Остров Романтики - Эдуард Асадов

КОГДА МНЕ ВСТРЕЧАЕТСЯ В ЛЮДЯХ ДУРНОЕ…

Когда мне встречается в людях дурное,То долгое время я верить стараюсь,Что это скорее всего напускное,Что это случайность. И я ошибаюсь.

И, мыслям подобным ища подтвержденья,Стремлюсь я поверить, забыв про укор,Что лжец, может, просто большой фантазер,А хам, он, наверно, такой от смущенья.

Что сплетник, шагнувший ко мне на порог,Возможно, по глупости разболтался,А друг, что однажды в беде не помог,Не предал, а просто тогда растерялся.

Я вовсе не прячусь от бед под крыло.Иными тут мерками следует мерить.Ужасно не хочется верить во зло,И в подлость ужасно не хочется верить!

Поэтому, встретив нечестных и злых,Нередко стараешься волей-неволейВ душе своей словно бы выправить ихИ попросту «отредактировать», что ли!

Но факты и время отнюдь не пустяк.И сколько порой ни насилуешь душу,А гниль все равно невозможно никакНи спрятать, ни скрыть, как ослиные уши.

Ведь злого, признаться, мне в жизни моейНе так уж и мало встречать доводилось.И сколько хороших надежд поразбилось,И сколько вот так потерял я друзей!

И все же, и все же я верить не брошу,Что надо в начале любого путиС хорошей, с хорошей и только с хорошей,С доверчивой меркою к людям идти!

Пусть будут ошибки (такое не просто),Но как же ты будешь безудержно рад,Когда эта мерка придется по ростуТому, с кем ты станешь богаче стократ!

Пусть циники жалко бормочут, как дети,Что, дескать, непрочная штука — сердца…Не верю! Живут, существуют на светеИ дружба навек, и любовь до конца!

И сердце твердит мне: ищи же и действуй.Но только одно не забудь наперед:Ты сам своей мерке большой соответствуй,И все остальное, увидишь, — придет!

ХВАСТУНЫ

Она частенько людям говорит,Весьма многозначительно притом,Что хоть Иван Иваныч знаменит,Но ей, увы, он больше чем знаком…

И за столом в какой-нибудь компанииОна, рассказ придумывая свой,Его развязно называет Ваней,А то и просто Ванечкой порой.

Туманно говорит о том, что он,Хоть и неловко выдавать его,В нее не то что по уши влюблен,Но что-то вроде около того…

Его афиша в городе висит,А он сидел бы только с ней одною,И пусть он для кого-то знаменит,А для нее он кое-что иное…

Легко течет обкатанный рассказ.В нем есть и страсть и вздохи до рассвета,Полунамеки и туманность фраз,Вот только правды, очевидно, нету.

А ведь рассказ всего-то на момент,О том, как с ним однажды говорила,На вечер от месткома пригласилаДа как-то услыхала комплимент.

Пустяк, конечно. Облачко во мгле.Но, жаждою тщеславия влекомых,Небось не так их мало на земле,Вот этих самых «больше чем знакомых».

Шумят, лукавят, рыскают по свету,И души их хвастливо-горячи:В одних «безумно влюблены» поэты,В других — артисты, в третьих — скрипачи!

Неужто в этом высшая награда?И для чего такая чепуха?Угомонитесь, милые, не надо!И не берите на душу греха!

СЕРДЕЧНАЯ ИСТОРИЯ

Сто раз решал он о любви своейСказать ей твердо. Все как на духу!Но всякий раз, едва встречался с ней,Краснел и нес сплошную чепуху!

Хотел сказать решительное слово,Но, как на грех, мучительно мычал.Невесть зачем цитировал ТолстогоИли вдруг просто каменно молчал.

Вконец растратив мужество свое,Шагал домой, подавлен и потерян.И только с фотографией ееОн был красноречив и откровенен.

Перед простым любительским портретомОн смелым был, он был самим собой.Он поверял ей думы и секреты,Те, что не смел открыть перед живой.

В спортивной белой блузке возле сетки,Прядь придержав рукой от ветерка,Она стояла с теннисной ракеткойИ, улыбаясь, щурилась слегка.

А он смотрел, не в силах оторваться,Шепча ей кучу самых нежных слов.Потом вздыхал:- Тебе бы все смеяться,А я тут пропадай через любовь!

