Правовое регулирование международных частных отношений - Владимир Кудашкин

В соответствии с разработанным методологическим подходом автор довольно верно отмечает, что международные отношения невластного характера «носят в определенной мере двойственный характер»[108], т. е., с одной стороны, являются международными, с другой – участниками этих отношений выступают субъекты национальных правовых систем. Вместе с тем именно на основе двойственного характера указанных отношений Р. А. Мюллерсон делает априорный вывод, что они не являются «“собственным” объектом ни национального права какого-либо государства, ни международного публичного права»[109].

Отметив двойственный, т. е. межсистемный характер международных отношений невластного характера, автор не пошел дальше в их изучении именно как системных социальных явлений, переключившись на исследование системных свойств правового опосредования указанных отношений. Тем самым была допущена серьезная методологическая ошибка, когда предметом детального теоретического анализа стали не сами общественные отношения, их системные свойства и характеристики, а системные свойства и характеристики правовых явлений (международного права, национальных правовых систем, международного частного права). То есть верная по сути априорная посылка о двойственном характере указанных отношений, но без должного теоретического исследования их как системных явлений, не могла не привести к ошибке теоретической, которая состояла в утверждении о их внесистемном характере. Впоследствии на основе использования теоретического метода восхождения от конкретного к абстрактному Р. А. Мюллерсоном была сделана вторая теоретическая ошибка – о полисистемной природе международного частного права.

Таким образом, можно сделать вывод, что первая попытка системного исследования международных отношений невластного характера не получила должного теоретического завершения и не привела к ожидаемому результату – познанию природы и сущности опосредующих эти отношения правовых систем. Именно поэтому представляется теоретически архиважным и обоснованным специально остановиться на изучении международных отношений невластного характера как системных явлений реальной действительности.

Последующие попытки системного исследования в науке международного частного права была предприняты Т. Н. Нешатаевой[110] и Л. П. Ануфриевой[111].

Т. Н. Нешатаева использовала системный подход для обоснования полисистемности международного частного права. Позиция автора настоящего исследования по этому вопросу определена при анализе взглядов Р. А. Мюллерсона, являющегося автором названной теории полисистемности.

Что касается монографии Л. П. Ануфриевой, то уже на первых страницах этой работы было продекларировано узкое, оторванное от диалектического содержания применение системного подхода, в результате чего предметом исследования стали правовые категории, а не лежащие в их основе международные частные отношения: «В наибольшей степени свойствами служить исходными, основными понятиями для права являются системообразующие правовые категории. Следовательно, одним из основных понятийных рядов в категориальном аппарате любой науки права является ряд абстракций, определяющих существование или отрицание существования совокупности правовых норм, претендующих на системную совокупность, т. е. целостность и способность к внутренней организованности»[112]. Фактически примененный Л. П. Ануфриевой метод основан на изучении права из самого себя, что, в целом, не соответствует диалектическому методу правовых исследований и, как следствие, не позволяет получить объективное знание о закономерностях правового регулирования международных частных отношений, природе и сущности правовых явлений в этой сфере.

В науке международного частного права отмечается, что вопрос об объекте в международном частном праве, будучи не до конца решенным, остается пока дискуссионным[113]. В целом можно выделить три подхода к исследованию этой проблемы: первый – отождествление объекта и предмета международного частного права, т. е. общественных отношений с иностранным элементом и гражданско-правовых отношений с иностранным элементом, регулируемых международным частным правом; второй – изучение только предмета международного частного права, т. е. гражданско-правовых отношений с иностранным элементом; и третий – выделение как объекта международного частного права в качестве самостоятельного социального явления, так и самостоятельного предмета правового исследования международного частного права.

Как уже отмечалось, основоположником первого подхода был М. И. Брун. Следствием отождествления объекта и предмета международного частного права явилось последующее сосредоточение усилий юридической науки на изучении предмета международного частного права, т. е. гражданско-правовых отношений с иностранным элементом. Тем не менее и в современной юридической литературе можно найти приверженцев этого подхода.

