Тени в барсучьей норе - Светлана Каныгина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По привычке переступив через половик, Марта сделала ещё несколько шагов и снова остановилась, продолжая осматривать комнату. На столе, подоконнике, настенных полках и комоде, придвинутом ближе к окну, красовались причудливые деревянные фигурки. В некоторых из них женщине удалось узнать животных и птиц, но были и просто витиеватые коряги и сплетенные между собой ветки, какие встречаются у деревьев больных или обожжённых грозой. Одни фигурки поблёскивали заботливо нанесённым слоем лака, другие же были лишь ошкурены, как будто у мастера не хватило терпения, чтобы довести до конца начатую работу. Марта вглядывалась в их формы и черты, и ей казалось, что все они имеют между собой что-то общее, роднящее их, но что именно, толстушка не понимала. Она смотрела то на стол, то на кресло, то на панно, снова на фигурки, и никак не могла разобрать, что в этих предметах кажется ей странным. Каждый был прост и привычен, но собранные вместе в одной комнате, они удивительным образом не сочетались, словно выпячиваясь один на фоне другого, и от этого не позволяли взгляду спокойно задержаться хоть на каком-то из них без того, чтобы не почувствовать колкую необходимость тут же осмотреть другой. Рассуждая, Марта не заметила, как пошла по комнате. Она остановилась у небольшой тумбы, стоящей в углу, задумчиво провела рукой по её металлическим, в форме ракушек, ручкам и вдруг явственно ощутила чьё-то присутствие. В туже секунду из темноты угла зеленовато-голубыми искрами блеснули чьи-то глаза. В страхе, женщина отпрянула назад и, столкнувшись спиной со стулом, взвизгнула. С тумбы, изогнув спину дугой, мёртвым застывшим взглядом на неё смотрело чучело пятнистого кота.
– Что случилось? – встревожено спросил прибежавший на крик, Дмитрий.
Толстушка ничего ему не ответила, а лишь тяжело дышала, одной рукой охватив грудь, а другой указывала на мёртвого кота.
– Не стоит так пугаться,– спокойно сказала хозяйка дома, внося в комнату накрытый полотенцем супник,– Это Лев, любимый кот моей дочери. Бедняжка так страдала после его кончины, что вместо привычных похорон в саду, пришлось нести кошачье тело чучельнику.
Поставив супник на стол, она подпёрла бок рукой и, глядя на то, как Марта осторожно отступает в сторону мужа, произнесла:
– Анне было двенадцать, когда Лев издох. С тех пор это чучело тут и стоит. Я бы и рада от него избавиться, да жаль дочку. Она и без того достаточно натерпелась.
Марта бросила на хозяйку любопытный взгляд, но та не стала больше говорить о дочери, а предложила супругам усаживаться к ужину. Живо сбив полотенцем пыль со стульев, она им же обтёрла стол и снова ушла на кухню, однако уже скоро вернулась обратно с подносом столовых приборов в руках. Женщина разложила их перед гостями, разлила по тарелкам суп, и все трое, с аппетитом и без лишних слов, начали трапезу.
Поданный хозяйкой капустник оказался на редкость вкусным. Он был настолько хорош, что толстушка, хоть и не хотела выглядеть невежливой, но всё же попросила Дмитрия подлить ей ещё пару половников этого ароматного супа. Большая любительница съестного она не могла отказать себе в удовольствии сытно покушать после долгой дороги, в которой ей пришлось утолять голод холодным чаем с булками и салом. Старик же, лишённый в пути даже этого, не думал смущаться, без стеснения дважды наполнил свою тарелку и, возможно, имел желание сделать это в третий раз, но супник уже опустел. Тогда хозяйка собрала со стола посуду и снова ушла на кухню.
Оба супруга теперь выглядели гораздо спокойнее, чем несколькими минутами ранее. Удивительно, как быстро капустный суп избавил их от волнения, и даже жутковатый кот на тумбе уже не вызывал в Марте прежнего отвращения. Слегка откинувшись на спинку стула, она разглядывала его, медленно отводя голову то вправо, то влево, как будто пыталась отыскать в облике чучела скрытую от её понимания прелесть, но никак не могла её найти. Дмитрий тем временем коротал минуты до возвращения хозяйки, осматривая обстановку комнаты. Старик не видел в ней ничего интересного, или необычного и скорее просто занимал своё внимание, чтобы не думать о том, сколько же ещё времени ему придётся ждать до того, как подадут чай. Уставший и проголодавшийся в дороге, он не смог насыться супом, а лишь разжёг им аппетит, и очень надеялся, что в доме, к завершению ужина, припасён пирог или булки.
Так и случилось. Скоро хозяйка вернулась с чайным сервизом и тарелкой сдобных кренделей и, хотя к ним она не принесла ни сахара, ни варенья, Марта и Дмитрий с удовольствием взялись за поданную выпечку.
Когда супруги были сыты, согреты внимательным приёмом и теплом очага, они окончательно перестали страшиться приютившего их дома и, наконец, представились хозяйке. Женщина оказалась очень вежливой и, кроме того, хорошей собеседницей. Выслушав короткий и сдержанный рассказ от Марты и Дмитрия, она в ответ с открытостью поведала гостям о себе и своей семье.
Хозяйку звали Лора. В этом посёлке она жила с детства, вместе с родителями и старшей сестрой. Они переехали сюда с юга и, имея хорошие деньги от продажи земли и дома, быстро обосновались и открыли постоялый двор. В то время за границами леса в городе построили ткацкий завод, началось развитие торговли. Место для пребывания заезжих купцов оказалось очень востребованным, желающих остановиться на постой было много, и дело семьи процветало. Шли годы, Лора выросла, вышла замуж и вскоре родила дочь. Девочку назвали Анной. С первых дней своей жизни она стала всеобщей любимицей и была так удивительно хороша, что порой все разговоры в доме велись лишь о ней. И это было не просто родительское умиление. Анна действительно обладала редкой красотой. С каждым своим годом она становилась только лучше, росла отрадой семье и доброй помощницей в заботах по дому, да и в округе её все любили: до того девочка была милой и душевной.
Пожилые дед и бабушка нарадоваться не могли внучкой и, часто ставя её в пример, всё попрекали свою старшую дочь за безбрачие и бездетность. Елена – так звали сестру Лоры,– красивых черт не имела, была замкнутой и
