Проклятье Пустоты - Александр Лиграс

Запись от 12.11.2014 года

Как же оптимистично звучит последняя запись, но спустя два столетия она вызывает у меня ироничный смех, не более. Когда практически все осталось позади, а на горизонте замелькало бесцельное существование, я подумал, что это расплата. Творя бесчинства, хотя и ради благого дела, я искренне получал удовольствие, причиняя боль. Трудно сейчас рассуждать о правильности выбора, если его и вовсе не было. Ведомый гневом и местью, совершая безрассудные поступки, я и не заметил, как сам предал собственные идеалы. Чему теперь удивляться, что спустя вечность пришёл к старту марафона – той самой пустоте, где некогда был заложен первый камень бессмысленного странствия.

Я помню день, когда те самые идеалы были уничтожены, а их руины легли на алтарь вселенской дозволенности. День, похоронивший остатки последних крупиц человеческого естества и затмивший первый шаг навстречу «Пустоте». Позабыв о тех немногих светлых умах, состоящих в ордене, с полной уверенностью в глупости своих врагов, движимый вкусом крови, отправился на свидание с деревянным ящиком. Пелена, окутавшая мои яркие глаза, не позволила предвидеть ловушку, в которую с радостью вскоре попаду.

Орден после последней встречи точно знал, чего от меня ожидать. Черт возьми, его члены наверняка смогли перевести хотя бы часть текста рукописи безумного исследователя. Конечно, я не верю в их участие в последних рисунках, но в их готовности к встрече со мной не стоило сомневаться. Пройдя чумой по нижнему ярусу их главного святилища, координаты которого я получил в «приватной беседе» с одним из членов культа, вскоре очутился в ритуальном зале. Большое, круглое помещение без окон и дверей, с горящими свечами по периметру. Под стать огонькам, стояло пять человек, что-то напевая в стиле хитов церковных песнопений. Вскоре из тени вышел шестой… Я почувствовал: это он! Не могу объяснить, как и почему, но с неоспоримой уверенностью распознал в нем голову гремучей змеи. Лидер и цель номер один стоял четко напротив меня. Нас разделяло не более пятнадцати метров, когда я сорвался с места и бросился с желанием закончить длинный путь. Но все пошло не так…

С самого начала, когда моя нога ступила на порог осиного гнезда, я испытал слабость. Тело стало сдавливаться, разболелась голова. Конечно, услать дорогу трупами без глубоких ран не удалось. Но, зайдя в центр зала, я почувствовал усиление ощущений, добавивших тяжелый, монотонный гул и потерю координации. Я припал на колени, но не остановился, продолжив ползти. Оказавшись в центре, заметил, что круг сомкнуло ещё шесть человек. Теперь двенадцать голосов продолжили разрывать моё сознание. Определенно точно от этих песнопений становилось хуже и хуже. Вскоре я вовсе потерялся в пространстве и частично лишился зрения.

Круг начал сужаться, а телесная боль, давно забытая, только усиливалась. Шаг за шагом их ноги приближались, и тогда я заметил рунические изображения на полу. Разглядеть их детали не удалось, но, по-видимому, они были нанесены специально для меня. Ещё через мгновение холод пробежал по правому запястью. Что-то произошло, и на секунду я ощутил ослабление давления. Взмахнув другой рукой и чувствуя, как пальцы пробежали по теплым внутренностям, вновь припал к каменному полу. Вновь холод… только теперь на другом запястье. Отключился…

Приподняв веки в следующий раз, я убедился, что ранее сделанный выбор оказался верным. Вышедший из тени и теперь стоявший передо мной человек был тем самым предводителем, главным жрецом, если угодно. Я же сам был скован толстенными цепями, разрушить которые спустя века сможет лишь время.

Безмолвно глядевший на меня пустым, безжизненным взглядом старик ждал, когда я окончательно очнусь. Он хотел увидеть, как гнев и досада от поражения вырвутся на волю, потешив эго победителя – охотника, поймавшего неравного себе хищника. Но я не мог позволить этому случиться, хотя переполнявшая меня ярость могла в любую секунду раскатиться громом.

Напряженность не спадала… И вот старик прервал тишину. Он принялся с пристрастием расспрашивать о моей судьбе и жизненной истории. Не отнекиваясь и не отмалчиваясь, осознавая беспомощное положение, я отрыто поведал ему о всех желаниях с неизменной целью покончить с орденом. В ответ последовал хриплый смех с перерывами на хронический кашель. Наслаждаясь властью, он несколько раз нанес удары, а потом продолжил задавать вопросы. Вскоре мы приблизились к той части, где речь зашла о рукописи и моём блокноте. Я сменил откровение на немоту, чем крайне начал бесить это старого ублюдка. Чего бояться, если у тебя нет пути назад?

В тот вечер старик дал клятву, которая, в отличие от меня, не смогла пройти сквозь века. Он заверил: «Как только гримуар вернется в наши руки, ты будешь выкопан и сожжён огнем нашего величия». Будешь выкопан… Даже сейчас, помню, как эти слова отрезвили меня. Конечно, я не испугался: как никак, им не под силу убить проклятого. Однако коротать деньки в гробу под метрами земли без возможности встречи с костлявой – не самое лучшее занятие. Все же цель и гнев сделали своё дело, как и «гробовщики».

Время текло медленней, чем в «Пустоте», хотя, признаться, я вовсе позабыл значение этого слова уже давно. Поначалу меня не оставляла уверенность, заставляя упрямо ковырять крышку ногтями. После того как пальцы стерлись в кровь, не придумав ничего лучше, я принялся бить по дереву как только мог. Естественно, вырваться на волю не получилось. Тогда я вновь почувствовал себя человеком, беспомощной пародией на высших хищников, живших на проклятой планете. Чувствуя сильнейший голод, я то и дело засыпал, затем вновь приходил в себя, чтобы через мгновение вернуться обратно. Признаться, такой пережитый опыт крайне сложно описать, а прочувствовать на себе – нет уж, точно не желаю никому. Постоянно балансируя между реальностью и игрой разума, я не мог сконцентрироваться, трезво мыслить, мечтать…. Единственное, что происходило со мной, – душевное безумие, похлеще игр смотрителя из глубин «Пустоты».

Так мне и лежать бы до скончания времён, если бы не тот шторм, ставший для многих губительным. Когда саркофаг дал трещину и капли соленой воды обдали лицо мертвеца, они разбудили лишь тело. Только спустя пару часов на воздухе, восторгаясь и воспевая гнев стихии, я понял, что тюремные стены пали, а некогда нерушимые оковы непостижимым образом превратились в обычные железяки.

Мир изменился до неузнаваемости. Первое время мне все показалось безумным. Чувствуя себя чужаком, пришельцем с другой планеты, я, как растерянный зверь, скрывался от адских огней, то и дело желавших обратить на меня свой дьявольский свет. Спустя пару часов, утолив голод, я узнал, что это фары автомобилей.