Тени в барсучьей норе - Светлана Каныгина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Анне было двадцать два, а Эльзе едва исполнилось шестнадцать. К тому времени в город провели железную дорогу, и необходимость добираться до него по прежнему пути через лес изжила себя. Постояльцев в Норе Барсука становилось всё меньше, денег перестало хватать даже на необходимое, и семье пришлось искать дополнительный заработок. А так как по округе недостатка в работе не было, каждому обитателю дома нашлось дело по силам. Старики занимались редкими гостями двора, Лора с мужем подрабатывали торговлей овощами на городском рынке, а девушек определили помощницами в мастерскую кожевенника. Анна, с детства привыкшая к труду, приняла эту необходимость с пониманием и выполняла работу добросовестно, но Эльза была недовольна принятым за неё решением. Используя любой удобный момент, чтобы уклониться от вверенных ей обязанностей, она убегала из мастерской и проводила время в постыдных утехах, о которых по поселению давно шла порочащая семью молва. Бедняжке Анне приходилось выполнять работу за двоих и принимать на себя всю тяжесть и без того нелёгкого труда, но она была терпелива и из жалости к Эльзе не требовала от родных сбить с её легкомысленной сестры спесь.
В один из тех дней Анне вновь случилось остаться в мастерской одной. Дел выдалось больше обычного, и уже к полудню девушка была совсем без сил. Не выполнить положенное означало не получить должную оплату, поэтому такую роскошь, как отдых, Анна не могла себе позволить. Работу нужно было закончить в срок, но девушка слишком торопилась и оказалась непростительно неосторожна. Заливая паровой пресс кипятком, она не смогла удержать цепи подвесного котла с водой, и опрокинула его на себя. Мастер нашёл её в конце дня, лежащей на полу без чувств и тут же отнёс местному доктору.
Лечение Анны было долгим. Для заживления её ран врач применял травяные компрессы, масляные кремы и даже молочные ванны. Он часто говорил о далёких клиниках и новых методах, обещал полное исцеление на берегу Мёртвого моря, но у семьи не было на это средств. Родные девушки сделали всё, что было в их силах, однако ничто из этого не смогло вернуть ей прежний облик. Анна была изуродована навсегда. Красоту девушки измяли шрамы, и всё то, что она могла ожидать от своего будущего осталось лишь в мечтах, которые несчастная не переставала оплакивать с того проклятого дня.
Конечно, не Эльза причинила Анне этот страшный вред, но она была причастна к тому, что случилось. Много раз она просила у сестры прощения и та, казалось бы, не винила её, но произошедшее несчастье безвозвратно отдалило девушек друг от друга. Анна стала молчаливой, избегала встреч с посторонними и большую часть времени проводила в уединении в своей комнате, а Эльза, снискавшая себе почти абсолютную нелюбовь родных, всё чаще покидала дом и беспутствовала. Решение не изгонять виновницу трагедии из дома стоило её родным многих споров, и в итоге Эльза осталась, но должна была сама себя содержать и приносить семье доход. Чтобы не оказаться на улице и не умереть от голода, теперь уже ей приходилось работать в мастерской кожевника и, как когда-то Анне, трудиться за двоих. Не имея другого выбора, девушка смирилась с поставленными ей условиями, но так и не изменила своему нраву. Даже после тяжёлого трудового дня, возвращаясь домой только для того чтобы поесть, Эльза снова уходила и проводила ночи в дали от родового гнезда, пополняя о себе скверные слухи.
– Со временем наше дело совсем зачахло. Не меньше трёх лет в этих стенах не было ни постояльцев, ни просто гостей,– грустно произнесла Лора, окидывая взглядом комнату,– Один за другим мои родители умерли, и дом совсем опустел. Мы с мужем с утра до ночи возимся на грядках, а зимой, если не выезжаем на рынок продавать запасы, то всё больше спим. Здесь становится тихо, словно и нет никого, так тихо, что хочется кашлять, чтобы хоть как – то оживить эту пустоту.
Марта смотрела на хозяйку с глубокой тоской и выглядела так, будто вот-вот готова была расплакаться. Волнение, с которым Лора говорила о случившемся, растревожило пожилую женщину, задев её собственные душевные раны, и она неожиданно решила раскрыться.
– А мы с Дмитрием так и не нажили детей,– опустив глаза, печально сказала толстушка,– Так случилось, и, конечно, никто в этом не виноват. Но знаете, я всегда спрашивала себя «Почему? Что я такого сделала, за что Бог вдруг лишил меня радости – быть матерью? Или, может, он боялся доверить мне дитя? Неужели я так плоха, чтобы не суметь вырастить человека?»
Неожидавший от жены внезапной откровенности старик попытался остановить её, нарочито задев локтем, но женщина была так растрогана, что лишь раздраженно оттолкнула его руку и хотела было добавить к своим словам что-то ещё, как вдруг позади раздался скрип, и оба супруга обернулись. По ступеням лестницы ведущей на второй этаж, чуть касаясь рукой перил, неторопливо спускалась молодая женщина. В тусклом сиянии зажженных свечей черты её лица были не различимы, но стройный стан, выдержанные линии платья и строгая осанка весьма заметно выделяли привлекательность их обладательницы.
Появление девушки, казалось, удивило хозяйку дома. Лора проводила её рассеянным взглядом, как будто спешно подбирая, что сказать в следующий момент, а когда та подошла ближе к столу, женщина живо поднялась с места и с улыбкой произнесла:
– Анна, милая, я решила, что ты легла спать. Мы не ждали тебя к ужину. Но раз ты здесь, я пойду и наскоро что-нибудь приготовлю.
Лора уже собралась идти на кухню, но Анна остановила её.
– Не беспокойся об этом,– коснувшись плеча матери, сказала она,– Я лишь хотела помочь тебе с встречей гостей, но сама ничуть не голодна.
– Что же, тогда прошу тебя познакомиться с Мартой и Дмитрием. Они попали в непогоду и эту ночь проведут здесь,– ответила Лора.
Анна вежливо поклонилась.
– В этом доме всегда рады