Она была повсюду, как на грех: Глаза…И смех — надменный и пьянящий…Он и во сне все слышал этот смех.И клял себя за трусость даже спящий.

Но час настал. Высокий, гордый час!Когда решил он, что скорей умрет,Чем будет тряпкой. И на этот разБез ясного ответа не уйдет!

Средь городского шумного движеньяОн шел вперед походкою бойца.Чтоб победить иль проиграть сраженье,Но ни за что не дрогнуть до конца!

Однако то ли в чем-то просчитался,То ли споткнулся где-то на ходу,Но вновь краснел, и снова заикался,И снова нес сплошную ерунду.

— Ну вот и все! — Он вышел на бульвар,Достал портрет любимой машинально,Сел на скамейку и сказал печально:— Вот и погиб «решительный удар»!

Тебе небось смешно. Что я робею.Скажи, моя красивая звезда:Меня ты любишь? Будешь ли моею?Да или нет? — И вдруг услышал:- Да!

Что это, бред? Иль сердце виновато?Иль просто клен прошелестел листвой?Он обернулся: в пламени закатаОна стояла за его спиной.

Он мог поклясться, что такой прекраснойЕще ее не видел никогда.— Да, мой мучитель! Да, молчун несчастный!Да, жалкий трус! Да, мой любимый! Да!

ПАДАЕТ СНЕГ

Падает снег, падает снегТысячи белых ежат…А по дороге идет человек,И губы его дрожат.

Мороз под шагами хрустит, как соль,Лицо человека — обида и боль,В зрачках два черных тревожных флажкаВыбросила тоска.

Измена? Мечты ли разбитой звон?Друг ли с подлой душой?Знает об этом только онДа кто-то еще другой.

Случись катастрофа, пожар, бедаЗвонки тишину встревожат.У нас милиция есть всегдаИ «Скорая помощь» тоже.

А если просто: падает снегИ тормоза не визжат,А если просто идет человекИ губы его дрожат?

А если в глазах у него тоска —Два горьких черных флажка?Какие звонки и сигналы есть,Чтоб подали людям весть?!

И разве тут может в расчет идтиКакой-то там этикет,Удобно иль нет к нему подойти,Знаком ты с ним или нет?

Падает снег, падает снег,По стеклам шуршит узорным.А сквозь метель идет человек,И снег ему кажется черным…

И если встретишь его в пути,Пусть вздрогнет в душе звонок,Рванись к нему сквозь людской поток.Останови! Подойди!

РАЗГОВОР С ДРУГОМ

Знакомя, друг сказал мне сокровенно:— Рекомендую: Коля. Пианист.Прекрасный парень и душою чист,И ты его полюбишь непременно!

«Прекрасный парень» в меру был живой.Сел за рояль, Прокофьева сыграл,Смеялся шуткам, подымал бокал,Потом простился и ушел домой.

Ушел и канул в темноту и снег…И я спросил у друга своего:— Вот ты прекрасным называл его.А чем прекрасен этот человек?

С минуту друг растерянно молчал.Ходил, курил и молвил наконец:— Он никому вреда не причинял,Не лицемер, не склочник, не подлец…

И вновь спросил я друга своего:— А доброго он людям сделал много?Мой друг вздохнул:- Да вроде ничего.И все-таки он неплохой, ей-богу!

И тут мелькнуло: а не так ли яХвалю порой того, кто не подлец?Но сколько рядом истинных сердец?И все ль друзья действительно друзья?

Не прямодушен — ладно, ничего!Не сделал зла — приветствуем его.Мог утащить, а он не утащилИ чуть ли уж не подвиг совершил.

Иль, скажем, парень в девушку влюбился,Жениться обещал. И под конецНе оскорбил, не бросил, а женилсяИ вот уже герой и молодец!

А то вдруг вам как на голову снегСвалилось горе. Друг о том проведал.Он мог добить, предать, но он не предал.Нет, не помог ничем, а лишь не предал, —И вот уж он «прекрасный человек».

Смешно, но факт: мы, будто с ценной ношей,Со странной меркой носимся порой:«Прекрасный»- лишь за то, что не плохой,А не за то, что истинно хороший!

Так не пора ль действительно начатьС других позиций доблести считать?

ДОБРЫЙ ПРИНЦ