Лёд Апокалипсиса 2 (СИ) - Кулабухов Тимофей Varvar

Погрел еды, забаррикадировал дверь в квартиру, увалился спать. Чехарда, твою мать. Ну, прогресс налицо. К концу дня я знаю, где нахожусь, сколько мне пилить, есть населенный пункт под пополнение припасов и время, чтобы собраться с силами.

Бывают люди, которые вызывают отвращение, отрицательные ощущения, неприязнь — с первого мгновения.

Конец моему одиночеству. И это меня ни разу не порадовало.

Карта области снята со стены квартиры доктора, усилена тотальным слоем скотча от ветхости. Не хватает только компаса, нового термометра (прошлый, из гостеприимного дома — банально забыл взять с собой) и пополнения в рядах продовольствия. Мой план был в этом смысле прост как три рубля. Обшариваю дома, ищу термометр, компас, провизию и ценное барахло. Перемещаюсь, ориентируясь на свою временную базу без какой-то внятной системы. Просто разведка.

И вот я только что узнал, что в Чехарде есть ещё живые люди. Выжившие.

Ходил по сугробам, не таясь, потому что ни зверей, ни людей не видел. Только очередная, а может и та же самая ворона из поселка лесорубов наблюдала за моими пыхтениями, размеренно покачиваясь на покосившейся телевизионной антенне. Внезапно, из какой-то щели наперерез мне решительно двинулась тётка, которая тащила за руку вяло сопротивляющегося ребенка.

Женщина была немолода, с безвольным подбородком, круглым от жирности и слегка обвисшим лицом, злыми бегающими глазками. Что-то в её внешности сходу отталкивало.

— Молодой человек. Молодой человек. Почему вы не отвечаете? Молодой человееееек!

Да млять. Остановился. Молча дождался пока подойдут.

— Молодой человек. Вы обязаны нам помочь. Вот, у меня ребенок. Нужны продукты питания, вещи первой необходимости, топливо. Вы обязаны помочь женщине, которая оказалась в трудном положении! Мне нужны одеяла, лекарства, дрова. Вон у вас какой топор.

Она резко и зло одернула ребенка — девочку лет десяти, которую зачем-то привела с собой, та пыталась упасть или сесть. Тётка пригнулась и что-то прошипела девочке на ухо.

— А твоя мама всегда такая злая?

Тётку слегка тряхнуло, её глаза расширились от гнева.

— Мама добрая, — тихо ответила девочка и шмыгнула носом, опустила глаза. И добавила, значительно тише. — Но это не моя мама.

Тётка густо покраснела лицом, сунула руку в карман своей растрепанной меховой шубы явно с чужого плеча и принялась выворачивать воротник куртки девочки. У той блеснули слёзы.

Любопытно.

Легонько качнувшись, оторвал руку женщины от девочки, уверенно толкнул тётю-мотю в снег, одновременно придержал ребенка. Присел, чтобы уровень моих глаз совпал с её.

— Меня Дядя Антон зовут. Расскажи.

Она приблизилась ко мне. Лицо побелело. Зашептала.

— Я Дарина. Мама и папа умерли. Меня нашёл Дядя Юра. Мы прятались в подвале. Был ещё Серёжка и Стасик. А потом Дядя Юра заболел и тоже стал умирать. Лидия Евгеньевна пришла к нам, она взрослая. Только, только…

— Не слушайте её, она не в себе! Ребенку плохо! Что ты пристал к ней, извращенец! Насильник! Педофил! Караул! Полиция!

Тётка кое-как встала и попыталась кинуться, только не на меня, а на девочку. В левой руке блеснул внушительный кухонный нож. Двигаясь боком, оттеснил её чуть в сторону.

— Я не хотела есть Стаса! — прикрывшись мной, завизжала маленькая Дарина. — Он младший брат Майки, я его знала, он хороший! Ему было всего пять лет, Майа сказала он в следующей году пойдёт в нашу школу, в класс к Зое Степановне!

— Он был болен! — возразила женщина.

— Вы съели ребенка⁈ — я распрямился в полный рост.

— А что в этом такого? — тётка уперла руки в бока и посмотрела с вызовом. Прядь жирных волос выбилась из-под шапки на лоб. — Это вообще вас не касается, молодой человек. Вы обязаны мне помочь. А это…

— Я попаду в ад из-за вас, — за моей спиной взвилась девочка. У неё начиналась истерика, ритмичные завывания, подкатывал ливень из слёз.

