Искусство кончать молча - Александр Щёголев

Никто и не ржал: гостья по-прежнему веселилась абсолютно молча, выразительно двигая лицом и телом. Подвижная такая девочка. С подвижными глазками, полными любопытства.

Виктор не следил за своей речью, но всё, что он натрепал сегодня вечером, — начиная с метро «Чернышевская», — было сущей правдой. И про возлюбленную, прикованную на трое суток к кровати, и про усовершенствованный им «плетёныш», и даже про коридор пыток в недрах Управления.

Кстати, в коридор этот, чаще именуемый «ожидалкой», майор на всякий случай заглянул по пути. Привычка. Сидел там в полном одиночестве тоскливый мужик, прикованный к железной скамье браслетами… ну и нормально. Люди работают.

Так и дошли до нужной двери: кто пар пускал, кто слюни.

Из соседнего кабинета вышел Андрей, словно ждал. Скользнул безразличным взглядом по женщине и констатировал:

— Так, смена таки пришла.

Андрей Дыров был из того же отдела, что и Виктор Неживой. Из отдела по борьбе с особо опасными преступлениями, между прочим. «По борьбе-с»!

— Я опоздал? — изобразил удивление Виктор.

Время Дырова, как было условлено, заканчивалось в двадцать один ноль-ноль. Сменять его предполагалось кем-нибудь из группы Лобка. Старший группы майор Лобок, недолго думая, закрыл амбразуру самым молодым из своих товарищей, вот каким ветром занесло майора Неживого на ночь в Управление. В шесть утра и его должны были сменить, а до того — развлекай себя, как умеешь. Неживой умел, поэтому никогда не увиливал от подобных просьб. Тем более, вести очередную девку к себе домой ему всё равно было не с руки: отец строгих правил плюс сестра с ребенком, а квартира — три небольшие комнаты. В сущности, никакого дома у майора не было.

Виктор открыл дверь своего кабинета, запустил девку внутрь, приказав ей смотреть в пол и ничего не трогать руками, а сам остался снаружи.

— Тихо? — спросил он. — Или как?

— Пока тихо.

Андрей стоял почти вплотную, сантиметрах вот так в десяти. Была у него привычка — разговаривать, находясь к собеседнику очень близко. Для Дырова — нормально, а всех почему-то раздражало, всех, кроме Неживого.

— Где Батонов?

— В дежурку пошел.

— Вызвали? — встрепенулся майор. — Ты его одного отпустил?

— Он просто так пошел, ты не волнуйся, Витюша. Скучно ему стало.

— Когда Батонову скучно, жди веселья.

Мрачная шутка, потому что именно майор по прозвищу Батонов дежурил сегодня по отделу, а вовсе не Дыров или Неживой. Этот, прости Господи, офицер отзывался на имя Марлен (настоящее, не кликуха) и был «опущенным». Термин такой. В отличие от уголовной фени, опущенными на языке сотрудников милиции были полные мудаки, дурачки местного значения, которые работали в органах исключительно для того, чтобы было кого за водкой посылать. Если у уголовников «опускают» насильно, то тут человек сам себя ставит на место, ведь мудак — он и под офицерскими звездами мудак. Бывает, что опущенным оказывается сынок какого-нибудь начальника, как, например, Марлен Батонов, папаша которого был чином в Следственном управлении. За водкой такого уже не пошлешь, но и дело не доверишь. Вот и появляются во время дежурства «сынков» другие оперативники, якобы случайно в отдел заглядывают, по своим, мол, делам, а на самом деле всё заранее обговорено. Как же без прикрытия-то? Случись чего — этот «дежурный» и сам обосрется (с ним-то хрен), но и весь отдел из-за него в дерьме вываляют.

Слово «обосраться», пардон, тоже всего лишь термин, означающий в переводе «не справиться с заданием, дать промашку». Рабочая формулировка.

— Что слышно? — спросил Неживой.

— А что слышно? Не слышны в лесу даже шорохи. Даже шепоты.

Андрей зевнул — в самое Витино лицо. И не подумал прикрыться рукой, интеллигент. Остро пахнуло несвежим желудком.

— Я про комиссию.

— А я что, про рыбалку? Все по щелям забились. «Панцири» поднимают напряжение, в воздухе пахнет грозой, — Андрей нарисовал перед лицом собеседника энергичный зигзаг, а закончил жест тем, что вяло махнул рукой. — Поганые дела, Витюша. Храповскому кранты. Нашли его водилу, как раз сейчас «колят» мужика.

— Водила настоящий или подставной?

— Откуда мне знать? Вон, у Лобка своего спрашивай, это он у вас в сферах крутится… Достало всё. С каких пор РУОП под «сутенеров» стелется?

— Наклоняют не «сутенеры», а свои же. Забыл, кто в комиссии?

— Шефа жалко.

— Обоих шефов.

— Ну, до Сыча у них руки не скоро дотянутся. Скорее после Храповского за нас возьмутся.

— Не ссы, Дыров, на хрен ты им нужен. «Панцири» сдадут москвичам шефа, с ним пару «борзых», пяток «опекунов», и все будут довольны. Или ты успел в «борзые» записаться?

— Вот-вот, — обрадовался майор Дыров, — даже интересно, кого в «борзые» назначат. Возьмём, например, тебя…

— Меня положь на место.

— Почему? Ты в любимчиках у полковника Храповского. Настоящий адъютант его превосходительства. А ещё в тебя почему-то страстно влюбился один следак из Особой инспекции, я про товарища Конду… Всё, всё, молчу, — дал Андрей задний ход, поймав бешеный взгляд Виктора. — Кстати, слышал я, эта жаба сегодня крупно обделалась.

— Было дело, — с удовольствием подтвердил Неживой.

— Вонища, говорят, на весь зал была, до президиума дошла, до генералов.

— Говну — говново.

— Да ты философ… Конда, конечно, скверная фамилия, не повезло человеку. Говорят, спускался по главной лестнице, как каменный гость… — Дыров посерьезнел. — А если выяснится, кто над ним подшутил?

— Я мечтаю об этом, — спокойно ответил Неживой.

Друг опер хохотнул и потянулся.

«Друг опер…» «Они были друзьями…»

Пустые слова. Основная масса слов ничего для майора Неживого не значила — «честь», «любовь», «благородство», «семейный ужин», «филармония», — нет, ровным счетом ничего. Он признавал скрытые мотивы, сплетение интересов и конечный результат, а также признавал, кроме своей, чужую силу. Что касается Андрюши Дырова… Тот, правда, не обладал физической силой, достойной упоминания, и вообще, выглядел весьма неубедительно. Был он похож на гриб-дождевик, готовый рассыпаться в пыль, только пни. Или, скорее, на грушу, насаженную черенком вниз на сучковатый изломанный прутик. Он брал другим. Андрей был интеллектуалом, книжки читал и даже, если не врал, изредка ходил в театры. Они вместе учились: сначала в школе, а потом, после институтов, вновь сошлись в Главке, вместе росли на дрожжах тамошнего маразма.

К чему это? К тому, что простые майоры Неживой и Дыров могли себе позволить не только шуршать под кустами, выбирая ягодки смысла из трусливых намёков, но и разговаривать друг с другом откровенно…