Катастрофа. История Русской Революции из первых рук - Александр Фёдорович Керенский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Словом, к ночи 28 февраля мы сделали такие большие успехи, что возврат к прошлому был уже невозможен. О компромиссе или мирном решении конфликта между старой властью и народом уже не могло быть и речи. Временный комитет Думы соперничал со старым правительством за верховную власть, хотя Дума в целом медленно осознавала, что произошло. Оно еще не решилось формально признать решительный разрыв между народом и старой властью. Оставались надежды, что старое правительство, наконец, осознает положение и призовет к власти людей, пользующихся доверием народа, и т. д. Но так как события сменяли друг друга с молниеносной быстротой, оставаться в нерешительности стало невозможно и невыносимо.
Всю эту ночь мы спорили и спорили в комнате председателя Думы, и жадно хватались за каждое известие, за каждый свежий слух. В образовании Совета мы увидели важнейшее событие. В скором времени другой орган может объявить себя верховным органом революции. Дольше всего колебался Родзянко. Мы все пытались его переубедить, и в конце концов он попросил дать ему время все обдумать. Это было незадолго до полуночи. После некоторого раздумья Родзянко вернулся во Временный комитет и заявил, что готов остаться председателем комитета при условии, что комитет возьмет на себя функции временного правительства до формирования правительства нового. Так что, когда 28 февраля часы пробили полночь, Россия уже обладала зародышем нового национального государства.
Четвертая Дума заложила основы новой власти в России. Это неоспоримый исторический факт, показывающий силу самой идеи представительного правления. Конечно, для Думы и особенно для страны было бы во сто крат лучше, если бы новая национальная власть родилась накануне днем на торжественном, официальном заседании Думы. Но, к сожалению, у большинства депутатов не хватило (да и нельзя было ожидать) достаточной революционной смелости, чтобы тотчас взять в свои руки ход событий и решительным и обдуманным действием создать единый общероссийский центр народного движения.
В ночь на 28 февраля, после положительного ответа Родзянко, мы составили воззвание к народу, объявляющее об образовании новой временной власти. Мы также делегировали некоторых депутатов комиссарами Думы для руководства всеми министерствами и центральными правительственными учреждениями.
В тот же вечер в комнате № 13 состоялось первое заседание Совета. Конечно, представители рабочих и солдат были выбраны более или менее случайно, так как организовать регулярные выборы в несколько часов было совершенно невозможно. Совет избрал временный исполнительный комитет, председателем которого был Чхеидзе; Скобелев и я были избраны его товарищами. О своем избрании я узнал случайно, ибо не присутствовал на этом заседании Совета и не помню, чтобы хоть минуту заглянул на собрание. На самом деле, даже после моего избрания я редко посещал заседания Совета или его Исполнительного комитета. С первых дней революции мои отношения с вождями Советов были натянутыми. Меня терпеть не могли, так как я вынужден был постоянно бороться против академического, догматического социализма Советов, которые с самого начала пыталась помешать нормальному развитию и здоровым силам Революции. Я говорю здесь об Исполнительном комитете Совета, каким он был в первые недели Революции. В дальнейшем состав и поведение Исполнительного комитета значительно изменились к лучшему.
Но к Советам я вернусь позже. Пока же я просто констатирую факт создания этого второго центра Революции, который вскоре должен был поглотить первый. Я повторяю, что самоубийственное поведение думского большинства, отказавшегося от официального участия Думы в событиях, составивших начало революции, подчинившегося царскому указу о роспуске 27 февраля и превратившего свое заседание в закрытое (как это делалось каждый раз, когда работа Дума прерывалась во время войны) упускала все шансы на сохранение единого центра власти Революции.
Провозгласив себя высшим органом управления, Временный комитет Думы стал издавать приказы и инструкции петроградскому гарнизону. Но по какому праву? Он не мог претендовать на большее право, чем Совет, который вскоре также начал отдавать приказы и инструкции гарнизону. Временный комитет Думы действовал как частная самопровозглашенная революционная организация.
Итак, два центра власти, каждый из которых избирал свой исполком, были созданы в первый же день революции (хотя я сомневаюсь, что у исполкома Совета было много власти), и это разделение в конце концов привело к распаду всех претендентов на власть и анархии большевизма.
В первую ночь Революции город озарился заревом пожаров. Внутри Думы была мертвая тишина и пустота, и можно было немного собраться с мыслями. Мысли наши были заняты главным образом размышлениями о том, к чему приведет конфликт между Думой и еще живой властью царизма. Только накануне Родзянко телеграфировал царю:
Положение серьезное. В столице — анархия. Правительство парализовано. Транспорт продовольствия и топлива пришел в полное расстройство. Растет общественное недовольство. На улицах происходит беспорядочная стрельба. Части войск стреляют друг в друга. Необходимо немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием страны, составить новое правительство. Медлить нельзя. Всяческое промедление смерти подобно. Молю Бога, чтобы в этот час ответственность не пала на венценосца.
Через день Родзянко перешел на революционные методы и возглавил временный центральный орган революции, а представители «революционной демократии» провозглашали революцию в Совете и публиковали первый призыв к народу бороться за Учредительное собрание. Наш разум не успевал за событиями. Все были сбиты с толку и ошеломлены особой пылающей атмосферой сильного народного волнения. И те, кто, несмотря ни на что, хотел сохранить свой обычный образ мыслей в это необычайное время таинственного революционного творчества, те, кто спешил выстроить в красивых и продуманных конструкциях свои соответствующие политические схемы и системы, чтобы поставить себя над событиями и направить их ход, — эти люди иногда умудрялись выглядеть крайне глупо. Я уже упоминал, как левые мудрецы сформулировали декларацию, призванную противодействовать монархическим тенденциям, которые по всем правилам революционной теории должны быть присущи буржуазному правительству. Но они были не единственными, кто допустил такие просчеты. 27 февраля один из мудрейших членов Прогрессивного блока в думском большинстве на вопрос, какова будет программа нового правительства, ответил быстро и авторитетно: «Конечно, его программа будет программой Прогрессивного блока». Более того, утром 3 марта Милюков провозгласил толпе, собравшейся в залах Таврического дворца:
— Власть перейдет к регенту. Деспот, доведший Россию до полного разорения, либо отречется от престола, либо будет низложен. Власть перейдет к Великому Князю Михаилу Александровичу. Наследником престола будет Алексей.
Его прерывали криками: «Это старая династия» и т. д. Но