— Дарина, смотри, у меня есть подруга ворона, только имя не придумал. Выше, на антенне.

На секунду девочка отвлеклась, посмотрела в сторону птицы, которая всё так же с любопытством наблюдала за странными человечьими делами.

Мой нож, за остротой которого я следил внимательнее, чем средневековые дамы за своим целомудрием, моментально покинул ножны и с отвратительным треском глубоко рассёк горло Алевтины как её там Евгеньевны.

Тётя покачнулась, выпучила глаза, уронила свой нож, попыталась схватиться за меня, чтобы сохранить равновесие. Я с отвращением отскочил и увлек в сторону Дарину.

— Не смотри. Всё. Не смотри. Повернись. На меня посмотри. Дарина! Помнишь сказку про Бабу Ягу?

— Да, — неуверенно протянула она.

— Это не настоящая Алевтина Евгеньевна. Настоящую она съела. Это баба Яга. И она ест детей, как в сказке. И я её убил. Не смотри.

— Бабы Яги не бывает, — неуверенно возразила девочка.

— Бывает. Нормальные женщины не едят детей. Пойдем, ты меня не бойся. У меня есть еда и огонь.

— Нам надо Серёжку освободить.

Сердце ёкнуло.

— Ну, показывай. Только чуть что прячься за моей спиной.

— А это правда твоя ручная ворона?

— Знакомая, но не ручная. Она на руки не идёт. Вороны как кошки, летают сами по себе. Потом кинем её еды, мы отойдем, она поест. Вороны умные.

Серёжка оказался подростком, бледным как смерть. Двумя наручниками (на каждую руку) прикован к какой-то скобе на стене подвала. Сидел, по пояс голый, глаза бессмысленные, безвольные.

Чертыхнулся. В подвале воняло как в хлеву, только таком, где сдохли все животные. Душно, при этом не то, чтобы тепло, просто не так холодно, как на улице.

Дарина сказала, что старая грымза прятала ключи от наручников в своей комнате. У подвала было изолированное помещение, с двумя диванчиками и кучей разнообразного хлама. Значит, тётя пыталась мародёрить.

Перерыв содержимое тумбочек и подключив к процессу поисков Дарину, стал выбрасывать уже проверенное за дверь. Мелькнула мысль, оставил ребенка за увлекательным занятием (которое заодно отвлекло её от истерики), сбегал к трупу. Ключи оказались во внутреннем кармане, который закрывался на аккуратную молнию. А ещё я узнал, что миф о том, что вороны выклевывают глаза — не миф. Моя подруга ворона подтвердила. Смотрится слегка жутко. В несколько взмахов топора присыпал трупешник снежком.

Раскрыл наручники, освободил запястья (остались внушительные грязно-темные следы), погрузил подростка на здоровенный кусок линолеума, укрыл и потащил в квартиру доктора.

Теперь у меня на попечении девочка Дарина и безумно худой пацан лет пятнадцати, Сергей. Оба спят на диване, я топлю квартиру аккуратными дровами. Пацан не разговаривает. Может, глухонемой? Тогда откуда она знает его имя? Скорее слегка повредился умом. Кстати, того самого «Дядю Юру» они тоже частично съели, не знаю уж в курсе девочка или нет, а вот я подвал проверил тщательно.

Глава 4

Ленинская комната

Судьба швыряет тебя из стороны в сторону,

как кусок пробки в вине, откупоренной официантом,

которому ты не дал на чай.

Прежде чем покинуть славный поселок Чехарда, мы похоронили отца и мать Дарины. Да, для неё это было трудно.

Девочка как экскурсовод. Пока шли, рассказывала без умолка, где торговали цветами и как звали хозяйку, про цвет её глаз, а вот тут стоял газетный киоск, здесь магазин зоотоваров, ДОСААФ, автомастерская, магазин крафтового пива, биллиардный клуб, отдел полиции.

Сережу таскали с собой. Он пришёл в себя, явно понимал, чего от него хотят, помогал по мере сил, но всё так же молчал. Девочка рассказала, что он сопротивлялся Алевтине, пытался напасть, но она была не так и слаба, к тому же решительна и уверена в себе. Ударила его трубой по гениталиям, потом, пока он корчился, несколько раз по голове. Приковала полицейскими наручниками, которые для чего-то носила в карманах.