Сказка за сказкой - Наль Подольский

— Действительно просто, — засмеялась Карина, — я буду твоим доктором Ватсоном. А откуда ты знал, что сорок разбойников приедут не сразу?

— Раз он завел со своей конторой опасные игры, он не мог вызвать дежурную команду оттуда. Ему нужно было найти мальчиков, наверняка не связанных с фирмой. Вот мы и дома, — продолжал он без всякого перехода, — я готов съесть половину быка.

— А я, кажется, — доесть остальное.

После ужина они занялись осмотром трофеев. Во-первых, имелась толстая пачка документов — протоколы, договоры и документы непонятного назначения, на разных языках, с витиеватыми подписями, а также сертификаты и акции с номиналом, обозначенным большим количеством нулей. Карина понимала, что кому-то эти бумаги нужны как воздух, и верила на слово, что их потеря для фирмы означает многомиллионный убыток, но у нее они не вызывали интереса. Зато вторая часть добычи, видеокассета, возбуждала сильное любопытство.

Но, увы, попытавшись ее просмотреть на плейере Карины, они увидели лишь мелькание точек на экране. На кассете, несомненно, что-то было, однако в другой системе записи.

Тогда они спустились к нему и попробовали кассету на плейере с другим декодером — и с тем же результатом. Напрашивалась мысль, что здесь, в целях защиты информации, была применена какая-то специальная система видеозаписи.

Видя разочарование Карины, Александр Петрович решил ее утешить.

— Ты сегодня была изумительна, — заявил он торжественно, — но не всегда под руками окажется подходящая дверь. Я думаю, тебе пора иметь вот это. — Он протянул ей газовый пистолет. — Те, что с зелеными донышками, — боевые патроны, с газом, а с желтыми — холостые, только для звука. Как говорится, первый — предупредительный.

Он с удивлением заметил, что Карина смотрит на новую игрушку почти безучастно.

— Чудесный подарок, спасибо, — слабо улыбнулась она, — но я, кажется, смертельно устала. Сегодня был бесконечный день. Из меня словно воздух выпустили, я пойду.

— Да, тебе сегодня досталось, — сказал он задумчиво, — да и я приморился.

Он пошел ее проводить, и пожелание спокойной ночи завершилось долгим поцелуем. Она не противилась и не пыталась прервать его, но ее губы оставались вялыми и безразличными. Впрочем, это можно было отнести на счет усталости.

Наутро адвокат развил кипучую деятельность, имея в виду получение объявленного «Крекингом» вознаграждения за возврат документов. Он решил, что с учетом последних событий откладывать контакт с фирмой больше, чем на день, опасно, но и совать к ним нос без надлежащей разведки не менее опасно. Начал он, как обычно, с телефонных звонков, затем составил опись найденных документов, после чего настало время поездок и визуального общения. У юриста фирмы «Крекинг», путем косвенных расспросов, он выяснил, что, как он и предполагал, им ничего не известно о вчерашнем чердачном инциденте. Кроме того, ему удалось выйти на одного из психиатров, к которым обращался Холщевников, но дозвониться до него не удалось.

Карина, встав поздно, отправилась в свою галерею, но пробыла в ней недолго. Делать там было нечего, в арт-бизнесе наступил мертвый сезон. Абсурдные таможенные поборы, в несколько раз превышающие стоимость самой картины, удерживали иностранцев от покупок живописи. На внутреннем же рынке сейчас она просто была никому не нужна.

Вернувшись домой и убедившись, что адвокат отсутствует, Карина на скорую руку перекусила на кухне. Ей вдруг показалось глупым накрывать на стол для себя одной, хотя до недавнего времени она это делала с удовольствием. Вскоре она с раздражением обнаружила, что в собственном доме не находит для себя удобного места. Сначала она расположилась с чашкой кофе и только что купленным у уличного торговца романом за письменным столом, потом перекочевала в кресло, но никак не могла отделаться от ощущения скуки И беспричинного беспокойства. И, увы, происхождение трупа, выловленного из Темзы полицейскими Ист-Энда, ее совершенно не волновало.

Она решила, виной всему духота и жара. Наверное, к вечеру натянет грозу. Ну да, это нормально, начало августа, подумала она уныло.

Карина положила роман в сумку, затем, рассеянно покрутив барабан газового пистолета, сунула его туда же.

Она вышла из дома с намерением почитать часок где-нибудь на садовой скамейке и сбить дурное настроение, но вместо этого бесцельно бродила по улицам и никак не могла остановиться. Неосознанно выбрав привычный маршрут, она очутилась в сквере перед домом Квасниковых, где наконец решилась разместиться со своей книжкой. Как назло, сюжет был нудно и академично запутан, и ее к тому же то и дело отвлекали собачники, подходившие поболтать уже на правах старых знакомых.