Так, Л. П. Ануфриева считает, что объект регулирования в международном частном праве определяется проявлением юридической связи данного общественного отношения с правопорядками двух или более государств[114]. Вместе с тем не существует непосредственной юридической связи общественных отношений с правопорядком конкретного государства, под которым автор понимает не только систему норм, но и институциональную структуру правовой системы. Конечно же, общественные отношения являются объектом нормы права, как и правоотношения. Однако юридическая связь общественного отношения осуществляется через правоотношение. Как подчеркивает Ю. К. Толстой: «Следует признать, что нормы права регулируют фактические отношения, но регулируют их через посредство правоотношений; последние выступают в качестве посредующего звена между нормой права и теми общественными отношениями, на которые нормы права воздействуют, как на свой объект»[115]. Именно поэтому, когда Л. П. Ануфриева говорит о юридической связи общественного отношения с правопорядком (нормой права), речь идет о юридической связи не собственно фактического общественного отношения, а связи правоотношения, имеющего иностранные элементы, как последующего звена[116], с правопорядком. Автор отождествляет общественное отношение и правоотношение, следствием чего и является указание на юридическую связь не правоотношения, а общественного отношения. Предложенный автором для отграничения общественных отношений, являющихся объектом международного частного права критерий юридической связи, ничего не дает для разработки теоретических подходов к изучению этой проблемы, так как фактически речь идет об изучении не объекта, а предмета международного частного права, т. е. гражданско-правовых отношений с иностранным элементом. И с этой точки зрения связь правоотношения с правопорядком не является чем-то новым, а представляет собой объективную закономерность взаимодействия национальных правовых систем, о которой будет сказано ниже, нашедшей отражение как в правовых исследованиях, так и в правовых системах[117].

Теоретическая важность различения предмета и объекта международного частного права обусловлена методологией изучения правовых явлений, поскольку невозможно познать природу последних, исходя только из природы правовых отношений. Выработанный общей теорией права и государства методологический подход к исследованию правовых явлений на основе их предмета и метода приемлем только для изучения структуры правовой системы и места в ней этих правовых явлений. Это предопределено предметом и объектом таких исследований. Объектом здесь выступает правовая система, взятая как априорная социальная целостность, не нуждающаяся в теоретическом обосновании этого факта, а исследовательские задачи концентрируются на изучении структуры этой системы, т. е. системы права, и места в этой структуре правовых явлений, выступающих предметом таких исследований. Таким образом, используется метод восхождения от абстрактного к конкретному, что вполне обоснованно.

Совершенно иная ситуация складывается при изучении правового явления, знание о котором не основано на априорных представлениях о его природе и сущности. В этом случае невозможно познать общее, не познав отдельного, как, впрочем, и познать целое, не познав части. Это в полной мере относится к проблематике, связанной с изучением международного частного права, когда нет теоретически обоснованного знания о нем как о системном явлении, имеющем объективно обусловленное место в иерархии системных связей реального мира. Практически во всех исследованиях признавался факт существования правовых систем (системы международного права, национальных правовых систем) и международных отношений невластного характера как априорной данности. Но исследовательская мысль терялась в установлении объективных связей (не юридических, как предлагает Л. П. Ануфриева) между указанными отношениями и правовыми системами. Таким образом, получался теоретический пробел, разрыв в правовых исследованиях, который восполнялся априорными представлениями о существовании гражданско-правовых отношений с иностранным элементом, что в общем-то бесспорно. То есть, как отмечалось ранее, изучался не объект международного частного права – специфичные общественные отношения, а его предмет – указанные правовые отношения. Именно такая методология характерна для второго из вышеназванных подходов к исследованию международного частного права, который стал центральным в науке в советский период. Его придерживались А. Н. Макаров, И. С. Перетерский, А. Г. Гойхбарг, Л. А. Лунц, В. М. Корецкий, М. М. Богуславский, С. Н. Лебедев, А. С. Маковский, Г. К. Матвеев, Н. И. Марышева, О. Н. Садиков, Г. К. Дмитриева, Г. Ю. Федосеева, В. П. Звеков и др.