Скандерия (СИ) - Моденская Алёна

— Поддерживаю, — произнёс Мозгов, листая планшет под столом.

— Кто ещё поддерживает право родителей резать своих детей? — громко спросила Тяпкина-старшая.

Все взгляды обратились на неё.

— Из-за славы и денег они кладут ребятишек под нож, выставляют их напоказ, как в публичных домах, — выпалила Калерия Марковна.

— Ну и что? — спросил Лёва. — Это их право.

— Продавать детей? — Тяпкина-старшая даже вскочила. — Ну, знаете…

— Послушайте, не перегибайте. — Мозгов оторвался от экрана планшета. — Никто не говорит о продаже…

— А что же это, если не самая гнусная торговля? Фотосессии, съёмки всякие. А гонорары кто получает? Не родители? — не сдавалась Тяпкина-старшая. Тяпкина-младшая прикрыла глаза ладонью.

— Послушайте, давайте будем обсуждать не морально-этическую сторону, — громко сказала Москвина-Котова, — а суть вопроса.

— И в чём, по-вашему, суть? — с вызовом спросила Тяпкина-старшая. Её дочь сквозь зубы прошипела что-то вроде «сядь уже».

— В навязывании людям правил. Нет, подождите, дайте мне сказать, — Москвина-Котова даже подняла ладонь, звякнув множеством браслетов. — Этим, с позволения сказать, дамам из Ассоциации просто не нравится, что есть люди, живущие не так, как они. Вот и всё. Они стремятся переделать мир под себя, ломая других, и прикрываются какими-то якобы благими намерениями. Каждый волен делать с собой всё, что сочтёт нужным. Я против поддержки законопроекта.

— Аплодисменты, — сказал Лёва.

— Но… — подала голос Калерия Марковна.

— Давайте голосовать, — перебил её Лёва.

— Вы всё равно ничего не добьётесь, — тихо обратилась к Тяпкиной-старшей Тамара Александровна. Затем, уже громко, произнесла: — Голосуем. Кто за то, чтобы поддержать инициативу Ассоциации «Жи́ва»?

Руки подняли Тяпкина-старшая, Грибницкий, Третьякова и две бледные учительницы младших курсов.

— Кто против? — спросила Михайловская.

Руки подняли почти все присутствовавшие. Истомин, Федотов и Мозг воздержались.

— Спасибо, я подсчитала, — сказала Жюстина Викторовна, записывая результаты голосования. — Далее. Эко-амазонки из движения «Экама»…

— О нет, — закатил глаза Лёва.

— Союз бездетных матерей, — пробормотала Тяпкина-младшая.

— Вот, даже женщины их не любят, — ухмыльнулся Мозгов, Тяпка Маленькая кокетливо улыбнулась.

— К порядку, — звучно произнесла Тамара Александровна.

— Итак, — продолжала МакГрайв, — их штаб уведомил нас о готовящемся пикете возле Гимназии. Они уже отправили запрос на разрешение в мэрию.

— Вряд ли им что-то перепадёт, — сказал Лёва, закидывая руки за голову. — Обе дочки мэра учились здесь, это все знают.

— А чего они требуют? — спросила Третьякова.

— Ликвидации бассейна и пруда.

Повисла пауза.

— Апрель Вениаминович, что скажете? — обратилась Третьякова к Федотову.

— Ну… — протянул Федотов, краснея, как всегда, когда ему нужно было выступить на публике. Пауза затянулась, стало тихо. Все смотрели на Федотова, отчего он ещё больше растерялся.

— А чем они это мотивируют? — пришёл на выручку Истомин.

— Недостатком пресной воды. — МакГрайв смотрела на него так, будто только что узнала о его существовании. — Новое назначение? — спросила она, забыв об эко-амазонках и обращаясь к Тамаре Александровне.

— Да, валеология, — тихо пояснила директор. — Мы же присылали вам документы на одобрение.

— Ах, да. Итак, пресная вода, — МакГрайв вернулась к повестке. — Могу вам зачитать их открытое письмо. «В то время как планета испытывает острейший дефицит пресной воды… так-так… высочайшая стоимость фильтрования… загрязнение окружающей среды… непригодные реки-озёра… так-так… Вот. Некоторые учебные заведения позволяют себе растрачивать драгоценную влагу на такие совершенно излишние объекты, как плавательный бассейн и открытый пруд. Тонны воды, расходуемые для удовольствия отпрысков привилегированных слоёв общества, можно было бы использовать для орошения сельскохозяйственных угодий, раздачи детям муниципальных школ, устроения общедоступных бассейнов…» И так далее. Смысл, я думаю, ясен.

