Тени в барсучьей норе - Светлана Каныгина

Оставив посёлок, повозка пожилой четы вновь въехала в лес. Отдохнувшие за ночь лошади уверенно тянули свой груз по лесной дороге и теперь шли не останавливаясь. Марта и Дмитрий молчали. С момента отъезда они не сказали друг другу ни слова, сидели задумчивые и угрюмые.

Всё это время, не выпуская из рук свёрток, толстушка размышляла о случившемся. Она вспоминала лица хозяев дома, их голоса, нелепые коряги на полках, руки Анны, кошачье чучело, слёзы, застывшие в холодном взгляде Лоры, и сидящую под дождём Эльзу. Возвращаясь к событиям вчерашнего дня, Марта не понимала, где могла обмануться и почему не разглядела истины. Путаница, хитро связавшая между собой праведность и порок сестёр; недосказанность, спрятанная между словами Лоры; сам дом, собравший под своей крышей несочетаемые предметы и несовместимых людей – всё это, будто нарочно было сплетено неясностями так, что разобраться в них оказалось для женщины непосильной задачей. Лишь ещё больше сбиваясь с мыслей, Марта недоуменно приподнимала брови и разводила руками, но так и не находила для себя ответов.

Между тем, лесной посёлок становился всё дальше. Словно радуясь благополучному избавлению пожилой четы от опасности, из серых осенних облаков выглянуло солнце. Прорываясь лучами сквозь ветви деревьев, оно осветило мокрую землистую дорогу, и от этого лес перестал быть таким мрачным, а воздух казался теплее. Оживлённая этой приятной иллюзией толстушка заговорила.

– И как мы могли так ошибиться?– сказала она вдруг,– Вот ведь как бывает! Прожили целую жизнь, а людей не знаем.

Дмитрий пожал плечами.

– Всё перевёрнуто с ног на голову,– помолчав, задумчиво продолжила Марта,– Ждали беды от блудницы, а получили от праведной. И ведь всё было перед глазами, как на ладони всё, но не разглядели. Такую гадюку за ангела посчитали! Вот так живёшь, в честные глаза человеку смотришь, а он есть оборотень и только и ждёт, когда бы ты отвернулся, чтобы тебе в спину ударить.

– Правду говоришь,– протяжно ответил старик.

– Сижу я теперь, Димитр, и думаю, сколько бы горя мы с тобой хлебнули, останься наш племянничек на этом свете,– снова заговорила Марта,– Вспомни, какими глазами он на меня смотрел! Тоже такой тихий, как Анна. Всё молчал и вроде без греха, а сам, наверняка, за этим молчанием злобу копил. Да откуда ему, добру – то, взяться, если из богатого дома, и вдруг – в бедность? Хоть и немощный был, точно ждал, когда мы вперёд него с жизнью расстанемся. Лежит и взглядом по стенам водит, будто несчастный. Благо, что с ним я не дала себе обмануться, не побоялась грех на душу взять. Сейчас -то точно знаю, что всё правильно делала.

Кивнув головой, Дмитрий сплюнул и ответил:

– И здесь ты права. Племянник – он тебе родня, но в здравии и шагу в наш дом не делал, значит и доброго не думал. Подай ты ему тогда хоть ложку лекарства, и мы бы с тобой сейчас у него в слугах ходили. Всё верно говоришь! Неизвестно, что из мальчишки могло вырасти, поднимись он на ноги.

Толстушка глубоко вздохнула и, глядя на приближающийся просвет в конце лесной дороги, развернула свёрток Эльзы. Достав из него ещё тёплую булку, женщина с аппетитом откусила от неё кусок, а затем закрутила оставшееся угощение обратно в салфетку, и задумалась.

– Однако, справедливость есть,– спустя минуту сказала она, пряча свёрток в складки юбок,– Всякий на этом свете непременно получает по своим делам. Вот и мы с тобой, наконец, дождались своего.

Не закрывая глаз, толстушка представила себя в сверкающем роскошью будущем, и её лицо просияло улыбкой блаженства. Она почти ощущала долгожданные блага грядущего, мысленно касаясь каждого из них, как собственного, рукой хозяйки, имеющей на то право: чувствовала на своей коже мягкость шелков и бархата, видела богатый стол, накрытый для неё к обеду и слуг, спешащих угодить её желаниям, розовый сад с выбеленными лавками и дни, в которых заботам и труду нет места. Марта улыбалась, как улыбается тот, кому более не нужно ни о чём тревожиться, и старик Дмитрий, охваченный в те мгновенья собственными мечтами, улыбался вместе с ней. Не желая помнить себя людьми, влачащими существование в бедности и работе, супруги были готовы отринуть всё, чем их жизнь являлась до этого дня.

Они были готовы, но не знали, что с той минуты, как простились с Эльзой, залог богатого будущего был ими утрачен. Вот уже два часа пути, поясная сумка толстушки висела пустой, и больше ничто, кроме двух отощалых лошадей и узлов со старым скарбом супругам не принадлежало.

Повозка выехала из леса и, мерно поскрипывая, неторопливо покатилась по дороге, ведущей к городу. Она увозила Марту и Дмитрия от их прежней жизни и Норы Барсука, к тому, что теперь им было суждено получить по заслуженному праву.

В оформлении обложки использованы фотографии из личного архива автора.