Слова беспомощной девочки - Оксана Швалова

пальто. Мама даже разрешила пойти в парикмахерскую и сделать необычную причёску – часть волос она обстригла коротко и покрасила в красный, а волосы на затылке остались длинными, но стали фиолетовыми. Неформалов в гимназии до этого не было, а четыре новые девочки слушали рок. В классе их возненавидели, а они всегда держались вместе, и с форменными классическими костюмами носили кеды, ногти, конечно же, красили в чёрный. Полина внешне поначалу выбивалась – с длинными русыми волосами, светлыми глазами. После месяца общения с Я. она обкорналась под мальчика и вместо Билла Каулитца15 мечтала встретиться, как и Я., с Вилле Вало16. Они писали друг другу длинные письма, запечатывали их в белые конверты и подсовывали в учебники. На дни рождения дарили красные розы, перевязанные чёрной атласной лентой. Когда появился Интернет, обменивались мрачными картинками. Я. показала Поле группу Otto Dix17, любовь к которой длилась у обеих очень долго. И первый их концерт был именно этой группы, в 2008-м, когда «Диксы» были ещё совсем неизвестными. Я. заразила весёлую и жизнерадостную Полю меланхолией и модной тогда любовью к смерти. Может быть, поэтому Поля часто затевала ссоры с Я. Они учились вместе четыре года, четыре года сидели за одной партой. Но весь десятый класс не разговаривали. Потом по инициативе Поли помирились, но минуты молчания, прежде лёгкие, стали неловкими и давящими. Всё, что помнит Я. об их прерывистых отношениях – вечные обвинения. Поля строчила ей письма о том, что боготворит Я., пойдёт за ней на край света, всегда будет рядом в трудной ситуации, а когда у Я. всё наладится – со стороны будет наблюдать за её улыбкой. «Но почему же ты ни во что не ставишь меня, – писала она. – После наших ссор переступаешь через мой труп и ведёшь себя, как будто ничего и не было». А Я. никогда не могла добраться до сути Поли. Каждый раз, когда Я. просила подробнее рассказать, например, почему Поле сейчас грустно, та переводила разговор или прямо просила не доставать. И Я. никогда не могла понять, что она сделала не так, чем обидела. Они мечтали вместе переехать в Санкт-Петербург, как и большинство девочек в их возрасте. Сидели на остановке рядом со школой, пропускали свои маршрутки, выстраивая общее будущее. Только Я. после этого ехала домой и искала варианты поступления в своем городе, а Поля действительно узнавала, каков проходной балл в СПбГУ. Если Я. всегда была открыта миру (хоть и не шла с ним на контакт первой), то Поля нигде и никогда не снимала маску презрения. Даже когда была с Я. Но Я. не была против. Я. посвящала ей стихи.

О, моя мудрая подруга,

Направь свой взор на бездну дней,

Что ждут тебя за этим кругом,

Что будут чуточку взрослей,

Всего на год, ведь год – немного,

Но для души твоей живой

Тобой избранная дорога

Не станет узкою тропой.

Я рядом, если пожелаешь,

Навеки предана тебе,

Твоя подруга, как ты знаешь,

Опора в жизни и в судьбе.

Ты так прекрасна – ангел с неба,

Цветок на свежести утра,

Загадочна – недаром Дева…

Эт сетера, эт сетера.

И что вообще можно было сделать не так? Почему так происходит?

Я. устала задаваться этим вопросом. Она просто решила, что все её отношения так и будут заканчиваться. И нет, она не строила иллюзий по поводу того, кто в этом виноват. Она точно знала, что причина в ней. Как говорится, один раз – случайность, два – совпадение, три – уже закономерность. Четыре – неопровержимое свидетельство того, что с тобой что-то не так, правда, что – понять сложно.

Но потом Я. нашла записку от Поли. Когда готовила школьные учебники на продажу, после выпускного, нашла между страницами, в конверте, как раньше. И, судя по всему, эта записка отвечала на вопрос Я.

потому что ты…

ты буквальная.

ты любишь делать вид что ничего не понимаешь а я как дура продолжаю тебя идеализировать!

ты зациклена на том что все плохо конечно.

ты молчишь, всегда молчишь как меня это достало.

неинициативная. ааааа.

извини но терпение лопается тоже.

приятно было пообщаться18

Я. помнит, как спорила с ней по поводу своего молчания. Помнит, как выкрикивала ей в лицо, что «каждый раз, когда я говорю, ты либо затыкаешь меня, либо игнорируешь». Зачем вообще говорить в таком случае.

Молчать удобнее. Не говоришь – не жалеешь о сказанном. О том, что было сказано не так. О том, что должно было быть сказано на самом деле. Для других людей была официальная версия молчания: если спрашивали, Я. говорила, что «чем меньше скажешь, тем больше услышишь». Поэтому она смотрелась умной, когда как в голове у неё не было ни одной мысли.

И Я. ехала в Томск менять это. Быть веселее. Раскованнее. Смелее. Уже не для других, а для себя. Но оказалась в группе, состоящей из четырёх человек, на периферии филологического. Со всеми, но снова одна.

Всё, что Я. помнит о знакомстве с группой, – специальную игру для запоминания имён, в принципе, бесполезную, когда вас всего четверо. Но для Я. она была бесполезной в первую очередь из-за того, что никакие игры не помогают ей запоминать имена. На первую букву своего имени ты должен придумать прилагательное, описывающее тебя. «Интересный», «античная», «анти-аккуратная», «обычная». «Интересный» – Игорь, Я. боялась его, чувствовала себя совсем ребёнком по сравнению с ним. «Античная» – это Анна, тридцатилетняя «вечная студентка», тургеневская девушка. С учёбы её каждый день забирал папа. Я. очень боялась, что станет такой, как она. «Анти-аккуратная» – это Аля. Александра. Которая сказала, что все зовут её Фродо19 – и для этого имени было слово «фантастическая». Я., как поклонница Толкина20, даже не успела подумать о том, что дала себе слово больше не разговаривать, и спросила:

– Почему Фродо?

– Меня так в школе называли. Это из-за Кольца Всевластия21, вот оно, – она слегка отодвинула ворот рубашки и показала кольцо на цепочке.

– А почему не Саурон22? – логичный вопрос человеку в длинном чёрном кардигане.

– Сказали, ростом не вышел. Да и глазок многовато. Хотя, учитывая, что я маленький и толстенький, надо сказать спасибо, что не Гимли23.

Они посмеялись.

Потом оказалось, что