В результате Карина все же скоротала время до начала сумерек. Она уже собралась уходить, когда к ней подсел молодой человек с нахальной, но благодушной улыбкой:

— Не узнаете?

— У меня хорошая память, — усмехнулась она, — вы поблизости торговали пивом и продали нам обрезок бутылки, — она поднялась, — мне пора.

Парень встал тоже:

— А я еще много чего об этом знаю… о чем вы тогда спрашивали. Интересуетесь?

— Да, если недолго. Что же вы об этом знаете?

— А то, что вам очень сильно дурят голову.

— Что за чепуха? Кто дурит?

— Вы так не поверите, мне надо вам показать. Я здесь рядом живу, через три дома, вон там, — он показал рукой, — зайдете?

— Нет, мне не по пути, спасибо.

— Вы только не бойтесь, я вам ничего не сделаю.

— Я не боюсь, — пожала плечами Карина, — но мне не по пути.

— Я же этого вашего… муж он вам или… так? Я его давно знаю, он адвокат, Защищал меня по одному дельцу.

— Почему же он вас не вспомнил?

— Я вот и говорю: пойдемте, все объясню, все покажу.

— Ладно, пошли.

Он привел ее в грязную однокомнатную квартиру, заваленную коробками, мешками и ящиками, — судя по всему, он не только торговал пивом, но и спекулировал чем придется, а может, сбывал краденое.

— Садитесь. — Он широким жестом пригласил Карину к столу с переполненной пепельницей и недоеденными бутербродами на клеенке.

— Не хочу, спасибо, — отказалась она, — я на одну минуту. Что вы хотели мне показать?

— Ну нет, обижать не надо. Свои дела делай, а обижать не надо. — Он потянулся к Карине, явно собираясь усадить ее насильно.

— Хорошо, хорошо, — она села на стул, — так в чем дело?

— Не гони машину, я, как-никак, с работы. — Парень тоже уселся, и Карина с некоторым опозданием заметила, что он затыкает собой единственный проход, ведущий от нее к двери. Не то чтобы она его боялась, но ни одна из героинь читанных ею романов не позволила бы усадить себя таким образом.

Парень тем временем, пошарив рукой на полу, выставил на стол бутылку с жидкостью неопределенного цвета и налил Карине и себе в плохо вымытые рюмки.

Дождавшись, когда он выпьет, Карина спросила, слегка растягивая слова, — эта манера у нее появлялась, когда ее основательно выводили из себя:

— Так вы объясните или нет, в чем дело?

— А вот в том и дело, — парень ухмыльнулся, — что твой старикан дурит тебе голову.

Он поднялся и принес из угла комнаты коробку с разрезанными на части бутылками:

— Вон сколько бутылок перепортил, пока ровный срез не получился… ну тот, что вы у меня взяли. Смотри, как делается: сначала линию намечаю напильником, потом нитку со спиртом. Поджег, под кран — и готово. Это мне твой старикан заказал.

— Я вам не верю.

— Дело хозяйское. А ты вот это тогда почитай. — Он протянул ей сложенный вчетверо замызганный лист бумаги.

Она развернула его и стала читать — это было описание эпизода с Колей Квасниковым и его бластером, изложенное этим парнем три дня назад.

— Ты что думаешь, я мог бы сам замастырить такую телегу? Я тогда удивился, а на кой это вам, спрашиваю. Так, говорит, розыгрыш.

Увы, и без его пояснений Карине было ясно: этот текст появился из пишущей машинки Самойлова.

— Это и был розыгрыш. — Она сложила листок и хотела его спрятать в сумку, но парень, с неожиданным для его расхлябанной пластики проворством, перегнулся через стол и выхватил у нее листок:

— Ну нет, я подставляться не собираюсь.

Карина поднялась, она чувствовала, что может не справиться с захлестнувшей ее яростью. Ей нужно было остаться одной.

— Да не суетись ты, давай расслабимся, — свойским тоном продолжал парень, не понимая, что с ней происходит, — твой старикан тебя надурил, и ты его подури. А я уж постараюсь, чтобы тебе в кайф было.

— Вы что, совсем рехнулись? — Карина встала.

— Ты, главное, не трепыхайся. От меня все телки кипятком писают, еще сама прибежишь, просить будешь.

— Пошел прочь, скотина, — тихо, почти шепотом сказала она.

— Ишь ты, сучка, я к тебе всей душой, а ты во как заговорила! Динамить меня не выйдет, так что давай по-хорошему. — Он сделал шаг вперед.