел, тихонько прикрыв за собой дверь. На узком диване лежала книга. Волков поднял ее. Это было "Житие протопопа Аввакума" в толстом кожаном переплете.

Он лег на узкий диван, сунув под голову книгу.

"Кто же я теперь? - думал он. - Пленный или выпущен на свободу? Если надеть костюм и бежать... Но куда? Где мне поверят?"

И снова злое чувство какой-то происшедшей помимо его воли новой несправедливости овладело им.

Оно было похоже на то, что способен испытывать человек, преодолевший много трудных препятствий и увидевший впереди еще скалу, которую обойти никак нельзя.

XIX

В тот же день Ганзен встретил прилетевшего из Берлина Канариса. Несмотря на теплую погоду, адмирал надел шинель.

- Ну, Эрих, - заговорил он, как бы сразу исключая официальный тон. Помнишь Киль и маленькую таверну?

Они были знакомы давно, еще с того времени, когда окончилась первая мировая война и Европу сотрясали революции. Восстал и гарнизон Киля молодой командир подводной лодки Канарис и молодой офицер Ганзен тогда оказались безработными, целыми днями сидели в портовой таверне, набитой проститутками, шулерами, анархистами. Ганзена тогда еще удивляла способность Канариса находить общий язык с разными людьми.

Канарис потом вдруг исчез, но Ганзена не забыл и отыскал через несколько лет...

- Да, Эрих, - говорил адмирал. - Жизнь - процесс необратимый. И в конце концов нам остаются только воспоминания. Рад, что догадался встретить меня без лишней свиты.

Идя к автомобилю, Ганзен поинтересовался дочерьми адмирала.

- Ты знаешь, - улыбнулся Канарис, - взрослые дети причиняют больше хлопот, чем маленькие. Обещал им русские сувениры... А шофер будет лишним, Эрих, я хотел бы уяснить обстановку.

Приказав шоферу ехать в машине с охраной, Ганзен уселся за руль. Канарис через лобовое стекло разглядывал поле аэродрома с неубранными обломками самолетов, голубоватой далью и точно уснувшим лесом.

- Какая все же огромная эта Россия, - проговорил он. - Чувствуешь себя затерянным... Гитлер отверг идею создания буферного государства здесь. Его пугает любая самостоятельность другой нации. Что ты думаешь, Эрих?

- Мы нашли потерянных офицеров, - сказал Ганзен. - Автомобиль оказался в болоте, у лесной пасеки.

И тело майора. Капитан, видимо, утонул глубже. А пасечник объяснил, что напали какие-то люди Это очень дряхлый старик...

Ганзен стал рассказывать об участившихся нападениях и о том, что в этой непонятной стране карательные меры плохо действуют.

- Эти русские точно не боятся смерти, - добавил он.

- Да, все сложнее, - уронил адмирал. - Пути, которые мы выбираем, диктуются нашими стремлениями, а результат определяет нечто иное. Жизнь это трагедия.

Они проехали мимо груды брошенных кем-то у дороги чемоданов, ящиков, разбитого фарфора. Очевидно, хорошие вещи солдаты давно забрали, а на кусте развесили шелковые женские трусики и чуть выше - бюстгальтер. Канарис улыбнулся, подумав о том, сколько грубоватых солдатских шуток возникло здесь и как мало надо для искреннего веселья тем, кто глядит в будущее с оптимизмом.

- Иногда, Эрих, я завидую солдатам. Большей трагедии, чем смерть на фронте, нет. А это мгновенно...

По напряженно вытянутым уголкам губ майора Канарис догадался, что разведчик мысленно ищет в его словах завуалированный смысл или тонкую ловушку, как всякий человек, привыкший считать язык удобным средством прикрытия истинных намерений. Он усмехнулся: "Эрих тугодумен и слишком осторожен для:

большой игры, его место в войсках. А когда-то издевался над речами Гитлера, пока не заполучил сам хороший кусок пирога. Да, все знаем, кто мы есть, но не знаем, кем будем..."

Он подыскивал сравнение такому уделу человеческих натур: это как играющая лазурью, грозная эмоциями волна расшибается о серенькие камни и оставляет лишь замусоренную пену... Но сравнение тут же показалось ему вычурным, негодным для жизни, где преобладает рационализм.

- Мы все думаем о спасении Германии, не так ли? - проговорил адмирал. Оттого, что в этом и наше спасение.

Навстречу проносились грузовики, набитые веселыми, запыленными, что-то кричавшими солдатами.

Мощные тягачи волокли зенитные орудия, а жерла их украшали венки цветов. Шагали автоматчики с засунутыми в голенища сапог обоймами, увешанные гранатами. Ползли тяжелые самоходки.

У обочины дороги лежал труп русского бойца, вздувшийся, зачернелый, обезображенный.. В машину пахнуло трупным смрадом.

- Если я верно понял, - сказал Ганзен, - то имеются основания к беспокойству.

- Напротив, - оживился адмирал. - Фюрер уверен, что с Россией кончено. В Швеции заказали гранит для обелиска победы в Москве. И производство тяжелого оружия частично свертываем. Эти ресурсы бросят на изготовление новых видов оружия.

- Ракеты?

- Не только! Будет чудовищное оружие, Эрих, для устрашения Америки. Конечно, промышленники ворчат: хорошо налаженное дело значительно прибыльнее.

Да ученые напомнили фюреру, как Бонапарт в разгар войны с Англией прогнал Фултона, изобретавшего пароход. Я считаю, эти расходы окупятся вдвойне.

Адмирал знал, что Ганзен был связан с оружейной фирмой и получает деньги не только от абвера. К нему вернулось чувство юмора, утраченное, когда летел над русскими бескрайними полями, видел много исковерканных немецких танков.

- А тебе, Эрих, придется заняться формированием отрядов сопротивления. Да, отрядов настоящих партизан. Лучше давать им русские винтовки, а во главе ставить опытных агентов - это единственный метод контролировать народную стихию. Победы достаются тем, кто наступает. Женщины всегда лишь обороняются и терпят поражение. Разумеется, это считаем только мы, у них бывает обратное мнение.