— Чего они хотят? — громко спросил Лёва. — За воду и очистку платит школа, из бюджета мы денег не берём. Только если родители вдруг передумают оплачивать бассейн и пруд… — он вопросительно посмотрел на Жюстину Викторовну.

— Родительский комитет против ликвидации пруда и бассейна, — сухо отозвалась она. — Бассейн необходим для поддержания формы и снятия стресса, а пруд, как мы считаем, помогает детям почувствовать ценность окружающей среды и ближе её понять. Ну, и некоторые черпают в нём вдохновение. В определенном смысле.

— Да-да, совершенно верно, — подхватила Москвина-Котова. — Знаете, большинство рисунков, песен и стихов младших гимназистов связаны с нашим прудиком, лебедями и водой вообще. Так что нельзя лишать студентов этих радостей. Да что там радостей — необходимостей.

— Думаю, вы правы, — сказал Мозгов. — Дело здесь, наверное, в том, о чём вы раньше говорили — одни живут не так, как другие.

— Правильно, — кивнул Лёва. — Просто их дети не попали в нашу школу, вот и всё.

— А вы что думаете? — спросила Тамара Александровна валеологов.

Пока Апрель Вениаминович чесал затылок, Истомин сказал:

— Не вижу смысла их поддерживать. На содержание пруда и бассейна идут частные взносы, а не деньги налогоплательщиков. Питьевой воды вроде бы достаточно, если не ошибаюсь, она течёт из каждого крана. В муниципальных школах и бассейнах вода тоже есть.

— Она-то и оплачивается нашими налогами, — вставил Мозгов.

— Но мы же у них не отнимаем, — поддакнула Тяпкина-младшая.

— Верно, — улыбнулся ей Мозгов.

— А что вы думаете, Калерия Марковна? — спросил Лёва. — Не желаете запретить девочкам откровенные купальные костюмы?

— Лев Артёмович, держите себя в руках, — сказала Тамара Александровна, прежде чем Тяпкина-старшая успела ответить. — Как директор Гимназии, я против удовлетворения названного требования. Надеюсь, коллеги меня поддержат.

Все закивали.

— Прекрасно. — Жюстина Викторовна сложила листы в папку. — Вот ещё что. До комитета дошли слухи… Что это за происшествия в душевой и физкультурной раздевалке?

В Профессорской повисла тишина. Все взгляды снова обратились на валеологов. Федотов совсем сник и только беззвучно шевелил губами, уставившись в стол.

— Чья-то провокация, вероятно, — пророкотал Грибницкий.

— Да, не первая и, скорее всего, не последняя, — поддержала Москвина-Котова.

— Это ещё не самое страшное, что здесь бывало, — закатил глаза Лёва. — Дети, что поделать.

— И опять же, вопрос дисциплины, — начала было Калерия Марковна, но её перебила сама мадам МакГрайв.

— А кто такая Лера Вавилонова? — спросила Жюстина Викторовна.

В Профессорской снова повисла тишина. Все молча смотрели по сторонам, некоторые заёрзали.

— Это наша бывшая студентка, — тихо, но чётко произнесла Тамара Александровна. — В прошлом году её отчислили за неуспеваемость и непристойное поведение. Вне школы. Запрос по восстановлению комиссия педагогов отклонила.

— И она, кажется, повесилась? — спросил Лёва. Его интонация сплетника, обсуждающего жёлтую прессу, заставила почти всех отвести взгляды.

— Она уже не являлась нашей студенткой, когда это произошло, — быстро проговорила Москвина-Котова. — Но почему вы спрашиваете о ней?

— Вы, что, не видели? — удивлённо спросила Жюстина Викторовна.

На экране планшета, который она передала Тамаре Александровне, красовался баннер, изображающий тощую бледную девушку со стрижкой-каре. Одетая в белый балахон, она поднимала руки к небу, а между ладонями мигала надпись «Лера Вавилонова: вся правда о загубленной жизни».

— И что это? — спросила Тяпкина-старшая.

— Как что? Сайт Гимназии. — Жюстина Викторовна нажала на баннер и высветилась статья, сопровождаемая красочными фотографиями Леры Вавилоновой. — Некий Правдоруб пишет, что девочка покончила с собой из-за непонимания и неприятия её в школе. И что отчислили её несправедливо.